Семейство, огромное даже по меркам Элькоры, носилось по поместью в ажиотаже. Дети под присмотром взрослых, одетые в теплые свитера, штанишки, варежки и шапки, с визгом забегали в огромный прозрачный купол, наполовину заполненный снегом, который вырабатывала странная машина, и носились, кувыркались, бросались снежками, бились стенка на стенку из-за вылепленных небольших снежных укреплений, катались со снежной горки, с визгом и воплями, выстраиваясь в очередь.
— … для детей. Мы с тобой взрослые, а у взрослых другие традиции на этом празднике, — Лоди засмотрелся на веселящихся детей и даже прослушал, о чем говорил Ежи. Ему было стыдно, но очень, просто до одури хотелось присоединиться к детям и как минимум поваляться в снегу — это такая редкость для жаркого климата теплой столицы, что он постоянно отвлекался и только кивал головой, невнимательно слушая о странном празднике, привезенном на Элькору с Земли и ежегодно отмечаемом их семьей вот уже 17 лет.
— У нас много традиций, и я хочу, чтобы ты тоже окунулся в этот праздник с головой. Это самый веселый праздник в нашей семье. Вот увидишь, тебе понравится! — Ежи потащил альфу, с завистью глядящего на радостных детей, затеявших войнушку снежками, к ступеням дома, затем по украшенной галерее в огромную кухню, где за столами сидели и стояли самые значимые люди этой и не только планеты и… резали овощи, готовили блюда собственноручно. Лоди замер в дверях, неприлично разинув рот и не веря своим глазам, смотрел на весело хохочущих, перебрасывающихся шуточками альф, омег и бет, подпевающих, танцующих, готовящих странные блюда под странную веселую музыку, звучащую бодрящим фоном.
Ежи был очень похож на своего папу, рядом они смотрелись, как два брата. Только у Биллиатта одна прядь волос отличалась по цвету от остальных рыжих — была слегка темнее. Лоди наконец отмер и вспомнил о манерах.
— Добрый день, господа! — юный альфа бывал на приемах и умел показать себя с лучшей стороны. Его отец гордился выправкой сына, его безупречным поведением, вложенными его папой манерами и чувством стиля.
Нестройное приветствие от такого количества взрослых и любопытные взгляды, которые все бросали на альфу, он выдержал с честью. Еще бы не выдержать. Если он пережил общение с отцом Ежи, утомительную проверку, перекрестный допрос, то уж праздник он должен выдержать.
Биллиатт тепло приобнял Лоди за плечи и представил своему заполошному семейству, называя всех присутствующих. Ежи стоял рядом и ковырял мыском туфли пол, краснея щеками. Почти всех присутствующих Лоди знал, как и все живущие в системе Риата — на всех семи планетах знали семейства Лау-Кайрино и Корриго со всеми домочадцами, питомцами и близкими друзьями. Новости еженедельно, а то и ежедневно упоминали кого-нибудь из этих семей то в связи с политикой, то с семейными торжествами, то по делам благотворительности. А уж Биллиатта знали и боготворили не только омеги, но и беты с альфами — те, семьям которых помогла благотворительная организация «Надежда», борющаяся за права омег, филиалы которой находились на каждой планете системы Риата… Безусловно, многое принималось в штыки, естественно, какая-то часть патриархально настроенных жителей, и омег в том числе, были против нововведений, но реальная помощь, оказываемая этой организации обездоленным бесправным омегам закрывала даже эти недовольные рты. Впрочем, за семнадцать лет многое изменилось и теперь уже росло целое поколение, которое жило по новым правилам и считало естественным многие из тех вещей, о которых раньше даже говорить в обществе не было принято.
