И его скользкие, намыленные пальцы заскользили внутрь ее киски, это было самое изысканное ощущение, она уже забыла каково это за столь долгое время. Она уперлась ладонями в прохладную стену душа, раздвинув подальше ноги, чтобы предоставить ему более глубокий доступ. Груди сплюснулись о стену, тверды соски терлись о кафель, пока двигались ее бедра с идеальной синхронизацией с его двигающимися внутри нее пальцами, пока его большой палец задевал клитор.

Прошло слишком много лет, шесть, долгих одиноких лет с тех пор, когда она испытала нечто похожее, испытывала такие мощные оргазмы, когда все ее тело дрожало и вибрировала, и она кричала его имя. Вода все еще омывала их тела, когда он обхватил ее руками, прижав к себе, успокаивая, пока она продолжала содрогаться от оргазма.

Он вымыл ее волосы, продолжая лелеять ее, одаривая своим внимание. И на этот раз она не только позволяла себя баловать, холить и лелеять, но и наслаждалась этим.

А потом настала ее очередь позаботиться о нем, ее ладони заскользили по его широкой груди, опускаясь вниз к члену, который стоял в полной боевой готовности, желая получить ее внимание, словно умоляя, чтобы она дотронулась до него. Бен резко низко выдохнул, словно болезненно со стоном, с силой схватившись за ее плечи, когда она начала намеренно медленно поглаживать его.

— Это… бл*дь. Ты единственная, кто заставляет меня так чувствовать, Лорен, — с трудом произнес он. — Единственная, кто вызывает своими действиями у меня бурю чертовых чувств.

Она продолжала поглаживать его член длинными, медленными движениями, ее рука скользила взад-вперед, другой рукой она сжала его яйца.

— Нам нужен…

— Нет. — Он слегка прикусил мочку ее уха, как только ее палец потер щель на головке его пениса. – Если ты до сих пор защищена, то нам не нужен презерватив. Ты единственная женщина, в которой я был внутри без презерватива.

Она ответила, впившись зубами в его плечо, улыбаясь, услышав его шипение от боли.

— Хорошо, — всего лишь пробормотала она, направляя пульсирующий член внутрь себя.

И во второй раз за этот день она обернула ноги вокруг его талии, его сильные мускулистые руки уверенно держали ее, приподняв выше, чтобы он смог войти. Толчки были неистовыми, дикими, они хватались и царапали друг друга, как животные во время спаривания. Их тела были скользкими от мыла и воды, рты сливались в влажном поцелуе, пока горячая вода продолжала струиться на них.

Бена трясло от оргазма, который последовал, за ее освобождением, Лорен крепко прижалась к нему, боясь, что его ноги подкосятся, и они оба рухнут на пол. Не отлепляясь друг от друга, с переплетенными конечностями, и его полутвердым членом все еще похороненном глубоко внутри нее, они в конце концов медленно опустились на пол ванной комнаты. Оба не могли отдышаться, измученные от неконтролируемых занятий любовью, поэтому ошеломленные в течение нескольких минут сидели на полу.

Наконец, Бен выключил краны, помог ей встать, потом потянулся за полотенцем. Несмотря на ее протесты, он настоял вытереть ее, обернув полотенце вокруг ее тела, второе замотав на голове. К тому времени, когда он вытерся сам, Лорен была уже почти в коматозном состоянии от усталости, поэтому по привычки попыталась запротестовать, когда он поднял ее на руки и отнес на роскошную кровать королевских размеров. Он нежно положил ее, и стал прикрывать одеялом ее обнаженное тело.

— Постой. — Она положила руку ему на грудь, улыбнувшись, почувствовав, как быстро бьется его сердце. — Разве мы не собираемся поговорить?

Бен улыбнулся, стянув полотенце с ее головы, пальцами расчесав ее длинные, влажные волосы.

— О, мы определенно собираемся поговорить, дорогая, — заверил он ее. – Мы будем говорить очень долго, но не сейчас. Ты можешь умереть от истощения. Поспи сейчас, детка. И я буду здесь, когда ты проснешься. Я все время буду здесь.

***

Его лицо было первым, что она увидела, когда проснулась через несколько часов. Он нежно улыбался, мягко поглаживая ее щеку, и только когда она повернула к нему лицу и поцеловала его ладонь, почувствовав теплую кожу под губами, она поняла, что он действительно находится рядом с ней, и это не сон, не очередной сон, которые постоянно снились ей уже столько лет.

