- Золотой. Это даже меньше, чем я за него заплатил, - никак не желал сдаваться он, - И я добавлю шесть медяков портнихе, которая ушьет его на коротышку, вроде тебя.

- Возможно, тебе и пришлось доплатить на непомерную длину, - невозмутимо пожала плечами я, - но мне вся эта лишняя ткань только мешает. Ладно уж, тридцать пять серебром. Соглашайся, этого как раз хватит, чтобы заказать новый, можно даже со шлейфом, как у Императрицы.

- Один золотой ровно, - отчеканил он и окликнул возницу, - Эй, милейший! Здесь поезжайте прямо, на перекрестке направо.

- Пятьдесят серебрух, - предложила я, особенно не надеясь на удачу.

- Сто серебряных, раз уж тебя так смущает золото, - отмахнулся он, напряженно вглядываясь вперед, - Следовательно, отныне твой долг мне составит тысяча один золотой и двадцать серебряных монет.

- Ладно, серебро я сейчас отработаю, - легко согласилась я и потянулась было, чтобы сдернуть платок, но тут же снова получила по рукам.

- Не смей! Вылетишь из квартала, даже пикнуть не успеешь. И я вместе с тобой, - злобно прошипел мне на ухо мой спутник, кивая на проезжающий мимо патруль.

Мне тут же стало стыдно. Знала же, что по праздникам из богатых кварталов гонят всех, кто плохо одет, рожей не вышел или просто страже не приглянулся. Как там в указе-то... «дабы благопристойность видом своим непотребным не рушить и взоры благородные низостью своей не оскорбить». Я даже открыла было рот, чтобы извиниться, но не успела.

Повозка остановилась у ажурной кованой калитки, за которой виднелся промерзший насквозь сад и узкая тропинка, круто сворачивающая вправо и пропадающая из виду. Мой спутник кивнул вознице и легко соскочил на землю. Я хотела было последовать за ним, но, конечно же, запуталась в слишком длинном для меня плаще и чудом удержалась на ногах.

- Полы подбери и иди сюда, - скомандовал он, будто и не заметив моей неловкости.

Руки протянул, а сам все на калитку поглядывает, как будто ждет, что оттуда сейчас выскочит какая-нибудь пакость.

Мне показалось, что для вопросов сейчас не лучшее время и надо бы делать, что сказано, и помалкивать. Так и молчала всю дорогу, меня несли на руках к калитке и дальше по тропинке, петляющей среди голых кустов и покрытых снегом вечнозеленых деревьев к двухэтажному дому из светлого камня. На узком заднем крыльце мой спутник поставил меня у стеночки так, чтобы я смогла к ней прислониться, и тут же забарабанил кулаком по окрашенной дорогой синей краской двери.

Выглянувшая на стук служанка при виде нас испуганно пискнула и попыталась было захлопнуть дверь, но не тут то было. Мой спутник ловко подставил сапог, сделал страшное лицо и прорычал что-то угрожающее. Что именно я не разобрала, потому что как раз сползала по стене под оглушительный грохот сердца в висках.

Когда удалось сморгнуть застившую глаза мутную пелену, меня уже несли по скрипучей полутемной лестнице куда-то наверх, где было невыносимо светло и пахло как в дедовом чулане, где хранились травы и прочий лекарский скарб.

- С ума сошел, мне за всю жизнь не расплатиться... - простонала я, прикинув, во что обойдутся услуги лекаря из золотого квартала.

- Молчи, - еле слышно выдохнул он мне в макушку, и я не осмелилась ослушаться. Уж очень напряженно это прозвучало.

- Мне казалось, ты давно уяснил, что я не желаю тебя здесь видеть в дневное время, - сухо поприветствовал моего спутника высокий худой старик, поднимаясь нам навстречу из-за заставленного склянками стола.

- Так смотри ее, а не меня, - огрызнулся мой спутник, в несколько шагов пересек комнату и осторожно опустил меня на высокий стол у окна.

Потом развернулся на каблуках и буквально вылетел из комнаты. Даже сквозь грохот сердца в висках я услышала, как заскрипела под его весом лестница.

- Что ж, посмотрим, - невозмутимо обронил старик и направился ко мне, на ходу закатывая рукава рубахи, - Не сидите как изваяние, милочка! Показывайте, что там у вас.

