Гермиона прекрасно понимала, что времени остается все меньше и меньше до совершения одной из самых роковых ошибок в ее жизни, но странное чувство не позволяло ей вымолвить и слова. И она не понимала саму себя; как она, девушка из совершенно других миров позволяет себе вот так вот сидеть и бездействовать…

Малфой уже склонился к ней настолько близко, что та могла уловить его горячее дыхание на своей коже.

— Я же знаю, ты хочешь меня, — искушающе прошептал он с нагловатой улыбкой.

Гермиона опустила глаза, стараясь не смотреть на Слизеринского принца. Через секунду она почувствовала, как мягкие губы парня с жадностью примкнули к ее губам, а его руки нахально заскользили по талии, сминая шелковую ткань ее пеньюара. Она слегка подалась назад, в надежде, что он разорвет поцелуй, но он был настойчив и потянулся за ней, подхватывая ее за талию и не давая полностью лечь на диван.

И она сдалась, согласившись на его поцелуй.

Он играл с ней, вынуждал и искушал, зная, что она не сможет устоять. Он оторвался от ее губ и жадно принялся усыпать ее шею нежными поцелуями, плавно укладывая ее на диван. Горячее дыхание обжигало кожу девушки, от чего по всему ее телу мелкой россыпью образовались мурашки. Она вдыхала его запах, который беспощадно сводил ее с ума. Ладан и мирр — горькие братья аромата смерти и веры.

Гермиона робко коснулась его щеки своей ладонью и плавно заскользила пальцами к платиновым волосам. И вновь в ее голове всплыла мысль о неправильности ее поступка.

— Драко…

Этот отрывистый шепот вырвался у нее непроизвольно, и был едва ли похож на протест.

— Ты хочешь, чтобы я прекратил? — хрипло выдохнул он, вновь припадая к ее телу.

Он чувствовал некую борьбу внутри нее, которая все больше и больше подстегивала его овладеть ей. Оторвавшись от ее шеи, вернулся к бархатистым губам и прижал ее к себе намного сильнее, чем в первый раз. Он выжидал, когда она сдастся, окончательно и бесповоротно покориться его чарам и позволит овладеть собой.

— Все в порядке, Грейнджер, — прошептал он у ее губ. — Не отодвигайся от меня.

В ее широко открытых глаза он прочел легкую боязнь.

— Это все… все, какое-то…

— Тебя пугает мужская ласка? — с некой издевкой прошептал он. — Или моя?

Но Гермиона не могла и вымолвить и слова, до сих пор метаясь внутри себя. Руки парня потянулись к ее аккуратной груди, скрывавшейся под шелковой сорочкой. Он принялся поглаживать и сжимать ее, чувствуя, как под его теплыми ладонями твердеют ее соски.

— Как тебе, Грейнджер? — медовым голосом прошептал он.

Такая ласка подействовала на нее, как колдовство, и она непроизвольно вцепилась ногтями в его плечи, чувствуя, как постепенно она становится влажной.

— Мне не стоило было… позволять тебе, — шептала она.

— Конечно, не стоило… — согласился он, прижимаясь еще теснее. — Скажи мне, что бы я перестал, Грейнджер, — прошипел он. — Скажи мне, что тебе не нравится.

Периодически он становился несколько грубым, от чего Гермиона испытывала особое волнение. Она никогда прежде не испытывала подобного с мужчиной, потому как ясно решила для себя, что ее первая близость будет исключительно с любимым человеком.

Все ее тело было наполнено сладкой истомой, и Малфой это чувствовал. Когда он сжимал ее, жадно целовал, то сразу же улавливал вибрации ее тела, которое отвечало на каждое его прикосновение. Вся она содрогалась прерывисто дыша.

Он подтянулся немного выше к ней. Когда он отвел ее ногу чуть в сторону, их тела оказались вплотную друг к другу. Гермиона чувствовала разгоряченную плоть Слизеринца, который, уже изнемогал от желания. Он гладил ее бедра, поднимаясь выше и вновь возвращаясь обратно, все также продолжал хищно ее целовать. В один момент он коснулся ее, чувствуя, как вся она полыхает, от чего короткий стон непроизвольно вырвался из груди Гермионы.

Девушка не могла вымолвить ни слова под этим сладким гнетом.

Он резко разорвал их поцелуй, и, отскочив от нее, словно его ударило током, встал неподалёку от нее.

