А летом этого года в России были приняты поправки в закон «О банкротстве», согласно которым нерадивый собственник обанкротившейся компании отвечал по ее неисполненным перед кредиторами обязательствам всем своим личным имуществом.

Долгов же у «Аксерос-групп» Мягкова накопилось на многие миллиарды рублей. И перед контрагентами, и перед налоговой, и перед собственным многотысячным трудовым коллективом.

И Онуфрий Мягков оказался в очень непростой ситуации. Что называется, между молотом и наковальней. Большую часть принадлежавшего ему состояния он успел вывести за рубеж, но недвижимость стоимостью в сотни миллионов долларов продолжала «висеть» на нем и его родственниках, которые, в случае банкротства, по новым поправкам, тоже отвечали бы по долгам холдинга вместе с ним.

Продать сотни гектаров земли в Подмосковье, а также бизнес-центры, дома и квартиры быстро и за их реальную стоимость было невозможно. Именно поэтому Геннадий, будучи преданным олигарху и, что немаловажно, неженатым, оказался в числе нескольких счастливчиков, на которых эта недвижимость была экстренно переоформлена. Путем притворной купли-продажи.

Как мне рассказывал сам Армавирский, десять процентов Мягков отдал ему за «услуги по хранению». И вот теперь свою недвижимость Онуфрий требовал переписать на другого. Досадно, знаете ли…

– Насколько я помню, – задумчиво проговорил я, – ты рассказывал, что для того, чтобы не платить подоходный налог с ее продажи, недвижимость должна находиться в твоей собственности не менее пяти лет?

– Этот вопрос для него не преграда, – вяло отмахнулся мой друг.

Я потянулся к своей предусмотрительно захваченной сумке и достал из нее несколько листов чистой бумаги и ручку.

– Не волнуйся. Сейчас мы с тобой аккуратненько все разложим по полочкам.

– Я думаю, что мой секретарь, Шерягин, приставлен ко мне Мягковым, чтобы меня контролировать, – серьезно сказал Геннадий. – А сейчас, после очередного отказа Кати, я стал укрепляться в мысли, что единственная причина, по которой она сюда ездит – наблюдение за мной и получение информации.

– А у тебя я вижу мания преследования, – в шутку произнес я. – Надеюсь, меня ты в этом не подозреваешь?

– Тебя нет, – отмахнулся Армавирский, – но последнее время у меня такое ощущение, что за мной кто-то следит. Или негласно охраняет, что тоже возможно. Я ведь до сих пор Мягкову повода усомниться в своей лояльности не давал. – Он снова плеснул себе виски. – А ты представь, что будет, если со мной, не дай Бог, что-нибудь случится? Моим наследникам-то он не предъявит, что мое нынешнее состояние – фикция. – Гена выпил виски и бросил в рот несколько орешков. – Но я подозреваю другое. Что это вовсе никакая не охрана, а, возможно, кто-то заинтересован меня убрать.

Я изумленно вытаращился на друга:

– Убрать? Но зачем? С какой стати?

– Не знаю. Но у меня нехорошее предчувствие.

Он поднялся из кресла, подошел к одному из шкафов, снял с полки книги, и я увидел дверцу вмонтированного в стену сейфа. Армавирский набрал код и, открыв его, достал пистолет.

Я изумленно присвистнул:

– Боевой?

– А ты как думал? Я всерьез опасаюсь за свою жизнь. – Он прошел на место и достал из рукоятки обойму с патронами.

– Разрешение на оружие оформил? – уточнил я.

– А как же! – горделиво ответил мой друг.

Мы снова выпили, и я попросил Геннадия от греха подальше поставить пистолет на предохранитель. А сам, рисуя схемы, посвятил друга в свой план.

Когда я выходил из кабинета Армавирского, было двадцать минут одиннадцатого.

У двери я остановился и посмотрел на друга. Все ли я сделал правильно? Да, вроде так. Я вышел, аккуратно закрыв за собой дверь. И вздрогнул от неожиданности. Рядом со мной стоял Дионисий. Он вел себя странно, и я подумал, что он мог нас подслушивать.

– Геннадий Антонович очень просил его не беспокоить, – окатив шурина своего приятеля ледяным взглядом, строго сказал я.

