– С Василием опять что ли идешь?

– Ну, да. Вы же сами разрешили.

– Разрешила! Уж эти инстинкты! Ты бы хоть в филармонию или в театр пошла. А то танцы. На кого ты похожа?

– На покойного татку. Вы же сами знаете.

– Я имею в виду твой прикид. Ты как сноп в этих брюках. Все в обтяжку. Хоть бы спортом занялась…

– У меня нет столько денег, – искренне опечалилась Люся, – тренажерные залы, концерты… Это не для бедных.

– Ну чего ты все сиротинушкой прикидываешься?.. – Завелась Ксения.

– Мама… – тихо попросила Элеонора.

– Что вы все какие-то! Принеси, Люся, мой серый в полоску брючный костюм и блузку новую, ту, что я вчера купила, от Versace. Васька подождет. Мы с Элеонорой едем в роддом.

– Сию минуту, – учтиво обронила домработницы и ушла в гардеробную.

Элеонора поднялась с кресла. Она была выше матери, хотя и выглядела миниатюрнее. Тонкая талия, узенькие бедра и нежные запястья делали ее похожей на школьницу. Лицо Элеоноры было бледное, обделенное загаром из солярия, а прямые русые волосы были гладко зачесаны и собраны на затылке в обыкновенный хвост. Она не придавала такого значения одежде, как ее мать и одевалась просто, хотя и дорого, как того требовал статус профессорской дочки.

– Как же я службу вечернюю пропущу? – Расстроилась дочь.

– Какая служба? – Упрекнула ее Ксения. – Завтра сходишь. Одевайся. Возьми ключи от машины и отправляйся в гараж. Я скоро спущусь во двор. Давай, миленький, не дуйся. Надо поддержать Маргариту.

Элеонора терпеливо прождала мать, сидя в белой «Волге» рядом с водительским сидением. Украшенные бриллиантами изящные золотые часики, подаренные отцом к ее первому взрослому сольному концерту, показывали пять часов по полудни. На дворе было первое апреля, погода стояла слякотная, пролетал мокрый снег.

Из окна автомобиля Элеонора некоторое время наблюдала за среднего роста плотным молодым человеком, отмеряющим в марше расстояние от ее подъезда до угла соседнего дома, видимо, изрядно окоченевшего при нулевой температуре.

– Васька! – Бросилась ему на шею освободившаяся наконец от «служебных» обязанностей Люся. Молодые люди в обнимку пошагали на автобусную остановку.

Следом за домработницей во дворе появилась Ксения, одетая в меховую элегантную куртку.

Через минуту обе женщины ехали по Киевским улицам в направлении Дворца «Украина».

– Все плохо! «И погода соответствующая, – мрачно заметила профессорша, поднимаясь по ступеням лестницы, ведущей в родильный дом, – знаешь, Нора, оно может и к лучшему, что ребенок не выживет». При таких трагических условиях появиться на свет…ты уж меня извини.

– А что особенного? – Искренне удивилась Элеонора. – Не всегда же все гладко проходит. Может, обойдется. Бог даст – все будет хорошо. Ведь родила же Маргарита Вовочку – и ничего.

– От того, как человек приходит в мир, тоже зависит его дальнейшая судьба. Я считаю, что если девчонка в свои шесть внутриутробных месяца выживет (в чем я, собственно, сомневаюсь), то ее, точно, ждет не легкая судьба.

– У человека всегда есть право выбора. Ее жизнь сложится так, как она этого захочет, мама, как того захочет Господь.

Ксения остановилась у входных дверей и внимательно посмотрела на дочь: – Я не против: пусть будет по-твоему!

Справившись в приемном покое о поступившей пациентке, обе дамы поднялись на второй этаж в отделение реанимации.

Высокий тридцатилетний блондин в накинутом поверх костюма белом халате сидел на стуле в коридоре, потупив взгляд. Услышав приближающиеся шаги, он поднялся навстречу матери и старшей сестре, молча обнял их.

– Как Маргарита? – Спросила Ксения сына.

– После сердечного приступа она еще не пришла в себя.

– Что говорят врачи? – Поинтересовалась Элеонора. – Почему ее не оперируют?

– Все не просто, – вздохнул Игорь, – срок беременности большой. Прокесарить, конечно, труда не составляет. Но после удаления плода давление упадет, сердце может остановиться. Нужно стабилизировать ее состояние, и только потом извлекать ребенка.

