Он улучил минутку, чтобы поймать калеку-воина, который, в силу увечья, не был так вовлечён в суету, как остальные. После долгого и сложного обсуждения Уаиллар уяснил себе, что многокожие идут в поход чести - или что-то в этом роде. Понять, куда и зачем, а главное, почему в таком неимоверном количестве, воин аиллуо не смог. Всё-таки круглоухие не аиллуэ, их мотивы и способы действий не поддаются разумным объяснениям. Очевидно же, что в поход чести незачем идти большой гурьбой, тем более с таким количеством повозок и четвероногих: это просто исключает скорость, скрытность и внезапность, которые являются основой успеха. Даже три десятка воинов - уже очень много, почти слишком много для удачного похода; лучше всего десять-пятнадцать аиллуо, их сложно заметить в лесу, особенно если они этого не хотят.

Впрочем, Уаиллар давно перестал удивляться тому, что и как делают круглоухие.

Попутно вдруг выяснилось, что пока Уаиллар отсутствовал в аиллоу многокожих, те малой группой сходили в поход чести, и - по их понятиям - успешно. Они не принесли ушей (что воина аиллуо не удивило, так как он уже проникся их обычаями), но притащили с собой некий металл, который, по мнению любого из аиллуэ, был совершенно бесполезен (и уарро к тому же, поскольку обработан огнём), зато для многокожих оказался едва ли не священным. Они наперебой показывали Уаиллару кругляши из этого металла, явно ожидая, что он будет ими восторгаться.

Воин нагло пользовался тем, что круглоухие не понимают выражения лиц, и только кивал головой по их обычаю.

Почему-то ему было обидно, что он пропустил этот поход.

Самое неприятное было то, что, судя по всему, его и его женщин, уходя в поход, собрались оставить на месте. Уаиллару это очень сильно не понравилось: во-первых, он считал, что находится под защитой Старого, который, в его понимании, дал ему слово воина. Во-вторых, в поход уходили практически все воины, с которыми Уаиллар имел дело, упражняясь. В ааи многокожих оставались круглоухие не-воины, несколько самок и ещё не вполне отошедший от раны друг Старого, который Уаиллара, его ранившего, мягко говоря, едва терпел.

Воин аиллуо счёл, что, оставшись в ааи без его хозяев, ни он, ни его женщины не будут в безопасности.

Надо было что-то делать - и, в общем-то, было понятно, что: выдвигаться вместе с круглоухими, в расчёте на то, что в походе удастся договориться со Старым. Уаиллар выяснил у калеки-воина, что Старый возглавляет поход как военный вождь, а вождь-уолле идет с ними в качестве Великого Вождя, как будто это Великий поход, в котором объединились несколько кланов.

Может, так оно и было? Круглоухих не проще понять, чем муравьев-убийц, когда они вдруг снимаются с места и идут куда-то узкой шелестящей колонной, сжирая всё живое на своём пути.

Пока воин аиллуо искал калеку-воина, разговаривал с ним, пытаясь объяснить, чего хочет, и понять, что ему отвечают, пока он соображал, что делать - последняя повозка неторопливо выкатилась со двора, и на нём остались только катяхи конского навоза да раструханные лошадьми остатки сухой травы.

Уаиллар кинулся к женщинам. Он принялся объяснять им, почему надо немедленно собраться и присоединиться к многокожим. Пришлось красочно изображать, что с ними и младенцем сделают круглоухие без защиты со стороны Старого и его воинов. В принципе, всё должно было быть понятно: женщины и ребенок подобны были пленникам, захваченным военным вождём. Только сам захвативший пленников мог определить их судьбу; вмешаться, поставить их к столбу пыток без него - значило нанести ему несмываемое оскорбление. За это расплачивались кровью. Но если захватившего пленных не было в аиллоу много, много дней, или было известно, что он не вернётся - Великий Вождь и Главная Женщина могли принять любое решение без него. Сейчас понятно, что Старый с уолле-вождем не вернутся в аиллоу многокожих, скорее всего, очень долго. А может быть, и никогда: воин-калека ясно сказал о походе опасном, серьёзном, важном для положения уолле-вождя...