– Я просто… мне показалось, что Геннадий Антонович… меня звал, – смутившись, пробормотал мажордом.

Его обман был настолько очевиден, что я даже не удосужился ничего на это ответить, а лишь взглянул на него с таким презрением, что он от этого взгляда съежился.

– Я вас провожу, – смущенно проблеял бедный родственник моего друга и засеменил вслед за мной. Дионисий проводил меня до прихожей и, сняв с вешалки мое пальто, любезно подал его мне.

Я сухо попрощался, и ступил было к выходу, когда внезапно дверь на улицу открылась, и на пороге появился… Федор Армавирский.

– Илья Афанасьевич, вы здесь? – удивился парень, не ожидая, видимо, застать меня сегодня в доме своего отца. – Он поздоровался с Дионисием и, проходя мимо меня, тихо спросил, не выдал ли я его отцу.

Я внимательно посмотрел на Федора, отрицательно покачал головой и, буркнув напоследок: «До встречи!» – открыл дверь и вышел в зимнюю ночь.

К вечеру немного подморозило и стал идти пока еще редкий, но понемногу усиливающийся снег. Когда я шел к своему автомобилю, у меня вдруг резко проснулось желание сходить «по-маленькому». Вернее, это желание присутствовало у меня и раньше, но теперь, едва я вышел на холод, резко усилилось. Видимо, на морозе мочевой пузырь стал активно сжиматься и жидкость, выпитая в гостях, настоятельно попросилась наружу. Да так, что до дома я боялся не дотерпеть. Возвращаться же было глупо. Поэтому зайдя за дом, который, как я знал, оборудован видеокамерами пока не был, я выбрал место потемнее, и приступил к решению своей проблемы.

В это время я увидел, как в беседке, находившейся с противоположной от входа в дом стороны, происходит какое-то движение. Я застыл на месте и стал приглядываться. Там определенно кто-то был.

Я подумал, что правильно будет туда пройти и поинтересоваться, кто и что именно там делает, но передумал. Вряд ли кто-то решится напасть на дом моих друзей, а окно кабинета Гены, которое как раз выходило на беседку, отстоящую от него метров на сорок, я проверил сам. Оно было закрыто.

«Вполне возможно, – подумал я, – кто-то пришел сюда вместе с Федором».

С задумчивым видом я двинулся к машине, но еще раз обернулся и посмотрел на беседку. В это время в свете висевшей на козырьке лампы я увидел, как из беседки вышел высокого роста и крепкого телосложения мужчина, на котором, как мне показалось, была форма охранника. Впрочем, хорошо рассмотреть его с места, на котором я находился, было невозможно.

Меня затрясло от нехорошего предчувствия и, вынув мобильный телефон, я набрал номер Геннадия. Однако механический женский голос оповестил, что телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети.

Пребывая в некоторой растерянности, я сделал еще один звонок, после чего все же решил ехать домой.

Глава 8

Убийство

Через несколько минут я уже входил в свой дом. Звонить я не стал, поскольку света в нем не было, а сразу открыл дверь своим ключом. Я подумал, что Диана легла спать, но едва войдя в прихожую, на полу заметил влажные следы от ее сапог. А эффектная короткая шубка моей супруги была мокрой от растаявшего снега.

Когда я входил в дом Армавирских, снег еще идти не начал, он начался позже. Следовательно, Диана куда-то отлучалась именно вечером. И я даже догадывался, куда.

В гостях я почти не пил. Подозревая Диану в супружеской неверности, я достал из холодильника свой любимый коньяк, порезал дольками лимон и, захватив кое-какую закуску, сел за пустовавший стол.

Я успел пропустить пару рюмок, ощущая, как мою душу медленно, но верно начинает заполнять лютая злоба, способная легко перерасти в бешенство. Я услышал на лестнице шаги и вспомнил, как сегодня Екатерина отказала моему другу. – «Ну что им еще нужно, этим молодым телкам?» – успел подумать я, когда зазвонил мой мобильный телефон.

Я глянул на настенные часы, на которых было без четверти одиннадцать, и удивился. Кто бы это мог быть? Номера, с которого мне звонили, в списке моих контактов не имелось.