На четвертом замахе баронесса вскочила на ноги. Губы ее побелели.

— Не смей! — взвизгнула она, бросаясь наперерез супругу. — Мерзавец! Палач! Родную кровь ни за что, из-за какой-то девчонки!..

Она схватила его за руку, но Карлос, не глядя, отшвырнул от себя жену. Тяжелый набалдашник вновь ухнул вниз, и старший сын с тихим стоном упал на одно колено.

— Родная кровь… — с пугающей улыбкой повторил барон Д» Освальдо, поворачиваясь к чудом удержавшейся на ногах супруге. — Уж прямо скажи, что твоя! Не так? Так! И мозги у всех троих твои же, куриные! «Девчонка»! Одна она у тебя перед глазами, а то, что эти выродки едва дракона не угробили, да еще у принца под самым носом, это тебе звук пустой? То, что меня теперь вместе со всем гарнизоном вот-вот на кулак натянут — это, выходит, мелочь? Титул тебе жмет, Абель, на границе скучно стало?.. — он свирепо раздул ноздри. — Санто! Ты следующий, снимай рубаху!

Названный, закусив губу, взялся за пуговицы. Младший сын барона бросил отчаянный взгляд на мать, потом — на скорчившегося у ног отца Энрике. Семилетний Диас, несмотря на юность, уже пару раз испытал на себе силу отцовского гнева, и от одной мысли о повторении мальчику делалось жутко. Конечно, его не будут бить так же сильно, как братьев, но…

— К стене! — приказал среднему сыну Карлос. Тот, опустив голову, сделал шаг вперед. Баронесса пошатнулась. В воздух взлетела трость. И одновременно с первым ударом по спине Санто под руку барону метнулся захлебывающийся слезами мальчишка.

— Не надо, батюшка! — пронзительно закричал он, повиснув на отцовском локте. — Не надо, он не виноват! И Энрике не виноват! Это я! Я сделал!.. Они не знали!

Трость, уже занесенная для нового удара, остановилась в дюйме от цели. Барон Д» Освальдо повернул голову.

— Вот как? — спросил он, глядя на всхлипывающего Диаса. — Стало быть, ты?

Младший, шмыгнув носом, обреченно кивнул.

— И зачем?

— Я… — Диас запнулся. Потом опустил глаза и выдавил из себя невнятное, еле слышное:- Я просто… это была шутка…

Карлос задумчиво сощурился.

— Добро, — после минутной паузы сказал он. Бросил сомневающийся взгляд на литой набалдашник трости, положил ее на стол и одним движением выдернул из штанов широкий кожаный ремень. — Жаль, мал ты слишком, палки не сдюжишь, хотя стоило бы тебя ею поучить — и за дракона, и за то, что не сразу признался, ну да пока и пряжка сойдет. Энрике, Санто — вон!

Старшие вышли. Что будет дальше, им и так было известно. Оба жалели младшего брата, да кто бы не пожалел, но рука у отца была тяжелая. Лезть под нее — никакой спины не хватит.

— Диас, снимай рубаху, — подождав, пока за сыновьями захлопнется дверь, велел барон. — Штаны тоже. По вине и плата, а коль вина двойная…

Баронесса, не дав мужу закончить, раненой птицей метнулась к тихо давящемуся слезами мальчику и, рухнув на колени, прижала его к себе.

— Хватит! — выкрикнула она, вперив в лицо супруга горящий одновременно мольбой и ненавистью взгляд. — Хватит, Карлос, прошу! Неужто тебе мало было?! Оставь хоть его в покое! Он ведь еще ребенок! Он не понимал, что делает!

Барон улыбнулся — пугающе, криво, так, что по спине Абель Д» Освальдо вдруг резко продрало холодом — и, бросив ремень на стол рядом с тростью, наклонился вперед.

— Не понимал, — согласился он, взяв жену за подбородок. Мягко, почти ласково провел большим пальцем по бьющейся вене на ее шее и добавил:- А вот ты еще как понимала. Я не дурак — где бы Диас достал едкий корень, и с чего бы ему понадобилось мазать этой пакостью драконье железо? Кайя… Ты ненавидишь её, Абель. Так сильно, что готова собственных сыновей подвести под кнут, сколько бы ни кричала о «родной крови»! Какая же ты, все-таки, дрянь, моя милая. Жалкая, трусливая дрянь.

Баронесса смотрела в темные глаза мужа, чувствуя его руку на своем горле и медленно цепенея от страха. Она понимала, что ему достаточно только как следует сжать пальцы — и ей конец.

— Ты знал… — непослушными губами прошептала она. — Но всё равно избил их… мне в наказание?

Карлос Д» Освальдо покачал головой.

— Не тебе, — отозвался он. — И не в наказание, а в науку. Они тоже знали. Оба были на заставе, оба видели, как Диас лазал в стойло к Шенгу, оба поняли, что он сделал, когда дракон взбесился, но промолчали. Впредь подумают дважды.

— Он же их брат!..

— А ты их мать, — пожал бугристыми плечами барон. — Но тебе сердце не помешало. Вставай! Хватит разыгрывать из себя мученицу! По-хорошему, тебя бы выгнать во двор в чем мать родила да отстегать плетью при всем честном народе, но, на твое счастье, ты баронесса Д» Освальдо. А я не бью женщин.

Он отпустил горло супруги и одним движением выдернул из ее ослабевших рук младшего сына.

— Вставай, Абель, — повторил барон, поворачиваясь к ней спиной, — и убирайся отсюда. Диас! Ты меня слышал? Раздевайся!

Мальчик, смирившись с неизбежным, потянул с плеч рубашку. Мать не пошевелилась. Она все так же сидела, уткнувшись коленями в пол, и смотрела на мужа пустым остановившимся взглядом. Абель Д» Освальдо было всего тридцать пять лет, но сейчас — растрепанная, бледная, с бессильно лежащими на коленях тонкими высохшими руками — она казалась старухой. Даже себе самой. А ведь когда-то все было иначе, в те счастливые дни, когда единственными ее заботами были составление списка блюд к ужину или выбор платья, в котором она встретит гостей. И Карлос, который теперь презирает ее, смотрел на Абель совсем другими глазами. В них жила любовь, жила страсть… Куда всё исчезло? Как так вышло, что эта грубая, неотесанная девчонка с заставы стала значить для него больше, чем собственная семья? Чем они такое заслужили?

— Абель, ты еще здесь?

В голосе мужа слышались знакомые до дрожи стальные ноты, но даже они не заставили баронессу подняться. Силы совершенно оставили ее: случись вдруг Карлосу пойти против собственных принципов и взяться за трость, она и тогда не смогла бы двинуться с места. Странное оцепенение нашло на Абель. Барон, обернувшись в ее сторону, досадливо крякнул.

— Ну, как знаешь, — обронил он, наматывая на руку конец длинного ремня. Уже занявший место у стены Диас зажмурился. Но вместо свиста рассекающей воздух кожаной ленты услышал громкий скрежет дверных петель и голос отцовского денщика:

— Ваша милость! Вас срочно требуют на заставу!

Барон Д» Освальдо повернул голову. На его широком красном лице отразилось недовольство, смешанное с тревогой.

— Что такое? — опуская вниз руку, спросил он. — Еще кто-то взбесился?

— Никак нет, ваша милость! — выпалил денщик, стараясь не смотреть на хозяйку. Вид стоящего у стены баронского сына, хоть старшего, хоть младшего, был для него не нов. — Его высочество со свитой пожаловали! Только что! Прямо с седьмой заставы — к нам! Вас видеть желают!