Тут Аолли прервала его объяснения и заявила, что снова сидеть в клетке на потеху круглоухим не собирается.

Женщины переглянулись, и стали быстро собираться: еда, которую можно унести с собой; тряпки круглоухих, принесенные ими для ребенка (и оказавшиеся более удобными, чем привычные плетенки, наполненные особым мхом), что-то еще женское...

Они вышли со двора на удивление быстро и, сопровождаемые изумленными взглядами круглоухих, двинулись по пахучему грязному следу вдогонку телегам.

3

Спустя дни и дни Уаиллар уже перестал задумываться, куда и зачем их несёт. Женщины в движении то сидели на телегах, всякий раз на разных, то шли рядом с ними. Воин, глядя на них, усмехался про себя: такого похода чести не было, надо думать, ни у кого из военных вождей аиллуо. Отряд из трех женщин и уолле в компании огромного количества круглоухих, ползущих по узкой полосе растоптанной земли и камней со своими животными, повозками из мёртвого дерева и металла, громадными огнетрубами, катящимися на огромных, почти в рост Уаиллара, сплошных деревянных дисках... Всё это медленно тащилось, лязгало, громыхало, скрипело, ржало, мычало, блеяло, разговаривало...

А главное - воняло.

Вонь вообще была самым неприятным, с чем Уаиллар с Аолли столкнулись у круглоухих. От них сильно несло резким, пахучим - не как у аиллуэ - потом, остатками пищи изо ртов, застарелой грязью от одежды, мёртвой кожей и протухшим маслом от доспехов, дымом, от многих - нечистотами...

К запахам ааи многокожих альвы, живя там, как-то притерпелись. Сами многокожие в доме время от времени смывали с себя часть ароматов и переодевались в чистую, пахнущую щёлоком и горячим металлом, одежду. Естественные надобности справляли в специальном месте, где, правда, вонь стояла густейшая, но было оно на отшибе и поставлено не без ума, так, что в жилую часть ааи запах не доносило. Ну, почти.

Разумеется, многокожие не умели разговаривать с мельчайшими живыми существами, населяющими почву, как альвы, которым достаточно было прикрыть свои отбросы землей и поговорить над ней, чтобы уже через недолгое время исчезли запахи, а потом и сами следы. Главное не делать это много раз в одном и том же месте.

Многокожие же в походе тянули за собой густой пахучий след. Колонна вообще шла практически по навозу, оставляемому многочисленными животными. Время от времени кто-то из круглоухих отделялся от нее и кидался в придорожные кусты. Хуже всего было на стоянках: в первые дни вообще все гадили где попало, и только потом Старый заставил выкапывать под это дело неглубокую яму в подветренной стороне.

Старый вообще занимался всем и всеми. Прежде всего, он заставлял воинов постоянно упражняться: часть их ускоренным шагом уходила вперед или вбок и оттуда делала притворные нападения на колонну; или во время стоянки одни круглоухие на лошадях атаковали других, встававших в плотный строй - на это Уаиллар смотрел с особенным вниманием, потому что аиллуо никогда не сталкивались с такой тактикой многокожих - и воин быстро понял, что никто из его соплеменников не выжил бы, случись попасть под конную атаку, а вот у круглоухих, вставших строем, это получилось бы.

Кстати, на одной из стоянок Уаиллар попробовал сесть на лошадь. Знакомые многокожие учили ездить верхом совсем молодого парня, который крутился вокруг уолле-вождя. У парня получалось неважно: лошади он не нравился, и она дважды скидывала его при попытке влезть в седло под смех воинов. Заметив, что Уаиллар наблюдает за процессом, его жестами пригласили поучаствовать - может быть, надеялись и над ним посмеяться.

Не на того напали. Любой аиллуо умеет говорить с животными, и только с хищниками это - уарро: хищника надо победить доблестью и силой, потому что битва с крупным, опасным хищником - это честная битва на равных. А много ли чести убить питающегося растениями, который если и нападёт, то от страха или сдуру? Большой олень во время гона может быть опасен - но не для аиллуо, который просто убедит его, что не соперник и им нечего делить.