— Пора собираться, надеюсь, ты пришла в себя. — Поправляя взъерошенные пряди волос, сухо бросил он.

Гермиона посмотрела на него с каким-то непониманием и, отдернув пеньюар, поспешила молча удалиться в свою комнату. Захлопнув дверь с обратной стороны своей спальни, она облокотилась на нее и зажмурила глаза что есть силы. В этот момент ее терзали лишь две мысли: «какого черта она творит?» и «какого черта творит Малфой?»

Грейнджер не могла понять своих чувств, а уж тем более чувств непредсказуемого Слизеринца. Покопавшись в себе, она поняла, что не честно поступает в первую очередь по отношению к себе, ведь Хойт действительно был для нее объектом, вызывавшим неподдельный интерес, а Малфой — отъявленная скотина, портившая ей жизнь с самого их знакомства.

Ей стало ужасно стыдно за свой поступок, потому как она поняла, что и Малфой производит на нее странное впечатление, под влиянием которого она наломала дров.

Стараясь разложить все в своей голове и максимально детально проанализировать все случившееся, она попутно начала собираться на занятия.

========== Глава 10. Коридоры Беливука ==========

Через полтора часа девушка вышла из своей комнаты, и, поняв, что Малфоя нет ни в его спальне, ни в гостиной, она направилась на урок, который был перед олимпиадой.

Гермиона бросила взгляд на часы, и заметила, что она едва ли успевает к началу. Она ускорила шаг к западной башне Беливука, минуя несколько коридоров и множество кабинетов. И вот она на месте.

Аккуратно постучавшись в дубовую дверь, девушка зашла внутрь.

— Простите за опоздание. Могу ли я присоединиться? — робко спросила она глядя на преподавателя.

— Разумеется. Проходите, мы еще не начали. — Приветливо ответил мистер Зарник.

Клиф Зарник был очень добродушным преподавателем, кроме того, он имел хороший вкус в одежде и очень следил за собой. Именно поэтому он выглядел на лет десять моложе своих лет и был абсолютным любимцем среди учеников Беливука.

Гермиона не теряя ни секунды, вошла в огромное помещение башни и села возле Хойта. Он всегда выбирал первую парту на интересующих его предметах, потому место с ним было всегда свободным.

— Рад видеть тебя, как ты? — с улыбкой отозвался Хойт.

— Спасибо, немного пришлось задержаться, кхм… — сглатывая, промолвила она, аккуратно оборачиваясь назад в поисках Драко. И как только она увидела сидящим его в дальнем правом углу, резко отвернулась. Она успела поймать краем глаза его холодный и презрительный взгляд в их сторону.

— Что-то не так? — вновь обратился к ней Риггерон и обернулся назад.

— Нет нет, все в порядке, я просто думала, что мой сосед по комнате не пришел на занятия, а сегодня олимпиада… Только и всего… — нервничая начала оправдываться она.

— Ах, ты о Малфое младшем… — холодно бросил Хойт, глядя куда-то сквозь преподавателя, который что-то усердно рассказывал о созвездиях, — кстати, олимпиаду перенесли на следующую неделю. Это приказ Ланга.

— Эм, правда? Слава Мерлину… — неуверенно обронила девушка, — а вы, кстати, знакомы с Малфоем? Какой раз я забываю это спросить… — после короткой паузы добавила она.

— Скажем так, что-то типа того, — юноша повернулся к ней и демонстративно убрал невидимый волосок с ее жакета.

Гермиона улыбнулась Хойту. Он чувствовал, как Малфой в эту минуту сверлит его взглядом, едва ли не проклиная его.

Малфой и в правду всю лекцию не сводил глаз с ненавистного Хойта. Периодически он старался отвлекаться на преподавателя, на все различные астрономические приборы, на огромный купол, на все, что его окружало вокруг, но так или иначе взглядом он возвращался к этой парочке.

Он не мог до конца понять, почему его каждый раз так подергивало от прикосновений Риггерона к Грейнджер. И он рассуждал, что его он ненавидел настолько сильно, что даже флирт с ненавистной Гриффиндоркой вызывал у него непонятную агрессию.

Всю лекцию он наблюдал за ними, как они умудрялись хихикать на первой парте, прямо перед носом преподавателя и это определенно выводило его из себя. Слизеринец предполагал, что Хойт делает это нарочно, чтобы суметь как можно ближе подойти к нему и отомстить за все те вещи, которые были известны только их семьям.