У него были связи в СИЗО, он их поднял, но, похоже, кто-то подгадил ему, как это сделал полковник Решетников, прогнав из его камеры Инну. Но, тем не менее, наличность ему пронести позволили. И одежду прожаркой не испортили. Хороший матрас выдали, новое белье. И в «хабаре» у него не какой-то там хлам.

– Договоримся? – Прохор достал из кармана пятитысячную купюру.

Он готов был купить место, лишь бы только ни с кем не бодаться. Пять тысяч – это, конечно, много, но меньших купюр у него просто не было.

Прохор смотрел на упитанного паренька, а ответил ему кавказец.

– А что такое? – резко поднимаясь со своей шконки, спросил он.

Помятые уши, покатые плечи, короткие, но сильные руки. Наверняка борец. Возможно, «вольник».

– Переезжаешь на новое место, – кивком показал Прохор на свободную шконку.

– Никто никуда не переезжает! – Кавказец вырвал из его рук купюру и бросил ее на пол.

– Ты не прав, – качнул головой Прохор.

Он смотрел на зачинщика, но видел и верзилу, который занимал место «смотрящего». Тот уже открыл глаза и наблюдал за сценой, нахмурив брови. А ведь он должен был подняться, развести враждующие стороны. Надо пресекать беспредел в камере.

Кавказец хищно усмехнулся и брезгливо пнул ногой лежащую на полу купюру.

– Ты сам знаешь, что не прав, – повторил Прохор. – И тебе нечего ответить.

– Я тебе сейчас отвечу!

– После того, как я спрошу.

Что в тюрьме, что на воле – закон простой. Если на кого-то наехал, обоснуй, докажи свою правоту. А если не можешь, значит, случился беспредел. А за такие дела можно бить без всякого разрешения.

И Прохор ударил. Уронив сумку на пол, вскинул кулак и хлестко, слева направо, врезал костяшками точно в правое надбровье. Он знал, как и куда бить, поэтому кавказец, закатив глаза, съехал обратно на свою шконку. Он попробовал подняться, но его повело в сторону. А Прохор ударил его еще и ногой – коротко, четко, точно в челюсть. Кавказец завалился на спину, раскинув руки, и закрыл глаза. То ли на самом деле вырубился, то ли сделал вид. Уж слишком быстро и сильно бил Прохор, чтобы пытать судьбу.

– Деньги подними, – перевел взгляд Прохор на упитанного.

Тот пугливо кивнул, поднял с пола купюру, протянул ему, но он только качнул головой – это уже грязные деньги, они ему больше не нужны.

– Поможешь этому баклану переехать, – сказал он, кивком показав на свободные места.

«Пряник» кивнул, и Прохор бросил свой матрас на его шконку. Там же оказалась и его сумка.

Кавказец возникать не стал. Но и место свое уступать не торопился. Медленно поднялся, с опаской посматривая на Прохора, расправил плечи. Пришлось его поторопить. Пока только словом.

– Давай, давай!

– А кто ты у нас тут такой, чтобы командовать? – спросил верзила.

Он поднялся, неторопливо подошел к Прохору. Крупные, резкие черты лица, чугунный подбородок, тяжелые кулаки. К нему примкнули еще двое, крепкие на вид, но не очень уверенные в себе парни. Они видели, как Прохор спросил за беспредел, и с опаской примеряли ситуацию на себя. Зато кавказец взбодрился, почувствовав поддержку.

– Он должен был обосновать свой наезд, – сказал Прохор, кивнул на чернявого.

– Кто тебе такое сказал?

– Это мои правила. По ним живет моя бригада.

– Какая твоя бригада?

– Я – Прохор.

– Прохор?! – изменился в лице «смотрящий». – А я так почему-то и подумал.

– Ну, а я не знал… Извиняюсь, – закивал кавказец.

– Азамат, ты должен был обосновать, а ты не смог, – сочувствующим тоном сказал верзила. И кивком показал в сторону параши. Чернявый вздохнул, стал сворачивать матрас.

– Ты кто такой? – повернулся Прохор к «смотрящему».

– Ну, я Ливень…

– Блатной?

