Он вернулся к себе в домик и, скалясь золотыми фиксами, торжественно заявил Татьяне, что дагестанский «Титаник» пошел на дно. На этих словах он достал новую бутылку виски и, разлив ее по стаканам со льдом, провозгласил тост:

– За справедливость на просторах России!

Несмотря на то, что Татьяна привыкла к тому, как ведет себя Горин, из-за его принадлежности к бывшему милицейскому сословию, ей всегда казалось, что его поступки находятся в рамках каких-то неведомых ей законов. Но увидев, что он за считаные минуты снес чужую пристань, к тому же принадлежавшую кавказцам, она не на шутку испугалась.

– Я под такие тосты пить не собираюсь, – с вызовом сказала она. – Ишь, расхвастал! Справедливость в России так не устанавливается.

– А как она устанавливается, когда законы не работают, – горловым звуком закричал уже сильно захмелевший Горин. – Я же при тебе сто раз ходил за справедливостью! И что? Меня послали на х…!

После потопления пристани, он расслабился, и хватило полстакана виски, чтобы он быстро опьянел.

– Посмотри на этих управленцев. Что ни лицо – все вырожденцы.

Разве можно управлять экономикой такой страны с фамилией У-лю-ка-ев! – Горин нарочно по слогам произнес имя известного экономиста, скорчил рожу и, словно с горя, тотчас выпил еще виски.

– Конечно, кое-что делается, от пропасти отошли, но ведь идем черепашьим шагом. Дали по ж…пе санкциями – зашевелились. Вмешается президент, вроде все как по мановению волшебной палочки преобразится. Но ведь это ручное управление. Он голову в сторону – воруют у него под носом. Раньше, при мне, здесь был порядок, уважение ко всем народностям… Но ведь и ворье знало меру, а теперь все сорвались с колков, терзают эту страну за все сиськи. Уму непостижимо, как распустились. Нет, Таня, по-другому с ними нельзя, они признают только силу. Нам такая демократия боком обходится. Народ бессильным становится, рот открыть не может. А эти тати пользуются этим и живут припеваючи.

– Горин, ты не президент, и так ручное управление не осуществляется.

Она посмотрела в окно, где на месте потонувшей пристани метался еврейчик Гоша. Мальчишка так испугался, что с него потребуют возмещения ущерба, что то и дело дрожащими руками и срывающимся голосом периодически звонил и объяснял случившееся то маме с папой, то полицейским, которые внезапно стали доступными, а то знакомым дагестанским друзьям на рынок.

– И что ты теперь будешь делать, если они сюда нагрянут?

Стоило только произнести это Татьяне, как неподалеку от пристани остановились две машины и из них, как мячи, стали выскакивать люди. Приехало человек шесть. Увидев, что пристань потоплена, а лодки кормой торчат из воды, приезжие стали дергать вопросами вконец очумевшего Гошу. Тот рукой показывал на домик Горина и, захлебываясь, рассказывал, как все случилось. Даже своими худыми длинными руками пробовал сымитировать, как Горин бензопилой резал столбы и как пристань пошла на дно. Двое из приехавших разделись, чтобы вытащить лодки, но тут одному из них позвонили, и он остановил тех, кто бросился в воду.

В этот момент Горин еще раз торопливо позвонил в полицию и, вновь получив отказ в разговоре с начальником полиции Игнатовым, стал быстро одеваться. Ему вспомнилось суворовское: «Кто напуган – наполовину побит». Он засунул за пояс всегда находившийся с ним пистолет, спрятанный во вместительной барсетке, достал из небольшого шкафа кастет, решив, что может пригодиться и он. Посмотрев еще раз в окно, он сосчитал количество прибывших налетчиков.

– Шестеро против одного, – картинно заявил он. – Ну что ж, посмотрим!

Увидев вконец опрокинутое и отчаявшееся лицо Татьяны, он вдруг лихо встряхнул руками и, ударив ими о коленки, запел:

– Ну как? Возьмешь меня на следующие гастроли в бэк-вокал?

Он направился на выход, но Татьяна перекрыла ему дорогу, встав перед ним грудью.

– Миша, прошу тебя, не надо. Умоляю! Не ходи туда. Посмотри – их шесть человек. Да ты еще выпил. Сейчас будет шашлык, сядем, все будет нормально… Давай, Мишенька, по закону – дозвонись Игнатову.

– По закону, Татьяна, в нашем гадюшнике никак не получается.

Он резко отодвинул ее рукой и стремительно вышел наружу. Надев незаметно в кармане на левую руку кастет и проверив сзади за поясом оружие, Горин прошел на видное место. Несколько секунд он постоял, внушая своей решительностью и видом страх налетчикам, и вдруг затянул еще один куплет песни, которую в разных вариациях напевали ему уголовники, в свое время сидевшие у него в КПЗ.

Приехавшие «налетчики», увидев направлявшегося к ним Горина, сдвинулись от реки ближе к сараю, в котором хранились инструменты и оставленный после строительства пристани стройматериал.

Гоша быстро рассказал, что Горин приехал с какой-то бабой и что в его домике, кроме него и певицы, никого нет. Маневр всей компании приблизиться к сараю был не случайным. Возле сарая было место, где высоким кустарником перекрывалась всякая видимость.

Но этот ход Горин не просчитал. Впрочем, он и не думал, что ему придется долго возиться с этим сбродом. Сбродом он их назвал еще и потому, что среди приехавших людей помимо дагестанцев были двое русских. Правда, их он не знал.

«Видимо, из залетных, нанятых на черную» работу», – решил он, медленно подходя к приехавшей компании. Подойдя ближе, Горин узнал одного из дагестанцев – видел его на рынке, он в группе был за старшего. К нему он и направился.

– Вон ты, ты, ты, – обратился он к тому, кого узнал. – Я тебя видел, ты с Центрального рынка. Так вот, передай Саиду, чтобы на речке больше его люди ничего не строили. Не положено! И при Советах нельзя было, и сейчас не положено.

– А зачем ломал? – вдруг встрял русский. – То, что ты бывший мент, не дает тебе права здесь командовать. Ты имеешь право только своей бабой командовать, а не нами.

Последняя фраза, зацепившая достоинство Татьяны, которую Горин считал своей гражданской женой, словно полоснула его ножом.

– Засунь язык в задницу! – заорал он хриплым прокуренным голосом. – Вы, я вижу, нормального языка не понимаете, тогда я с вами по-другому поговорю.

Он бросился к обидчику и, выхватив пистолет, на бегу выстрелил в воздух. У самого края сарая лежали концы спиленных электрических столбов. Они были не прибраны и брошены с белевшими изоляторами и остатками проводки. Один столб как раз лежал на пути бега Горина.

Столб он заметил и на ходу его перепрыгнул, но не увидел лежащую на земле проводку и, зацепив ее левой ногой, стал падать прямо в сторону налетчиков. Один из них, это был второй русский из этой компании, рванулся к упавшему Горину и с размаху ударил его по голове, примерно так же, как по мячу бьют одиннадцатиметровку. Голова Горина подскочила и шлепнулась как подкошенная. Он мгновенно потерял сознание. Увидев в таком состоянии грозного мента, компания оживилась и стала галдеть, переходя с плохого русского на дагестанский. Этот галдеж, однако, продолжался недолго: главный из дагестанцев кому-то позвонил и начал торопливо и перепуганно рассказывать о том, что случилось. Получив инструкцию, дагестанец стал решительнее и приказал своим подельникам поднять тяжелое тело.