Они присели втроем на стулья, обсуждая опасную ситуацию.

– Когда был жив ваш отец, он обследовал Маргариту и удивился, как ей удалось выносить и родить Вовочку. Если бы Дима был жив, он бы не позволил ей забеременеть.

Красавица Маргарита – дочь украинского дипломата – решилась «на авось». Ею профессиональные будни проходили в генетической лаборатории и к кардиологии она прямого отношения не имела. Она знала об опасениях врачей-кардиологов и все-таки решилась на второго ребенка.

Лишь близкие знали причину этого рокового поступка. Игорь загулял. Шутка ли?! Молодой, пользующийся успехом у женщин врач-гомеопат из военного госпиталя и молоденькая медсестра. Маша… До греха довели Игоря Ветковского ее зеленые ведьмовские глаза. Ну, не смог он устоять перед чарами рыжеволосой соблазнительницы. Позже, как водится, об этом романе узнала жена, потом мать. Ксения тотчас же встала на сторону невестки, осуждая легкомысленный поступок сына. Однако Игорь не спешил остепениться и не шел на переговоры. Он продолжал уже в открытую встречаться с любовницей, забросил дела, семью и даже несколько раз забыл забрать сынишку с детского сада. Яд соблазна отравил молодого доктора. Он было собирался съехать от жены к «этой женщине», как его настигла потрясающе-отрезвляющая новость: жена беременна девочкой. Уже несколько лет подряд Ветковский бредил рождением дочери.

Романтическая история с медсестрой закончилась для гомеопата безболезненно. Зато покой надолго покинул его семью. Была ли беременность Маргариты стремлением во что бы то ни стало сохранить семью и вернуть любимого человека или же то была лишь суровая месть обманутой жены, требующей возмездия?

Ксения считала, что Маргарита поступила правильно, решив оставить ребенка ради совместного сына Вовочки. Элеонора была уверена, что это Бог послал супругам ребенка, потому что так должно быть и не им, грешным анализировать высшее провидение. Мужской практичный ум Игоря выдавал единственный результат: он станет отцом во второй раз!

Маргарита имела право на поступок, это понимали все.

Игорь смотрел на мать глазами нашалившего мальчика. Было заметно, что чувство вины перед семьей не покидает его ни на минуту.

– Это я погубил Маргариту своим легкомыслием. Как я мог тогда так подло с ней поступить? Я был слеп. Во имя любви и будущего нашей семьи жена решилась на опасный поступок. И теперь я могу потерять ее и малышку.

– Можно к ней? – Осторожно спросила брата Элеонора.

Игорь подступил к дверям реанимации, открыл ее, пропустил женщин вперед.

– Это мои родственники, – поспешил он пояснить подскочившей к ним медсестре.

– Здравствуйте, – устало бросила в сторону вошедших она, – только не долго.

Маргарита лежала на кровати, увешанной трубочками и проводами с закрытыми глазами. Лицо ее выглядело бледным, красивые ладони плетьми лежали вдоль тела, укрытого одеялом. Пышные кудри были тщательно заправлены под больничный чепчик. Посредине кровати зловеще возвышался живот. Именно из-за него эта молодая женщина с обаятельной неповторимой улыбкой находилась здесь.

Вид ее был умиротворенным. Казалось, она спала глубоким сном, счастливая как все матери тем, что ее нерожденная дочь находится рядом с ней.

– Отец Маргариты звонил из Испании. «Он прилетит ближайшим рейсом, – сообщил Игорь, – теща дежурила у нее всю ночь».

– Бедная девочка, – вздохнула Ксения, села стоящий у кровати стульчик, наклонилась к невестке и тихонько позвала: Рита, Рита, ты меня слышишь? Проснись, девочка, будь сильной!

– Я с ней пытался разговаривать, она не реагирует, – констатировал Игорь.

– Но ведь доктора здесь… они должны что-то делать! Ведь нельзя же так оставить человека на произвол судьбы!

– Мама, успокойся, – попросил сын, – они делают все возможное. Это хорошая больница. Этих врачей я знаю.

– Давайте отправим ее за границу. Самолетом! – Ксения обвела потускневшим взглядом детей. – Ее отец дипломат, он поможет. Денег я дам, если не хватит. О, Боже! Да в деньгах ли дело! Сын, решайся!