может, это судьба? А когда сломалась машина, я понимала, что не должна оставаться у этих его знакомых. Потому что от ракушки, которую я считала такой прочной все годы, не осталось и следа...
...Мужик в клетчатом пиджаке за соседнем столиком явно занервничал. Думая о своем, я смотрела на него слишком долго.
Не пойму, почему этот тип так ассоциируется у меня с моим незнакомцем? Они ведь - полная противоположность.
Клетчатый пиджак вылез из-за стола и подошел к нам. Представился. Спросил, не мог ли видеть меня раньше. Я часто бывала в этом пансионате с Олегом. Поэтому ответила, что он, наверное, здесь меня и видел.
После ужина Стэндап попросил меня показать ему территорию пансионата. Я с радостью согласилась. Мне очень нравилось здесь гулять - среди сугробов, фонарей и вековых елей. Американцу все оказалось интересно, он даже затащил меня на задний двор и все расспрашивал: что находится в этом здании или в том сарае. Экскурсия затянулась, когда он вдруг предложил оставить его одного, так как достаточно здесь освоился.
Я согласилась - территория охранялась, а я уже здорово продрогла.
В номере оказалось холодно. Не снимая шубы, забралась с ногами в кресло. Хотела подождать, пока вернется Стэндап - дверь его номера была напротив, и я бы услышала, как он гремит ключами. И не заметила, когда уснула.
Все было словно в старом кино Рижской киностудии. Железнодорожная станция в Дубултах, желтые листья на плитах тротуара и колючие корки конских каштанов, серое небо под цвет балтийской волне, и запах сосен и сжигаемых в печках старых домов торфяных брикетов.
Не знаю, кто придумал, что во сне не бывает цвета и запаха? По всему выходило, что этот незнакомец меня провожал. Скоро должна была подойти электричка, и мы поднялись по ступенькам на платформу. Я чувствовала, что от него исходит какая-то опасность, как от раненого хищного зверя. И еще у меня в этом сне были воспоминания...
Гостиничный номер, смятая постель и синичка, которая долбит клювом деревянные перила балкона. А до этого было затемнение - опять же как в старом кино. И я чувствовала себя замечательно. Мне давно не было так хорошо.
А теперь вокзал. Я уезжала, а он оставался. Вдали, параллельно изгибу реки показалась электричка. Он попытался меня обнять, но я отстранилась.
- Запомни, ничего не было, - сказала я. Он странно посмотрел на меня и я словно утонула в этих зеленых глазах. Мне захотелось взять его за руку. - И в Москве ко мне даже не подходи...
С грохотом подошла электричка.
- Это были всего лишь каникулы, - пробормотала я, влезая на высокие ступени. - Такое не может длиться долго.
Со вздохом закрылись двери. Электричка тронулась, я еще увидела его, стоящего на перроне. Он не махал вслед, а смотрел куда-то себе под ноги. Потом желтая листва, аккуратные домики... Я нашла свободное место в вагоне. Все покачивались в такт стуку колес...
Вот и все. А теперь я проснулась и думала - надо было что-то другое сказать на прощанье.
И вдруг я услышала выстрелы. Это уже не был сон - за окном стреляли так, что все слилось в непрерывный грохот. Первое, что я сделала - упала на пол. Я очень испугалась.
Все стихло так же неожиданно, как и началось. На четвереньках подползла к окну и осторожно выглянула.
На освещенной фонарями площадке у входа стоит черная машина, а возле нее на снегу лежат люди. И мне показалось, что среди тел на снегу я вижу и его...
Рассказывает он
Митрофаныч утопал в мягком кожаном сиденьи лимузина. От шофера нас отделяла прозрачная перегородка с раздвижным окошком.
- Я тут кое-что прихватил на дорогу, - он порылся в целлофановом пакете, который стоял у наших ног, выудил бутылку светлого рома "Баккарди" и банку кока-колы.
Открыл банку, сделал несколько глотков, а потом долил туда ром.
- Хочешь побаловаться? - предложил он, - А вот я иногда люблю побаловаться.
Язык у него уже слегка заплетался.
- Как ты раскусил, что эти стирки фартовые будут? - спросил он. - Я ведь когда колоду заряжал, как думал: если сразу на своей игре банк сорву, Шамиль меня живым не выпустит. А так - он сам откажется на четверть лимона рисковать. Какой дурак такие деньги на карты поставит?
- Я оказался этим дураком, - пнул ногой стоявшую на полу сумку с деньгами.
- Ну ничего, - теперь он приложился прямо к горлышку бутылки. - Как с этого американца денежки на мой счет потекут, куплю себе домик на берегу моря. Средиземного, - пояснил Митрофаныч. - Или в Монте-Карло. Маруху такую заведу, чтобы с ней в светском обществе прилично было. К примеру - референтшу, которая у Олега работает. А что - все при ней, культурная, и языки знает. И в постели, наверное... Эти маленькие, знаешь, в постели какие верткие!
Мне не хотелось, чтобы он развивал эту тему.
- Как убили Федоренко? - спросил я. - Чего теперь от меня скрывать?
- Зашли в кабинет, я и выстрелил ему прямо в сердце. Не знаю, в какой желудочек попал - в правый или левый. Может, в оба сразу.
- А что сделали с телом?
- Сначала, Вадим предложил, хотели его прямо в ресторан оттащить. Что, удивлен? Я тоже, когда он сказал, решил, что рехнулся. А на самом деле все просто. Дали одному наркоше пистолет - этот придурок давно у меня на примете был - и послали в зал, чтобы он поблизости от столика, который Федоренко заказал, устроил пальбу. Все бы на пол попадали, кое-кому, скорее всего, не повезло бы. Когда раненых или убитых стали бы выносить, среди них и Федоренко бы оказался. Мы бы его под шумок втащили и где-нибудь там бросили. А наркошу один мой человек пристрелил бы. При самообороне.
- Светлоглазый такой.
- Он, он. Да ты же его знаешь, - Митрофаныч нехорошо ухмыльнулся. - Кстати, он впереди нас едет. Будет там, в пансионате, для подстраховки.
- С бойней в ресторане не получилось. Что же вы тогда предприняли?
- А, не знаю, - он махнул рукой. - Вадим куда-то труп увез.
- Но пальто осталось в гардеробе... Поэтому-то ты и угрожал мне и моей жене по телефону?
- Про пальто в суматохе забыли, а когда ты его обнаружил, я и решил припугнуть. Хотел тебя вообще убрать, но Шамиль сказал, что тебе как-то удалось выкрутиться. А потом и Вадим посоветовал тебя не мочить, так как ты тот самый парень, которого мы могли бы подставить вместо наркомана.
