Так, под ее воспоминания о нарядах, мы и собрались. Собранную Миланией торбочку все же пришлось распаковывать и собирать по новой. Дело в том, что с платьем и туфельками проблем не возникло – они сели на меня как влитые. Но вот нижнее белье… Все-таки это слишком уж личное, чтобы брать подобные вещи у кого-то, пусть девушка и говорила, что они абсолютно новые, но в этом вопросе переступить через себя я так и не смогла, пришлось достать уже ношеные и заботливо упакованные. Только и оставалось поражаться – чем я думала, собирая сумку в дорогу? Зачем мне куча гребешков, шпилек и носовых платочков, которые я взяла?

В общем зале было менее многолюдно в этот час. Мы наскоро перекусили и отправились в путь. Туда, где должна была исполниться моя мечта. А сейчас я больше всего на свете хотела стать самостоятельной и независимой, чтобы никто не имел права распоряжаться моей судьбой по своему усмотрению.

По словам Милании именно это и обретали поступившие в вуз студенты: во время всего курса обучения, а это ни много ни мало – семь лет, над ними были не властны никакие законы, кроме университетских. Ни родственники, ни женихи, ни даже сам король… в общем, никто не имел права забрать или принудить к чему-либо учащихся. Ну а по выходе из учреждения, имея на руках диплом, человек априори был обеспечен работой, и опять же за ним сохранялся некий статус неприкосновенности, и все спорные вопросы в его адрес могли решаться исключительно через тяжбы с гильдией магов.

И вот мы уже в пути, и, несмотря на то что за окном опускаются сумерки, а рядом пыхтит и ворчит вечно чем-то недовольная фаам Ксеона, у меня на душе праздник! Ведь благодаря случайной встрече я обрела пусть и безмерно беспечную и болтливую, но искреннюю и заботливую подругу, а еще… еще нашла способ решения всех своих проблем!

За неделю, проведенную в пути, мы еще трижды останавливались в постоялых дворах. В остальное время и ели, и спали прямо в карете. Останавливаться без крайней нужды граф Дортанс не позволял, только для смены лошадей и справления естественных потребностей. Он сетовал на то, что сроки поджимают, и поторапливал кучера. Мужчина явно был вымотан, но послушно гнал лошадок вперед. Как он еще с облучка не свалился? Мы-то спим, а он? Чудеса, да и только.

Больше всего радует то, что никто не лезет в душу. Не спрашивает, что заставило бежать из дома. Вспоминать не хочется. Стараясь отвлечься, всматриваюсь в проплывающие за окном пейзажи и мечтаю о том, что ждет меня в университете. Кстати, о своем решении поступить я все же рассказала. Дамы, за исключением Милании, никак не отреагировали, сделав вид, что их это не касается, а вот граф явно одобрил мое решение.

За время нашего путешествия господин Дортанс, как к нему все обращались, произвел впечатление очень галантного и предупредительного человека. И что греха таить, он мне нравится! Так, как никто и никогда прежде. Я нет-нет да и ловлю себя на том, что сквозь приопущенные ресницы слежу за его лицом. Вслушиваюсь в звуки его голоса. А в те редкие моменты, когда его рука касается моей, дыхание замирает, а сердце то несется вскачь, то пропускает удар. Да и в моих фантазиях о будущем он занимает все более прочные позиции, становясь неотъемлемой его частью.

Фаам Ксеона так и не изменила своего предвзятого отношения ко мне. Собственно, как и вечно холодная Адриана, оказавшаяся двоюродной сестрой Милании. Если бы подруга сама об этом не поведала, я бы даже не предположила, что эти две совершенно непохожие друг на друга девушки – родственницы.

И вот она – столица! От одной этой мысли усталость словно рукой сняло. Мы с Миланией прилипли к окошкам и глазеем по сторонам.

Народу вокруг столько, сколько я за всю свою жизнь не видела! Улицы вроде бы широкие, а свободного места совсем нет. Все снуют, спешат куда-то. Коляски, кареты, телеги наводняют дороги, не давая пешеходам возможности перейти с одной стороны улицы на другую. Ближе к окраине дома невысокие, максимум в два этажа, и стоят, плотно прилегая один к другому, по мере продвижения к центру они растут ввысь, меняется архитектура. Все чаще здания скрываются от любопытных взоров за коваными решетками заборов и скверами. Порой на пути встречались какие-то храмы. Милания права – столица стоит того, чтобы по ней праздно погулять, глазея по сторонам.