Я молча откинула капюшон и, в который раз за этот долгий день, стянула с головы уже порядком надоевший мне платок. Пускай смотрит, мне не жалко.

Только старому извергу просто смотреть оказалось мало. Он вертел мою голову так, что я уж думала, она совсем отвалится, заглядывал в глаза, в уши и в горло, надавливал на рану, ощупывал и, кажется, даже обнюхивал. А потом вдруг сгорбился, будто все силы из него разом ушли, добрел до кресла в углу и тяжело в него опустился.

- Много лет назад я дал себе обещание, - тихо начал он и от бесконечной усталости в его голосе что-то внутри меня лопнуло и осыпалось колючими ледяными осколками, - никогда не убивать надежду. Самым безнадежным я говорил, что все будет хорошо, и они непременно поправятся. И знаете, что странно? Многим становилось лучше. Чудесная вещь надежда, не правда ли?

- В моем случае, она уже ничего не изменит, да? - невесело усмехнулась я. Страха не было, видно, отбоялась я уже свое. И так просто было задать самый важный вопрос: - До рассвета дотяну? Нужно кое-что закончить.

- Кто знает. Случается всякое, но при разумной осторожности это вполне возможно, - старик поднял наконец голову и встретил мой взгляд. - Боли не будет, если это вас хоть сколько-нибудь утешит.

- Хотите утешить, так скажите, что это не заразно, - проворчала я, подумав о рыжей и еще, почему-то, о некоем господине со шрамом, который наверняка ошивается где-нибудь поблизости. - Не хотелось бы наградить этой дрянью кого-то еще.

- Строго говоря, вы не больны, - старый лекарь вскочил с кресла и заметался по комнате, собирая с полок какие-то баночки, бутылочки и коробочки.

- А эта пакость на лице так, от скуки вылезла? - недоверчиво усмехнулась я.

- Скорее, от недостатка жизненных сил, - рассеянно отозвался он, яростно измельчая что-то в крошечной ступке. - Ваше тело не смогло залечить рану и поэтому отторгает больную плоть. Вмешайся я чуть раньше, и столь ужасной картины можно было бы избежать, но... в конечном итоге, это мало чем помогло бы. Любое повреждение, даже самое пустячное, вскоре превратилось бы то, что мы сейчас видим на вашем лице. Некий запас жизни у вас еще есть и его можно направить на заживление, или же потратить на то, чтобы привести в порядок оставшиеся дела. Первое лишь отсрочит неизбежное, второе же ускорит приближение смерти, но какое-то время вы сможете свободно передвигаться.

- Это даже больше, чем я надеялась, - учтиво сказала я, почти не прислушиваясь.

Жизненной силы нет, значит? А ведь недавно через край было. Даже тетка иногда шипела завистливо: «ух, зараза двужильная!» Если чего-то было много, а потом не стало, значит что? Значит, это украли. Кто украл, и думать не надо - смертным такие трюки не по зубам.

Удивляться тут нечему, так боги поступали всегда: обещают исполнить любое желание и сразу же делают так, чтобы у человека только одно желание и осталось.

Ну, это мы еще посмотрим.

Если снадобье сработает как надо, то останется только разыскать Избранную раньше, чем до нее доберется стража, где-то пересидеть до утра и пробраться в Храм. И, уж конечно, отделаться от непрошенного спутника. Хотя бы на время.

Чудесное укрепляющее средство оказалось горьким, немного пощипывало язык и пахло чем-то пыльно-сладким, будто растоптанная на мостовой конфета. Большей гадости в жизни не пробовала. Зато в голове сразу прояснилось и перестали дрожать колени.

Бережно прижимая к груди бутылку со снадобьем, я слезла со стола и чуть было снова не рассмеялась, на этот раз от переполнявшего меня счастья. Тело слушалось поначалу неохотно, но с каждым движением все лучше и лучше. Пожалуй, не так и сложно будет попросту сбежать от...

- Знаешь, как называется то, что у тебя в руках? - холодно протянул прямо над ухом тот, о ком я только что подумала. От неожиданности, я чуть не выронила драгоценную бутылку, а он, как ни в чем ни бывало, продолжил: - Вижу, что не знаешь. «Веселый мертвячок». Объяснить почему, или сама догадаешься?