Против всех ожиданий герцогини, волнения ее разрешились очень скоро. Когда после ужина семья перешла в гостиную, герцог вполглаза просмотрел вечерние газеты, отодвинул от себя чашечку с кофе, к которому едва притронулся, и, многозначительно взглянув на жену, жестом отослал детей вон.
— Корделия, любовь моя, — сказал он, едва за последним из отпрысков закрылась дверь, — у меня для вас есть две новости…
— Надеюсь, хорошие? — сдержанно отозвалась та, по примеру супруга ставя свою чашечку на блюдце. Герхард эль Виатор задумался.
— Вторая так точно, — после некоторой заминки проговорил он. — Но, зная вас, предположу, что для начала вы захотите услышать первую?
Супруга кивнула. Она действительно предпочитала не откладывать самое неприятное на потом. Герцог развел руками:
— Что ж, ваше желание — закон для меня!
Его светлость, как и многие мужья, имел секреты от своей второй половины, но дела Даккарая к этому никоим образом не относились: герцогиня была женщина умная, хваткая и без предрассудков, к тому же на первом месте у нее всегда стояла семейная выгода, а пути получения оной Корделию эль Виатор, как и ее супруга, не слишком заботили. Она внимательно выслушала рассказ его светлости о собрании в личных покоях принца, молча приняла к сведению возможные последствия, а дождавшись, когда муж умолкнет, спросила лишь:
— Надеюсь, банкротство нам не грозит?
— Не беспокойтесь, моя дорогая, — уверил Герхард. — До этого, слава богам, не дойдет в любом случае. Однако наше имение в Разнотравье все-таки придется заложить.
Герцогиня на секунду нахмурила брови. Земля в Разнотравье была частью ее приданого, причем большей и лучшей — она давала почти треть годового дохода, так что расстаться с ней Корделия отнюдь не жаждала. Но, судя по всему, выбирать им сейчас было не из чего. «Недостачу в двадцать пять тысяч ларов золотом ни одно другое имение за раз не покроет, — вынужденно признала госпожа эль Виатор, — а заклад — это все-таки еще не продажа» Она, подумав, согласно склонила голову:
— Что ж, Герхард, вероятно, вы правы. В таком случае, я завтра же займусь этим вопросом.
Он, улыбнувшись, перегнулся через подлокотник кресла и нежно коснулся кончиками пальцев ее руки:
— Вы этим весьма меня обяжете, любовь моя. И не тревожьтесь, я вам обещаю, что через год, самое большее — полтора мы вернем свое…
Корделия улыбнулась в ответ. Уж в этом-то она не сомневалась.
— Думаю, — со спокойной уверенностью проговорила она, — двух недель мне вполне хватит, чтобы всё уладить. Но, Герхард, такая спешка — боюсь, как бы не возникло ненужных вопросов.
Тот рассмеялся.
— О, на этот счет не печальтесь, моя дорогая, — добродушно сказал он. — За ответом дело не станет. Вы ведь еще не слышали второй моей новости: наша дочь со дня на день станет маркизой Д’Алваро!
Герцогиня, вскинув на мужа изумленный взгляд, тихо ахнула. Ее всегдашняя невозмутимость, которую не смогло поколебать даже сообщение его светлости о скорой ревизии в Даккарае, впервые за весь вечер дала трещину.
— Маркизой? — переспросила она, и радости в ее голосе герцог не услышал. — Д’Алваро? Так вот зачем вас так хотел сегодня увидеть его сиятельство?.. Он просил руки Миранды, и вы дали свое согласие? Но, Герхард! Разве не вы сами прочили ее за молодого эль Вистана — я помню, что вдовствующая герцогиня вроде бы отнеслась к этой идее не слишком благосклонно, и все же: почему вдруг Д’Алваро? Какой в том прок? И что значит — «со дня на день»? Я ничего не понимаю!
Его светлость покачал головой, не торопясь, однако, покрепить этот жест словами — видеть супругу в таком смятении ему приходилось нечасто, поэтому Герхард решил немного растянуть удовольствие. Брак их, в целом весьма удовлетворительный, заключался в свое время лишь ради взаимной выгоды, Корделия его не любила, да и он ее тоже — но они стоили друг друга. И случая поддеть свою холодную, расчетливую, до кончиков пальцев светскую женушку, что, бывало, поглядывала на него свысока, герцог никогда не упускал.
Тем не менее, всерьез сердить герцогиню в его планы совершенно не входило: когда понятное волнение ее светлости почти достигло крайней своей точки, герцог эль Виатор утешительно коснулся рукой локтя супруги, откинулся в кресле и все-таки снизошел до объяснений.
— Тише, тише, Корделия, дорогая моя! — весело блестя глазами, проговорил он. — С чего вы вдруг так всполошились? Маркиз Д’Алваро вовсе не просил руки Миранды, а если б даже и попросил — уж будьте покойны, немедленно получил бы отказ! Боги с вами, герцогиня, неужели вы всерьез решили, что я счел его подходящей партией для нашей младшей дочери?.. Миранда для этого калечного гордеца уж слишком хороша. И, разумеется, она сделает куда лучшую партию — причем, осмелюсь предположить, в самом скором времени… А за Д’Алваро выйдет Лавиния.
Ее светлость, не сдержавшись, ахнула повторно — однако на этот раз уже совсем в иной тональности. Герцог, отметив это, удовлетворенно сощурился.
— Ну, я вижу, теперь вы в полной мере оценили мою новость? — лукаво поинтересовался он. Супруга, словно еще до конца не веря, медленно кивнула.
— Лавиния, — пробормотала она, — ну конечно, как я не подумала, это же всё объясняет… Да, Герхард, вы действительно меня удивили, и, надо сказать, приятно! Вот только одного я понять не могу — ведь маркиз с нашей дочерью, кажется, и не встречался ни разу? А даже если и видел ее, хоть на балу победы, то… Чем она его вдруг прельстила? Само собой, Лавиния еще достаточно молода, и ее происхождение сделает честь любому, но это внезапное предложение?.. Вот так, по сути, даже без знакомства? С чего Астору Д’Алваро пришла такая охота жениться на ней?
Герцог, с нетерпением ожидавший этого вопроса, едва не замурлыкал от удовольствия.
— Ни с чего, дорогая! — торжествующе отозвался он. — В том-то и дело — абсолютно ни с чего! Хотя мы, конечно, предоставим обществу несколько иную версию… Видите ли, Корделия, любовь моя, — маркиз вовсе не собирался жениться. Ни на Лавинии, ни на Миранде, ни на ком-либо еще. Собственно, и рук он ничьих у меня тоже не просил. Для него, если хотите, это стало не меньшим сюрпризом, чем для вас!
Ее светлость, окончательно запутавшись, с нескрываемым раздражением передернула сухими плечами.
— Во имя Танора, Герхард, — упершись взглядом в сияющее лицо супруга, недовольно сказала она, — вы выбрали неподходящее время для игр. И я вам, в конце концов, не маркиз Д’Алваро — так уж будьте добры взять себя в руки!.. Что значит — ничего не просил? И как, в таком случае, вы обещали ему Лавинию, хотела бы я знать?
Герцог, постаравшись смирить рвущееся наружу ликование, напустил на себя виноватый вид, пусть и скорей по привычке — слишком уж давно они были женаты, чтобы Корделию это могло впечатлить.
— Простите, дорогая, — сказал он. — Конечно, я сейчас всё объясню. Дело было, видите ли, в том, что маркиз действительно приехал просить меня, но не как отца, а как главу Даккарая. Причем уже во второй раз — я не говорил вам об этом?..
