— Сандра, — шепотом позвал Нейл. — Впусти меня!

Та, недовольно выпятив нижнюю губу, что-то буркнула себе под нос. И бросив на столик атласную ленту, что держала в руках, поднялась.

— Не впущу, — таким же шепотом сказала она, чуть приоткрыв одну створку рамы и глядя на друга снизу вверх колючим взглядом. — Явился! То тебя демон знает где носит, то приходишь как ни в чем не бывало! Иди к своему дружку новому в окна скребись, предатель!

— Ну, Сандра…

— Знать ничего не хочу! — передернула плечами она. Однако раму на себя все-таки потянула. — Я который день, как дурочка, к изгороди бегаю, а ты… Вот где ты был?

— Тебе прямо отсюда рассказывать? — вздохнул тот. Девушка сердито фыркнула. Потом, поколебавшись, вздернула подбородок и отступила на шаг.

— Лезь, — насупленно сказала она. — Окно не заперто.

Нейл вынул из кармана амулет, надел его и, толкнув раму, перебрался с ветки на подоконник. Потом бесшумно спрыгнул на пол, закрыл окно и примирительно сказал:

— Ты что не спишь? Ночь на дворе.

— Тебя жду, — проворчала она, не опуская демонстративно вздернутого подбородка. — Как моряка верная подруга из плавания… А то ты через окно не видел!

Молодой человек бросил косой взгляд на рабочий столик.

— Поздновато для рукоделия, — хмыкнул он, наклоняясь и поднимая с пола катушку зеленого шелка. — Или ты уже приданое шить взялась?

Ответом ему были раздраженное шипение и свирепо раздутые ноздри. Нейл, зная, что подлизываться к подружке сейчас бесполезно, с деланым интересом склонился над столом. Поворошил атлас, вздернул брови. И уцепив двумя пальцами скукоженную белую ленту, вопросительно помахал ею в воздухе:

— Очередная повинность или я что-то пропустил? Что это, Сандра? И кто этот несчастный? На свадьбу твой батюшка меня, понятно, не пригласит, так хоть имя скажи! Чтоб знать, чью загубленную молодость оплакивать.

Темные брови Кассандры сошлись на переносице. Одним движением вырвав из рук насмешника истерзанную ленту, она швырнула ее к остальным обрезкам и мрачно пообещала:

— Будешь издеваться — тебе повяжу. На шею. С двойным узлом!

Девушка пнула носком туфельки ножку кровати и с громким протяжным стоном плюхнулась в кресло. Нейл, пряча улыбку, опустился на стул.

— Ивовый день ведь еще послезавтра, — помолчав, сказал он. Кассандра сморщила нос:

— Знаю. Но у нас завтра вечер, и мама велела… Дались им эти традиции! Ну был бы у меня жених там какой-нибудь — ладно! Так нету же! И вышивка эта еще, все пальцы себе исколола, а толку?

Она надула губы. Кристобель, на чей талант ее сестра так рассчитывала, помочь ничем не смогла. Не потому, что не хотела — не успела. Сначала некстати проснулась уже было совсем задремавшая нянюшка, а потом полюбоваться на успехи дочерей явилась сама баронесса Д’Элтара, и все надежды Кассандры отделаться малой кровью пошли прахом. Старшую, как всегда, нежно потрепали по щечке, восторгаясь ее безукоризненной работой, а младшей прочли целую лекцию о том, что стыдно в ее возрасте не уметь двух стежков рядом положить, что Ивовый день — не просто праздник, что негоже являться в храм Легкокрылой с эдаким ужасом, а уж с пустыми руками — и вовсе позор на весь город, что…

— В общем, — тоскливо подытожила Кассандра, — мне велено к утру предоставить ее милости ивовую ленту по всем канонам. Или хотя бы что-то на нее похожее. Нейл, ты шить не умеешь?

Сын герцога отрицательно помотал головой. Вышивка, слава Танору, являлась исключительно женским делом, а одежду ему всегда штопали слуги. К тому же, в чем-то баронесса была права.

— Ведь все знакомые соберутся, — обронил он, с сомнением глядя на издырявленный иглой атласный отрез, весь покрытый кривыми красными «листьями», больше похожими на говяжьи сосиски. — Сейчас уже почти никто лент своим суженым не повязывает, просто к священному дереву у храма несут. Вот и выйдет, что у всех — сердечный дар богине, а у тебя… Гхм! Ну где ты красную иву видела?

— В страшном сне, — буркнула подруга. — И еще год, кажется, теперь видеть буду.

— А что сестрицу не попросила?

— Да я хотела… — скуксилась Кассандра, но договорить не успела — товарищ вдруг резко, повелительно вскинул вверх руку, прислушался к чему-то и изменился в лице.

— Накаркал!.. — прошипел он сквозь зубы, вскакивая со стула. Девушка округлила глаза:

— Ты что? Нейл! Куда?!

Молодой человек, не размениваясь на объяснения, метнулся за портьеру — и, как оказалось, очень вовремя. Не успела Кассандра даже моргнуть, как дверная ручка вздрогнула, а сама дверь приоткрылась.

— Не спишь? — едва слышно прошелестели из коридора. Младшая дочь барона мысленно отвесила себе хорошего подзатыльника — вот что значит не уметь держать себя в руках! Разобиделась, пошла губы дуть, а о том, что запереться надо, не подумала! «Хорошо, у Нейла слух как у собаки, — подумала она, торопливо поднимаясь из кресла навстречу сестре. — А то ведь точно попались бы!.. Ну что я за разиня?!»

— Не сплю, конечно, — мельком глянув в сторону оконной занавеси, отозвалась она. — Видно, завтра на приеме спать придется. А ты-то? Я думала, давно уже десятый сон видишь. Случилось что-нибудь?

Кристобель, проскользнув в комнату и прикрыв за своей спиною дверь, смущенно улыбнулась:

— Нет. Я просто подумала… Конечно, богине неважно, как ты шьешь! Но мама… Я понимаю, она хочет, как лучше…

— Осрамиться она не хочет, — вставила Кассандра. — На всю столицу, с такой криворукой дочерью. Только с чего она вдруг решила, что бессонная ночь из меня мастерицу сделает? Ну не мое это! Не мое!

Кристобель опустила ресницы.

— Я знаю, — вновь улыбнулась она. И, оглянувшись на дверь, заговорщицки прищурилась. — Но ведь все-таки праздник! Вот. Держи.

Она скользнула рукой за корсаж платья. В полутьме мягко блеснули атласные складки, и в руки ахнувшей Кассандры упала ивовая лента — такая, какой она должна быть. Гладкая, расшитая серебристо-зелеными молодыми листочками, красивая, как с картинки.

— Я несколько листиков неровно вышила, — проговорила Кристобель. — Вот тут, тут и тут. Чтобы мама не догадалась.

— Все равно догадается, — покачала головой сестра. Неровностей она лично не видела совсем. Безупречно. Как всегда. И никаких сосисок да гусениц. — Ох, Крис!.. Ты не представляешь, как ты меня выручила! Чудо, чудо, чудо ты мое!

Сияющая как медный таз младшая от души обняла старшую и расцеловала ее в обе щеки. Кристобель покраснела от удовольствия.

— Мы же сестры, — сказала она. — И мне до сих пор совестно перед тобой за то письмо из Даккарая…