— Эй, Голубые Глаза, — сонно прошептала она. – Сколько сейчас времени?

— Ближе к вечеру, — ответил он ей. — У нас еще есть несколько часов прежде, чем мы встретимся со всеми за ужином.

— Ммм. — Она роскошно потянулась, одеяло соскользнуло с ее тела, частично обнажив грудь. — Лучшие новости, которые у меня были за долгое время. Теперь скажи мне откровенно, и с моей стороны нет никакого давления, ты же понимаешь? Как думаешь, сколько раз мы сможем еще заняться сексом, прежде чем пойдем на ужин?

Бен засмеялся во все горло, хотя его глаза потемнели от возбуждения при виде ее обнаженной груди, но он натянул одеяло до ее подбородка.

— Дорогая, с тобой в моей постели, думаю смогу побить любой рекорд в этом отношении. Но пока мы не будем заниматься сексом. Ты уже забыла, что обещала мне в письме, которое отправила?

— Хм. — Она постучала пальцем по подбородку, притворяясь, что пытается вспомнить. — Ты хочешь сказать, что это был же не потрясающий минет? Или ты имеешь ввиду поездку всей твой жизни?

Бен ухмыльнулся, поднеся ее палец к губам и слегка по ним стукнув.

— Не искушай меня, дьяволенок. Я хочу сказать не больше, чем ты обычно искушаешь. И ты чертовски хорошо знаешь, что обещала мне, Лорен. Теперь пришло время, наконец, предоставить обещанное.

И ее желудок выбрал именно этот момент, чтобы громко заурчать, отчего она ухмыльнулась в ответ.

— Ой. Думаю, пришло время накормить маленького зверя. И говоря о доставке, есть шанс, что мы можем заказать обслуживание номеров?

— Уже позаботился об этом, Ваше Величество. Давай, я покажу тебе, что я заказал. Но сначала, тебе лучше надеть вот это. Потому что, если ты будешь выхаживать здесь голая, ты обычно делаешь, мы так и не сможем поговорить.

— Хорошо. — Лорен не стала сопротивляться, выскользнув из кровати, завернувшись в белый махровый халат, дважды сложив накладные манжеты.

Бен заказал буквально огромный кофейник горячего кофе, сэндвичи и тарелку разных кексов и пирожных, Лорен набросилась на все, как медведь, который только что вышел из многомесячной спячки.

Бен с сомнением наблюдал за ней, когда она налила себе третью чашку кофе и потянулась за еще одним пирожным.

— Ты не боишься, что у тебя не останется места для ужина?

Она выстрелила в него недоверчивым взглядом.

— Ты наверное шутишь, верно? Это же для меня всего лишь полдник. И учитывая, сколько еды я пропустила… торговый автомат с арахисом не считается едой, мне все равно, что говорит Крис… я должна компенсировать потерянное время.

— Как и мы. – Сурово произнес он, проведя по ее спине рукой, потом пожав ей руку. — И если ты можешь есть и слушать одновременно, я хотел бы начать, потому что для меня это самое подходящее время.

Лорен кивнула, потому что ничего не смогла ответить, ее рот был забит овсяным печеньем с изюмом.

Бен глубоко вздохнул, прежде чем начал:

— Я почти ничего не рассказывал тебе о своей семье, и как я рос. Я хочу сказать, что ты знаешь, что я из Огайо, и что мои родители расстались, когда я был еще ребенком, на этом все. Ты даже не можешь себе представить насколько мое детство отличалось от твоего и Джулии.

Он сделал глоток собственного кофе, прежде чем продолжить:

— Мои родители рано поженились им едва исполнилось двадцать лет. Они встречались еще в школе, думали, что рано или поздно поженятся, но, когда моя мама забеременела, им пришлось поторопиться. И их брак, вероятно, был обречен с самого начала, несмотря на то, что в течение семи лет они пытались его как-то сохранить.

Бен подпер подбородок рукой.

— Город, в котором я вырос, был в основном синих воротничков. Рабочий класс. Мой отец работал механиком, а мама была продавщицей в продуктовом магазине. Ни один из них ни разу не задумывался о том, чтобы пойти в колледж, чтобы достичь лучшей жизни, уехать. Все их семьи и друзья были такими же, и находились в такой же ситуации, им никогда не приходило в голову захотеть чего-то другого. Но как только мои родители расстались, желание пойти учиться и уехать (то, чего они никогда не хотели) для меня стало единственным, что поддерживало все это время. Я хотел другой жизни, лучшей жизни, нежели у них.