Но вскоре и красоты приелись – дало о себе знать утомление, вызванное долгой дорогой. Устало откинувшись на спинку мягкого дивана, я закрыла глаза, мечтая лишь об одном – когда же вновь можно будет принять ванну и растянуться на кровати. От долгого пребывания в сидячем положении ноги и спина затекли. Хотелось хотя бы походить на своих двоих.

И вот карета остановилась. Граф оживился. Спустя мгновение мы вновь тронулись, и я увидела толпу народа за окошком. Затем мы миновали какие-то ворота, а потом… потом я увидела административное здание университета. Милания настолько детально передала все то, что слышала от своих родных, что я узнала его с первого взгляда.

В просторном дворе университета оказалось очень многолюдно. Самое удивительное, что я слышала, конечно, о равноправии студентов друг перед другом вне зависимости от социального положения, но раньше это были всего лишь слова. И вот смотрю по сторонам и осознаю, что попала в некую сказку. Здесь, судя по одежде, присутствуют представители всех сословий: имелись и мастеровые, и крестьяне, и отпрыски аристократических семейств. Да, сейчас последние воротили носы, а первые старались держаться немного в сторонке, но вон там идет, весело обмениваясь впечатлениями после каникул, совершенно разношерстная компания! Трудно представить, как эти люди сумели ужиться бок о бок? Нет, я лично никогда ни к кому предвзято не относилась, но это в глазах многих считалось слабостью и подлежало порицанию.

– Не стоит терять время. Сейчас пройдете в те двери, – уверенно произнес выбравшийся из кареты граф. – Чем раньше все закончится, тем раньше сможете отдохнуть после дороги.

Стоило высунуться на улицу, и кожу опалил жар. Как же здесь душно! Захотелось вернуться обратно в прохладу кареты. Да и ноги подгибались. То ли от усталости, то ли от волнения. Страшно подумать, что будет, если я не пройду отбор.

– А вещи? – спохватилась Адриана.

– Ничего с ними не случится, – отмахнулся мужчина. – Побудут в карете. Фаам Ксеона, вы здесь не впервой, узнайте, готовы ли комнаты.

– Но… – выдохнула она и бросила весьма красноречивый взгляд в мою сторону.

– О фиете Селене я позабочусь сам, – отозвался граф. – Еще неизвестно, на какой факультет ей удастся поступить.

Женщина недовольно сморщилась, но спорить не стала. Развернулась и вмиг затерялась в толпе.

– Пойдемте, девушки, – наш спутник жестом указал на вход в махину административного здания.

Холл встретил нас не то что прохладой, а каким-то будоражащим воображение холодом. Такое ощущение, что мы очутились в склепе. Нет, зал был просторный, с высоченными потолками, и каждый шаг отдавался от стен многократным эхом, но все вокруг так и сквозило монументальностью, начиная от ледяных даже с виду беловато-прозрачных плит пола и заканчивая каменными стенами. Как-то неуютно, хочется убраться отсюда прочь, и поскорее.

– Чувствуете? – как-то грустно улыбнулся граф. – Значит, поступите, – обнадежил он.

Вопрос, что именно мы ощутили, так и не сорвался с губ. Из одного из выходящих в холл коридоров вылетел какой-то парень и, увидев нашу компанию, кинулся навстречу:

– Господин ректор! Там…

Дальше я не слышала, просто стояла, в шоке взирая на нашего спутника. М-да. Грустно. Этот шикарный мужчина – ректор. Видимо, я зря столь невнимательно слушала щебет Милании. В памяти отложилась информация о том, что ректор заведения – милашка, и половина студенток от него без ума, однако он женат, и у него даже дети есть. А вот о том, что этот самый ректор не кто иной, как сопровождающий нас граф, она то ли не знала, то ли забыла упомянуть, то ли я прослушала столь важную информацию. И это печально, ведь в моих снах он занимал далеко не последнее место. Да что там сны? Это всего лишь бессознательные картинки, нарисованные нашей фантазией, но и в мечтах он всегда был рядом… Ну вот и почему мне так не везет?..