========== Часть 1 ==========
Адриан знал, что он сам во всём виноват.
В том, что он ненавидит каждую минуту своей жизни вот уже двадцать первый год. В том, что любимая женщина сейчас не с ним. В том, что он никогда не сможет быть счастлив.
***
Он узнал настоящую личность Ледибаг совершенно случайно — ему слишком дорого было её доверие, чтобы пытаться за ней следить. Просто Кот Нуар оказался не в том месте не в то время, когда напуганная Аля умоляла его найти её подругу Маринетт, которая во время нападения затерялась где-то в толпе.
Розовая вспышка — превращение Маринетт в Ледибаг — снова и снова оживала перед глазами Адриана. Сложно было поверить в то, что заикающаяся рядом с ним одноклассница ему же смело и чётко объясняла план действий, будучи Ледибаг.
Это не укладывалось в голове.
Адриан маниакально наблюдал за Маринетт, выискивая сходства между ней и Ледибаг. Он был настолько в смешанных чувствах, что приходилось буквально заставлять себя поверить в то, что две настолько разные девушки были на самом деле одной. На предложение Кота Нуара поесть мороженого после патруля Ледибаг ответила отказом. Когда Адриан позвал Маринетт в кино, она едва не упала в обморок от счастья, забыв о том, что верный напарник просил обязательно прийти на их место в это же время.
Он и не знал толком, почему предложил ей встречаться. Хотел узнать её поближе, или хотел сделать себе побольнее? Маринетт светилась от счастья, расцветая на глазах. Ледибаг всё меньше обращала внимания на Кота, ссылаясь на более важные дела.
Адриан так и не услышал правды ни от Маринетт, ни от Ледибаг. Он злился, варился в придуманных им же обидах и никак не мог соединить их в одно целое — все аргументы и доводы упирались в стену недоговорённости и непонимания, которую он сам и воздвиг. Его терпения хватило на полгода и пару дней, потому что совесть не позволила порвать с Маринетт в её семнадцатый день рождения.
О, сколько ужасного он тогда ей наговорил. Даже сейчас, спустя двадцать лет, Адриану было стыдно за каждое сказанное в тот день слово.
«Двуличная, фальшивая, скрытная, бестолковая, беспомощная» — такой Маринетт была в тот день в глазах того, кому отдавалась без остатка. «Глупая, поверхностная, приставучая» — такой её считал человек, за которого она готова была отдать жизнь.
«Не хочу больше знать никакую тебя, лучше бы ты не появлялась в моей жизни».
Эти слова оставляли царапины на сердце Адриана каждый раз, когда он их вспоминал. Наверное, оно, это сердце, уже напоминало один большой рубец, если вообще всё ещё было живо. О том, что тогда сделали с Маринетт его слова, Адриан боялся думать. Она даже не кричала ему вслед, когда он уходил, не оборачиваясь, лишь молча плакала. Он видел Ледибаг над крышами спустя совсем немного — полчаса от силы прошло. Её движения были резкими, отрывистыми, истеричными — это было так понятно и видно для него, будто Ледибаг сама рассказала Коту Нуару о том, что у неё на разорванной в клочья душе.
Но Кот Нуар не пришёл в этот вечер и не приходил больше никогда. Уже тогда Адриан понял, что ошибался: Маринетт не была глупой, она прекрасно всё поняла и нашла способ исчезнуть из его жизни.
***
Одиночество давило с тех пор, как Адриан прогнал Плагга, выбросив кольцо в окно. Маленький чёрный котёнок из дорогого сердцу друга и наставника вмиг превратился в его персональное расстройство, повинное во всех случившихся неприятностях. Адриан пытался выжечь из жизни это время, когда якобы был счастлив. Он загрузил себя работой и тренировками до изнеможения, до такого состояния, когда сил хватало только дойти до кровати и просто спать, но это получалось из рук вон плохо. Если раньше Адриан просыпался из-за надоедливого запаха сыра, то теперь не мог без него уснуть.
Он выкладывался на фехтовании по полной, каждую свободную минуту проводя в спортзале коллежа, который ещё недавно был полон радостных моментов. Адриан всего несколько раз видел Маринетт — и то, со спины. Чуть позже он узнал, что она каждый день забирает с учёбы Манон, и тогда же вновь понял, что был неправ: и приставучей Маринетт не была тоже.
А потом он снова встретил Кагами.
