- Ааа, тот мелкий придурок, что вечно вел себя по хамски? Как же помню. Все? Доволен? Я могу уже пойти спать? - нагло говорила я.

 - Д-да конечно, - у него на лице отобразилось замешательство, похоже мое наглое поведение, да еще так наскоком, сбило с толку, самоуверенного парня.

- Просто бабуля позвала, говорит, в твоей квартире воры а я как раз выходной и...

 - О, прости, тебе пришлось тащится сюда в выходной, понимаю ты зол и огорчен, - притворно сокрушалась я. - я тебе премного благодарна. А теперь можешь идти, все же в порядке. - сомневаюсь что растерянный парень, уловил сарказм в моих словах. У него было такое лицо, словно его исподтишка ударили. Растерянное, и ничего не понимающее.

 - Да, я... Да. - он почесал затылок, и неловко переступил с ноги на ногу. - Мир ты это... Ну...

 Похоже на мистера большое эго, напал приступ косноязычия. Мне было абсолютно не жаль разбивать его иллюзии, о том что он центр вселенной, и все дамы просто падают ниц, перед его харизмой.

 - Слушай Славик, на улице не лето. Ты говори чего хотел, а если забыл, как вспомнишь бабой Нюрой передашь. А я закоченела здесь стоять и ждать. - холодно ответила я.

 - Да-да конечно, ты иди замерзла же, я потом... да потом... я. - мне надоело слушать его заикания, помнится, когда он со мной раньше говорил, такими недостатками как тугость ума, не страдал. За словом в карман не лез, хамил и унижал отлично. А теперь вот сразило его неземной красотой блин, я то видела, куда смотрели глазенки его бесстыжие. Шорты коротковаты, но декольте вроде у меня не глубокое. Захлопнула дверь и глянула на себя. Ну едрён батон, конечно пялился, на лестничной площадке холодно, а майка тонкая, и не нужно иметь семь пядей во лбу, что бы понять, какую картину он увидел, даже учитывая что майка довольно закрытая. Я разозлилась на саму себя, конечно с ним приключился приступ косноязычия, с любым бы приключился, созерцай он такую картину. Я ругала себя по чем зря, еще стояла с ним речи разводила, гнать его надо было сразу, и всё.

 После разговора с соседкой и её внуком, жизнь конечно не наладилась, но шла своим чередом. С работы меня естественно уволили. Глупо было ожидать обратное. Этот месяц, я прожила словно в режиме ожидания. Озадаченная поиском работы моталась по городу, благо денег на первое время хватит. Мысли о том, как жить дальше, откладывала в дальний ящик. Просто решала проблемы, по мере поступления. И в последнее время нарисовалась совершенно новая проблема. Внук бабы Нюры.

 Он ежедневно стал появляться в нашем доме. По каким-то совершенно очевидно надуманным причинам. И каждый раз встречая меня на лестнице или в подъезде, предлагал услуги извозчика. Я каждый раз отказывалась конечно. А потом, и вовсе караулил меня у квартиры. То гостинцы от матери передавал. Как-то даже цветы притащил, и не мог объяснить причину, только бессвязно мычал, силясь что-то выдавить из себя.  А я раздражалась, с каждым днем все больше. Я не узнавала себя, вся моя сущность агрессивно реагировала на парня. Я не понимала почему, но с собой поделать ничего не могла. Свою бледность и усталость, списывала на нервозность, от внезапного появления, нежелательного воздыхателя. И когда регулярные женские дни так и не пришли, на меня снизошло озарение. Но от прояснения причины моего недомогания, мне не стало легче. И эта агрессия, когда хочется вцепится в горло, пугала меня до ужаса. Не могла быть спровоцирована тем, что у меня под сердцем зародилась новая жизнь. Или могла?

Глава 37

Воспоминания.

 Лорд Линдор Дамиан Драгош, сидя в кабинете своего поместья в Северной столице Ратании, напряжённо рассматривал юношу, сидящего напротив. Парень рассеяно смотрел в пространство, и казалось его ничего не трогает, во внешнем мире. Но стоило парню взглянуть, на сиротливо стоящую метлу у окна, он с трудом сглатывал и отводил глаза, пряча вселенскую печаль. Линдор не мог до конца осознать всё то, что ему поведала богиня. Которая соизволила явится, и поглумиться над ним, и его болью. Когда он разрушал её храм, в Сизых Горах. Она довольно улыбалась, сполна отомстив вампиру, за его тщеславие и гордыню.

