Больше они особо и не разговаривали. На следующий день Таня опять пошла на службу. Потом – ездила в разные храмы, возвращаясь одинаково спокойной, благостной и такой тихой, что и говорить с ней было не о чем. Да и о чем тут было говорить?

И тогда Вера впервые столкнулась с тем, что есть в жизни такое, о чем даже говорить не надо. Не передаваемое словами. Это – состояние самого бытия такой глубины или такой высоты, что вся остальная жизнь рядом с ней кажется зряшной, пустой, бестолковой и бессмысленной. Именно такие чувства испытала она, когда Таня уехала, кротко, со светлым лицом проговорив:

– Спасибо за все. Спаси бог! – и ушла, словно ее и не было.

Только она была. И была она таким посланником света, веры – только сейчас это стало понятно. Потому что после знакомства с Таней, после встречи с этими ее состояниями – такой внутренней тишины и какой-то удивительной правды, ради которой и в которой она жила, неминуемо стали приходить вопросы – о вере, о боге, о том, что же такое происходит с людьми в этой вере, когда благодать входит в их души. После этого и начался Верин поиск бога и своей веры, которую с таким-то именем точно нужно было иметь.

И опять только сейчас, оглядываясь на тот период жизни издалека, из сегодняшнего дня, увидела Вера то, что тогда ей было незаметно. Как после знакомства с Таней, которое словно в ней что-то тронуло, – («Душу мою тронуло!», – пришло осознание) – начался ее путь к богу.

Она действительно искала его. Будучи по природе умной и рациональной, все понять хотела: чем один бог, один образ бога, людьми созданный, от другого отличается. Чем христианство лучше магометанства или чем баптисты отличаются от классических христиан.

Она ходила в храмы, пытаясь понять, ощутить их атмосферу, пытаясь осознать смысл вековых ритуалов. Она шла к богу сначала через ум, через желание понять концепции, которые несли учителя божьи. Но начало было положено. Начало, которое привело ее к Богу. К переживаниям моментов этой благодати, просветления, к открытому сердцу, с которым она и жила сейчас.

Это начало было положено Таней, оказавшейся однажды перед дверью ее квартиры.

«Благословен тот день, когда она появилась в моей жизни», – подумала Вера.

И сказала фотографии, на которой среди моря людских голов была Танина голова, сказала искренне, от всей души:

– Благодарю, благодарю…

А дальше, перебирая фотографии, вспоминала уже коротко.

Это – сотрудники из педучилища… Вот и она – Наталья Игоревна, вредная и противная старушенция, из-за которой уволилась Вера, не желая подчиняться распоряжениям спесивой и сварливой женщины. Но благодаря этому вышла она в мир, в поиск себя. И на пути этом встретила Машу, которая стала ее – наставницей? старшей сестрой? С Машиной легкой руки начала обучаться новой специальности, в которой сейчас – профессионал.

И странно было, что вредная эта «старушенция» такую хорошую роль сыграла в ее жизни.

А это молодая женщина, с которой познакомились в санатории. Жили они в одной комнате, часами говорили о любимых книгах, о переживаниях своих душевных. Вечерами приходили они в конец парка, на высокий холм над Волгой, и подолгу сидели на холме и смотрели на реку и молча – в глаза друг другу. И было в их взглядах такое единение, что поняла она в одно мгновение, что такое родственные души. И потом столько раз встречала это в людях, даже угадывала родственную душу среди множества людей. Словно бы только по глазам…

Глядя на улыбающееся лицо свое, вспоминала, что это муж фотографировал в вагоне поезда, когда уезжала она в отпуск к морю.

– Сниму тебя перед отъездом, – говорил он, – потом сравним, какая ты вернешься – загорелая, отдохнувшая…

И хотела уже было снимок отложить, но, увидев попавшую на заднем плане в кадр женщину, привычно всмотрелась в лицо, чтобы вспомнить, узнать, кто это, и обрадованно охнула, словно встретилась со знакомым человеком.

Да это же та женщина, имени которой она не знает, с кем она даже не познакомилась, находясь в одном купе, – которая показала Вере ее саму со стороны.

