Астор Д’Алваро сдвинул брови, и герцог с удовлетворением отметил, что первая стрела таки попала в цель. Он сокрушенно покачал головой, растягивая паузу, а потом с деланой задумчивостью возвел глаза к потолку и неуверенно обронил:
— Разве что…
— Что? — гость чуть подался вперед — короткое, почти неразличимое движение, но от Герхарда оно не укрылось, и ему стоило большого труда удержать новую, на этот раз торжествующую улыбку. С очередным вздохом он шевельнул плечами:
— Нет, нет, забудьте, маркиз, пустое. Вам это все равно будет неинтересно.
— Прошу прощения, ваша светлость, но я все же хотел бы послушать.
Герцог, словно капитулируя, откинулся на спинку кресла.
— Вы наездник, и, конечно, знаете нашу историю, — он ностальгически прикрыл глаза. — Много лет назад, когда на Даккарайской пустоши был заложен первый камень будущей школы, тогдашний правитель Геона и один из моих предков заключили своего рода негласный союз: на земле эль Виаторов поднимется цитадель знаний и силы, призванная до скончания веков служить на благо страны, а почетный пост главы будет переходить от эль Виатора к эль Виатору, пока не иссякнет наш род или не обрушатся стены школы…
На лице Астора Д’Алваро отразилось нетерпение:
— Я слышал об этом. Но какое отношение столь давнее прошлое имеет к моей племяннице?
— Вы не дали мне закончить, дорогой маркиз, — мягко укорил его герцог. — Разумеется, для наездника это не новость. Но не все из них знают вот о чем: высокая честь быть главой Даккарая, что передается от отца к старшему сыну, — не единственная милость, дарованная эль Виаторам. Любой член нашей семьи имеет право поступления в школу на особых условиях, вне конкурса. Не более одного человека в год, разве что, — он развел руками. — Однако так вышло, что нынешним летом некому будет воспользоваться родовым правом. И если ваша племянница столь сильно желает пойти по стопам дядюшки, а ее отец больше не видит причин для отказа…
Он не договорил, да это уже и не требовалось. Маркиз Д’Алваро чуть склонил голову, в темных глазах зажглись недобрые огоньки.
— Вы имеете в виду брачный союз, герцог? — с непонятной усмешкой уточнил он. Голос маркиза остался ровным, без малейшего намека на угрозу, но эль Виатор внутренне весь подобрался. Идея, что ни говори, была блестящей — но все-таки довольно смелой, особенно учитывая темперамент Д’Алваро и личную неприязнь гостя к хозяину дома. Тем не менее, попытаться стоило: в конце концов, кто не рискует, тот не живет, не так ли? Да и охраны полон дом, отобьют, если что!
Герхард, ничем не выказав своих опасений, кивнул в ответ:
— Именно. Мне кажется, это единственный и, позволю себе заметить, весьма недурной выход из такой непростой ситуации. Но у вас, вижу, на сей счет есть другое мнение, дорогой маркиз?
Тот коротко хмыкнул. А потом, сделав паузу, ладонями оттолкнулся от подлокотников кресла и встал.
— Разумеется, герцог, — сказал он. — Есть, и еще какое, но я не стану его озвучивать, чтобы вы, спаси боги, не поперхнулись ликером…
Его светлость, как раз в этот момент тянущийся к подносу, удивленно вскинул глаза на своего собеседника — однако руку на всякий случай благоразумно опустил. Астор Д’Алваро выпрямился.
— Вам пообещали более чем достаточно, — без выражения сказал он. — Однако вы почему-то решили, что этого мало. Барон готов платить — но всему есть предел. Может быть, я действительно мало знаю о Даккарае, однако тот факт, что замужней женщине требуется официальное разрешение супруга на учебу, мне хорошо известен: вы получите богатую наследницу, а что получит она? Мужа, который ей ни на что не сдался, и весьма сомнительную возможность поступить вне конкурса?.. Благодарю вас, ваша светлость, за столь щедрое предложение!