Ещё в беспечные пятнадцать, когда Адриан впервые увидел её, он был очарован на несколько коротких мгновений.
Сейчас, глядя на неё, Адриан боялся лишний раз вдохнуть — так она похорошела, так сильно стала похожа на ту, которую он не переставал любить, но не смог принять.
Кагами будто вдохнула в него жизнь. Впервые за несколько лет Адриан был по-настоящему счастлив с ней (или думал так, но это он понял очень и очень поздно). Кагами никогда не была Ледибаг, но будто знала, какой нужно быть, чтобы походить на неё: сильная, смелая, волевая, собранная, она тогда казалась Адриану идеалом женщины, которую он хотел бы видеть рядом с собой.
О, если бы он знал, что это именно Кагами нужно было, чтобы он был рядом с ней.
***
Она была мечтой Адриана совсем недолго.
Все те качества, которые Маринетт Ледибаг сочетала в себе мягко и спокойно, в Кагами были резкими, грубыми, эгоистичными. Ей не нужна была семья, достаточно было видимости уюта и домашнего очага. Она не хотела детей, о которых Адриан так мечтал: сначала хотела сделать карьеру, потом не хотела портить фигуру, а потом… Потом просто сказала, что никогда не планировала вешать себе на шею такую обузу.
Кагами должна была быть во всём лучше Адриана; её необходимость быть первее, виднее в их паре была болезненной, истеричной. Много лет назад Адриан с радостью отходил на второй план самостоятельно, позволяя хрупкой, но такой сильной Маринетт Ледибаг купаться во внимании. Он говорил, что ей нужно привыкать — знал ведь, что она дизайном увлекается, — и был уверен, что у неё всё получится. Ледибаг твердила, что ей нужна его вера.
У Кагами тоже всё получалось, и Адриан со своей поддержкой был ей ни к чему.
Наверное, и Ледибаг уже ни к чему был сейчас её бывший верный напарник. Она порой мелькала пёстрым росчерком среди парижских крыш, напоминая людям о вере в чудеса.
***
Когда Адриан впервые увидел Маринетт десять лет назад, он не поверил своим глазам. В компании Альи и Нино он резко обрывал все их попытки заговорить о ней, не желая знать ни единой подробности (ему хватало толики знания того, что она всё-таки получила работу у его отца). А в тот день он узнал её случайно — по двум хвостикам, которые даже спустя десять лет были завязаны точно также, как у Ледибаг.
Трогая её за плечо, он хотел лишь извиниться за свои слова, сказанные ей так давно, и ожидал пощёчину, обиду, упрёк, но никак не мягкую, такую родную улыбку.
— Ой, Адриан! — Маринетт, конечно, растерялась на мгновение, но быстро взяла себя в руки. — Какой ты уставший… — Она поджала губы и с искренним сочувствием оглядела его. — Совсем тебя замучают!
Адриан сглотнул, пытаясь выдавить хоть немного благодарную улыбку — говорить о том, что идёт как раз с фотосессии, где над ним поработали гримёры, он не стал.
— Если честно, — Маринетт закусила нижнюю губу, — я именно тебя тут жду. Я помню, конечно, о чём ты просил меня в нашем последнем разговоре…
— Маринетт, послушай, — перебил Адриан, — я все десять лет виню себя за те слова…
— Не стоило так долго, — улыбнулась Маринетт, не дав ему договорить. — Что было, то прошло, надо жить настоящим. Ты был… — она запнулась, — не последним человеком в моей жизни, одним из самых важных, если честно. И как Адриан, и как… Ты понимаешь. — Адриан кивнул. — Скоро я выхожу замуж, и я хотела бы видеть тебя на моей свадьбе.
Жизнь, казалось, закончилась именно в тот миг.
Маринетт ещё что-то говорила, но Адриан не слышал; в его голове набатом билось «Я выхожу замуж». Он не понимал, почему так больно.
В конце концов, что иное она могла сказать? Заветное «Я люблю тебя, давай начнём сначала?», которое Ледибаг порой говорила ему во снах?
Дрожащей рукой он взял протянутый конвертик с витиеватым узором, который Маринетт совершенно точно придумала сама — ещё в школе любила похожие. Она вдруг спохватилась, пытаясь отыскать на запястье циферблат часов среди объёмного браслета, а Адриан почувствовал, как сердце ухает вниз.