– Да нет… У нас тут без этого… Но понятия знаем… И Павлик знает…

Павлик был законным вором и мотал на тюрьме уже пятый год. Прохор был с ним знаком, но дружбы особой не водил. Павлик занимался исключительно воровской общиной, в городскую политику не лез, на бизнес не замахивался. Прохор отстегивал ему слегка на «общак», чисто на случай, если менты «примут» его самого или кого-то из пацанов, на этом их отношения и заканчивались. Павлик не обещал ему здесь своего покровительства, но и палки в колеса ставить вроде бы не собирался. Прохор для него вроде как обычный арестант, ну так он к блатным высотам пока и не рвался. Вот если осудят на долгие годы, тогда ему ничего не останется, как выбиваться в лагерную элиту. Как-то неинтересно ему прозябание на дне…

– Павлик далеко, а я близко. И если у тебя, Ливень, будет здесь беспредел, спрошу вежливо. Но жестко.

– Да какой беспредел… Тихо у нас тут все…

– Как с харчами?

– Ну, когда как…

– Можешь чай организовать… – Прохор открыл сумку, вынул оттуда пакет с провизией. – Поговорим, расскажешь мне, как у вас тут.

– А мне можно? – подал голос Азамат.

Он уже стоял возле пустой шконки, сиротливо обняв матрас.

– Если бы ты забрал деньги, я бы тебя не простил, – тихо произнес Прохор, в раздумье глядя на него. – А так у тебя есть шанс… Но не сегодня.

Он глянул на свою шконку, увидел, как «пряник» заправляет ему постель, но не остановил его. Почему он должен отказываться от услуг «шестерок» и прочих шнырей?..

– Я знаю все, что сейчас происходит, – сказал Прохор Инне, когда она пришла к нему на свидание под видом адвоката и их оставили одних в комнате.

Он действительно знал. Менты раздухарились не на шутку. Метут пацанов только в путь, не гнушаясь надуманными предлогами. Кого не посадили, те схоронились, остался только бизнес. И охранное предприятие, которое действовало на легальной основе. Есть там надежные люди, которым нечего бояться ментов, но их тоже сейчас прессуют бесконечными проверками. Вагнеровским тоже не дают головы поднять. Там ситуация даже сложней…

Инна поправила прическу, села на стул, подобралась, выпрямила спину. Ни дать ни взять адвокат, должностное лицо.

– Зажали тебя крепко, ты и сам это знаешь…. Боюсь, что еще и свидетель показания даст. В суде. Тогда прижмут еще крепче…

– Не удивлюсь, – кивнул Прохор.

– Его не охраняют. – Инна выразительно глянула на него.

– И что ты предлагаешь?

– Боюсь, его нарочно не охраняют. Если с ним вдруг что-то случится, в этом обвинят тебя.

– Бездоказательно.

– Да, но это усугубит твою доказанную вину… А если еще доказательства появятся… Возможно, ситуацию провоцируют. Может быть, свидетель находится под тайным наблюдением…

– Ловля «на живца»?

– Может, и ловля… Только где «живца» взять?

– Да и не надо… – качнул головой Прохор.

Были у него люди, которые могли решить вопрос со свидетелем, но связь с ними утрачена. Инна могла бы достучаться до них, но зачем? Не надо убивать свидетеля. Во-первых, чересчур. А во-вторых, толку от этого не будет. Прокурор докажет вину Прохора и без свидетельских показаний…

– Я решила вопрос с бизнесом… – сказала Инна и кивком показала на портфель, который стоял на столе. – Если ты подпишешь, у нас здесь останется только мелочевка…

– Например?

– Ломбарды, продуктовые магазинчики…

– Магазины.

– По сравнению с новым торговым центром – магазинчики.

– С каким новым торговым центром?

– Торговый центр «Город-Сад».

– Не слышал.

– В Москве уже есть несколько… Продукты, промтовары, все в одном…

– Торговая сеть?

– И довольно агрессивная.

– В каком смысле?

– В прямом. Возможно, мы стали жертвой этой агрессии.

– Что-то я тебя не понял.

– Знаешь, кто основал торговую сеть «Город-Сад»? Егор Сергеевич Корольков. Это имя тебе ни о чем не говорит?

– Королек?!

– Боюсь, что он возвращается.

– Да нет… Зачем ему Зарубинск, если есть Москва? Какие масштабы там, а какие здесь?

– Там ему никогда не стать основным.

– А здесь?

– Здесь он может подмять под себя всех. В том числе и вас с Вагнером…