Женщина эта, толстушка, существо с двойным подбородком и рыхлым телом, как только заняла свое место в купе, так тут же достала пачку чипсов и начала их жевать, пока поезд еще не тронулся. А когда чипсы закончились, достала семечки, после них – пила чай с вафлями, потом – бесконечно жевала, читая потрепанный женский роман.

И Вера, сначала с улыбкой, иронично наблюдая за постоянно жующей этой соседкой, в какое-то мгновение вдруг с ужасом узнала в ней себя: сама любила вот так с книжкой, за чаем чего-нибудь пожевать. И своя привычка эта не казалась ужасной. Но, наблюдая со стороны, как бесконечно жует эта женщина, видя ее бесформенные телеса, поросячьи глазки, Вера подумала с ужасом: «Я такая же! Господи, это же я так делаю! Господи милостивый, это же я скоро в такую разжиревшую тетку превращусь!»

И отвращение так ее пробрало, что в одно мгновение излечилась она от этой привычки и остаток пути до моря ничего не жевала, и потом, валяясь на пляже, читая роман, ничем его не «закусывала», не покупала больше никаких сухариков, пирожков, чипсов, семечек – ничего!

«Во дела, – подумала она сейчас, – получается, что даже незнакомый и неприглядный человек меня чему-то хорошему научил!..»

И подумала с удивлением: почему раньше, просматривая фотографии, толстушку эту не замечала? И ответила легко: потому что после того отпуска на другие фотографии смотрела, где была она загорелая, постройневшая и помолодевшая – оказывается, благодаря этой незнакомой женщине! А после, наслаждаясь красотой своего тела, уже не мыслила себя в другом теле. И, чтобы поддержать эту стройность и красоту, перешла на здоровое питание. Потом пошла заниматься танцами, просто для движения. Потом – плавно перешла на занятия йогой, которые стали не только физической практикой, но и духовным путем.

«Вот это толстуха! – подумала Вера. И уже привычно добавила: – Вот это люди!»

Глядя на стопки своих альбомов, в которых лежали сотни фотографий, на которых присутствовали люди, поняла, осознала впервые: они составляли, наполняли ее жизнь, делая ее жизнью. Каждый из них был кем-то важным для нее. Что-то сделал для нее. Чему-то ее научил. Что-то ей дал. От чего-то спас. К чему-то подтолкнул…

И впервые поняла она их количество и масштаб их участия в своей жизни.

Люди, люди, люди – окружали ее всю жизнь.

Они вели ее по жизни.

Они обижали ее и радовали.

Они давали веру и одиночество, дарили радость и горе, делая ее сильнее, выше, спокойнее, умнее.

Они разрушали. Они возрождали – после разрушения. Они закаляли ее.

Странно и одновременно хорошо было осознавать: когда один человек разрушал ее – находились другие, которые протягивали руку помощи, помогали подняться, спасали, давали веру.

Когда одни обижали – другие были рядом в беде, слушали ее, или вытирали слезы, или выпивали с ней рюмку, чтобы снять напряжение, или пили с ней чай. Они обнимали ее, веселили, успокаивали, утешали.

И каждый человек слово направлял, передавал ее другому, который тоже поправлял, помогал осознавать себя.

Каждый человек был частью цепочки – ее Пути жизни. И Вера шла по ней – от человека к человеку, от ситуации к ситуации, от опыта к опыту – к себе, к пониманию себя и своей жизни.

И они, люди, были, продолжают быть и будут с ней всегда, проводя дальше – по пути ее жизни.

И уже лежа в постели после долгого этого вечера она все думала о них. Думала просто:

– Люди… Люди… Люди… Хорошие мои, дорогие мои люди…

И лежала, повторяя искренне, от всей души:

– Всех благодарю – за все!

– Всех благодарю – за все…

– Всех – благодарю…

– Ну что, сорок пять – баба ягодка опять?! – прокричала Наташка, как только Светлана открыла дверь, и, войдя, чмокнув подругу в щеку, продолжила все так же громко, как всегда разговаривала: – Ну что, подруга, поздравляю! Дожила, сподобилась…