Последние слова прозвучали особенно ядовито. Герхард, изобразив на лице полную растерянность, приподнялся:
— Но погодите, маркиз! Вы ведь меня совершенно…
— Я все сказал, — отрезал тот, уже не размениваясь на правил хорошего тона. — Ни о каком браке между дочерью барона Д’Элтараа и кем-либо из ваших сыновей не может быть и речи! Если Кассандра не поступит в этом году — что ж, значит, поступит в следующем.
Астор Д’Алваро вздернул подбородок и, небрежно кивнув собеседнику, развернулся к двери. Печальный голос хозяина дома догнал его у самого порога:
— Дорогой маркиз, это уже просто несправедливо… То вы толкаете меня на должностное преступление, то требуете едва ли не переписать устав школы, то пытаетесь выставить мздоимцем — а теперь еще и это? Боги с вами! Я вовсе не имел никаких видов на вашу племянницу! Даже будь мои старшие сыновья полностью свободны от обязательств — к чему силком волочь девушку под венец, если она того не желает?.. Чести это не сделает никому!
Гость, не оборачиваясь, замедлил шаг. Его светлость ухмыльнулся про себя — ну конечно. Бесись, сколько влезет, делай вид, что у тебя полно других вариантов, не на того напал. Тебе позарез нужно место в Даккарае, и сейчас, а не через год, иначе бы тебя здесь не было. И пусть девчонкой ты жертвовать не готов — не беда. Найдется кое-что получше…
Герцог демонстративно подавил новый вздох, в котором обида искусно мешалась с глубоким душевным сочувствием.
— Я действительно имел в виду брачный союз, — признал он, глядя в спину последнему из Д’Алваро. — Но говорил вовсе не о юной баронессе, помилуйте, мой дорогой маркиз. Я говорил о вас!
* * *
Этим вечером все обитатели столичной резиденции эль Виаторов, от младшего лакея до самой герцогини, имели вескую причину не доверять тому, что видят и слышат. Его светлость, к обеду вернувшийся из королевского дворца в совершеннейшем душевном раздрае и нагнавший страху на каждого, кто осмелился в тот момент попасться ему на глаза, к ужину спустился сам на себя непохожий. Куда делись его надменная властность, его холодный прищур, его желчные замечания по любому, даже самому ничтожному поводу, а то и вовсе без оного? В свой кабинет герцог эль Виатор вошел одним человеком, а вышел настолько другим, что близкие едва его узнали: он улыбался, он шутил, он сиял! Он до небес превознес поданное к столу вино — то самое, что несколько часов назад едва не выплеснул на пол. Он отдал должное каждому блюду, не переставая нахваливать кухарку, которую днем сам же нарек «криворукой». Он с искренней тревогой осведомился у младшей дочери о причинах ее недавней печали. И, наконец, он при всех повинился перед ошеломленной герцогиней за свое «недостойное поведение» за обедом, выразив надежду на то, что дражайшая супруга со свойственным ей великодушием сможет когда-нибудь его простить!..
Каково?
Нет, ее светлость решительно не знала, что подумать. Мужа словно подменили, и не то чтобы такого никогда не случалось раньше — характер Герхарда всегда оставлял желать лучшего, а присущая ему раздражительность с возрастом только усилилась, так что к частым переменам его настроения герцогиня давно привыкла — однако настолько быстрых превращений до нынешнего дня ей наблюдать не приходилось. Его светлость был само воплощение отцовской любви и супружеской нежности, в равной степени ему несвойственных, и скрываться за этим могло всё, что угодно. Корделия эль Виатор вышла замуж едва ей исполнилось шестнадцать, прожила с герцогом четверть века, родила ему семерых детей, но никогда не питала иллюзий относительно того, что он из себя представляет. Поэтому теперь она гадала — чего ждать? Доброго ли, худого? И намерен ли супруг поделиться этим с ней?..