 В момент когда Мара забрала Миру, в нем что-то треснуло, надломилось. Всепоглощающее чувство тоски и страдания, смело все выстроенные им преграды, и стены, в которых он запер «зверя». И тот вырвался на свободу. Огромный огненный демон, рвал армию темных в клочья, не чувствуя боли, усталости или жалости, к своим врагам. Светлые отступили, напуганные его мощью. И лишь разорвав последнего, из врагов, удовлетворив свою жажду крови, внутренний «зверь» был подчинен высшим вампиром, целиком и полностью. И победитель, перепачканный с ног до головы, кровью и грязью, стоял на поле брани и яростно кричал, выплескивая свою горечь.

Теперь, лорд Драгош в полной мере, владел силой, второй половины своей крови, силой огня. И прямо сейчас, ему было трудно сдержаться, и не сжечь за живо того, ради кого отчасти была затеяна эта война, эта интрига.

 «...когда зверь подчинится владельцу, ну а тьма превратится в свет, на престол взойдут два великих правителя, и по силе им равных нет...»

 Этот отрывок из пророчества, что ему рассказала Мара, когда пыталась умерить его пыл. И напомнила, что именно благодаря ей, Линдор может дышать и жить.

 «- Только благодаря мне, ты дышишь, глупый юнец! Когда плод запретной любви демоницы Ариадны, начала выжигать огненная кровь. Она воззвала ко мне, отдавая свою жизнь взамен на то, что я смогу примирить, равные друг другу по силе, кровь высшего вампира, и огненную кровь высших демонов. Я дала ей время5, и она смогла услышать первый вздох, своего горячо любимого сына! Я дала каплю своей силы, что бы связать «зверя», до того времени, когда ты будешь готов. Это я дала тебе шанс на истинную любовь...

 - И отобрала её!! - яростно зарычал, объятый пламенем мужчина.

 - Да, это было твое испытание, ты должен был либо принять «зверя», наступив на горло своей вампирской гордыне, приняв свою демоническую суть. Либо уйти навсегда из мира Яви, поглощенный демоническим огнем. Твой «зверь», определился со своей участью, еще двадцать лет назад, он упал на колени перед своей истинной, но жестокость и тщеславие,  затмило твой взор, и ты не смог остановить себя. Тогда на девочку напал вовсе не опасный и смертоносный зверь, он был готов ходить перед ней задних лапах, словно цирковой тигр, это был ты! Подумай об этом. Не решай за неё.

 - Мы уже связаны! Она моя! - кричал вампир.

 - Твоя кто? - хитро улыбаясь вопрошала богиня.

 - Моя жена! Моя женщина! Моя любимая! - надрывался он.

 - Приятно слышать, что ты так сильно любишь мать своего ребенка.

 Ноги главы клана меча дрогнули, но он устоял. В груди обожгло, а в глазах защипало, но ни одна слезинка не скатилась по щеке сурового мужчины, он не позволил себе этого.

 - Верни её. - прохрипел он.

 - Не могу. - весело отвечала богиня. - Урок ты усвоил, но не научился еще, в полной мере управлять своей огненной магией крови. Учись, и сможешь увидеть свою жену. И кстати, ребенок - вампир, а чего хотят  еще не рожденные вампирские дети? 

 - Крови... - просипел вампир. - крови отца.

 - Вот и подумай, Дамиан, сколько еще пройдет времени, пока твой наследник не потребует крови. Все в твоих руках, и еще! Восстанови храм, неприятно смотреть на эти обугленные развалены. - усмехнулась богиня, накинув капюшон превратилась в дряхлую старуху, и заковыляла вон, из полу-разрушенного здания.»

 Воспоминание раз за разом, рождало гнев и панику, в душе главы клана. Его первостепенная задача заключалась в том, что бы как можно скорее добраться до Миры, а попасть мир людей можно лишь, овладев, огненной силой. Но так же, он должен был взять опеку над тем, о ком говорило пророчество.  Некромант, которому помогала Велимира. Он сам пришел к нему, на казнь. Но треклятое равновесие мира, не позволяло, разъяренному главе клана мечей, убить мальчишку. Слишком много зависело от его жизни. Он еще не стал светлым, но он обладал светлым даром, несомненно. Некромантия и целительство так тесно переплелись в нем, что выяснить какая сила перевешивает, не было возможности. Мальчишка должен был решить сам, и при этом лорд Драгош, планировал держать его в поле зрения, но не подпуская к жене. У него всё еще, стояла перед глазами картина их побега, и чувство ревности словно лесной пожар разгоралось каждый раз, когда он вспоминал об этом.