Поэтому объятия Биллиатта были Лоди очень приятны и он даже подумал — краешком мысли, только самым-самым краешком — что папа у Серхио очень даже ого-го и кто знает… «Но нет», — тут же одернул он себя. — «У Серхио великолепная наследственность — вот в каком ключе надо рассматривать его папу. Кстати, младший брат его пассии — Колин и двоюродная и прочая многоюродная малышня тоже были на редкость красивыми — здоровые, пышущие румянцем, веселые и дружные. Совсем не похожие на другие чопорные семейства, кичащиеся своими корнями, связями, положением и деньгами. Даже две девочки семейства Ритойо-Шацких уже не так будоражили общественность. Они были красивыми, милыми, очень нежными и похожими друг на друга и на своего отца погодками шести и семи лет. Если не знать, что они инопланетянки, можно было подумать, что это изысканные, нежные омежки.»
Когда Сержи начал оказывать ему, Лоди, знаки внимания, он уже тогда знал о его семействе все досконально. Еще бы — лорд Серхио Биллиатт Лау-Кайрино учится в их простой школе, ходит среди обычных учеников, отвечает у доски, как и остальные смертные и практически не выделяется из толпы. Хотя, конечно, выделяется. И не охраной, к которой все привыкли, а своими чудными рыжими волосами, ежедневными новыми заколочками-украшениями-браслетиками. Вспоминать Сержи без браслетов не представлялось возможным. Они были недорогими, простенькими, но постоянно менялись. Школьная форма у него была как у всех, только обувь отличалась и побрякушки — каждый день новые. Но и сам Сержи был не такой как все, его звонкий, как звук колокольчика, голос, блестящие глаза, любопытная мордашка, постоянно изобилующая различными эмоциями, точеная фигурка и плавные движения не могли не привлекать к себе всеобщего внимания. А самое главное — в нем не было манерности, присущей детям высокопоставленных особ, чьими изображениями пестрели новости и сеть. И разговаривал он, не растягивая гласные и не рисуясь, совершенно не выпендриваясь и не делая исключения между учениками. Не красился, как многие даже бедные омеги из их школы. Ему это не надо было — он и так сиял красотой, как новый зарождающийся день.
И как только Сержи обратил внимание на Лоди, и тот, не веря себе, убедился, что ему не кажется, что он действительно стал объектом интереса омежки-миллиардера, его тут же выдернули с уроков и пригласили на беседу к боссу охраны семьи Кайрино. Разговор происходил в машине, велась запись беседы и все было так серьезно, что у Лоди потели не только ладошки, но и ступни в ботинках. Строгий регламент на прикосновения, запреты на обнимания, поцелуи вообще под запретом, и даже мысли на что-то большее уже грозили альфе оскоплением и жуткими карами. Многие после таких разговоров соскакивали со знакомства и пропадали из школы — переводились в другие, не желая даже случайно пересекаться с этим омегой. А Лоди выдержал.
Он выдержал даже вчерашний прессинг в разговоре с самим Мэдирсом Кайрино. Хотя вышел оттуда бледным и обессиленным. Вчера еще он бесился, вспоминая этот разговор, а особенно руку на своем члене и яйцах. Такой реально сам, лично оторвет, «и скажет, что так и было». Сержи, действительно, бриллиант, заслуживающий охраны, но, находясь рядом с ним, трудно было думать мозгами, все перетекало в чувства и другие органы. Он был как свежий, благоухающий, нежный, не сорванный плод энго. И сегодня, видя все многочисленное семейство в сборе, свободно разгуливающее по огромному поместью, Лоди понимал, чем рисковал лорд Кайрино, допуская незнакомца в святая святых — в сердце семьи. А глядя на Сержи, он ощущал хватку главы семейства на самом нежном и болезненном и мысли охлаждались, становясь ясными и звонкими.
— Лоди, мой руки и присоединяйся к нам. Что у тебя получается лучше — украшать готовые блюда? Нарезать овощи? Выбирай, что тебе по душе.
Папа Серхио здесь дирижировал оркестром родственников и вполне успешно.
Все работали слаженно, видно было, что это не первый раз, что всем нравится то, чем они занимаются. Многие пары кормили друг друга с рук, обнимались, танцевали, шутливо переругивались, вспоминая смешные случаи из прошлого празднования «нового года».
Слышались странные слова «оливье», «винегрет», «салат шуба», «горошек» «соленый огурчик», «морковка», «свекла», «водка», «шампанское» — все сразу не упомнишь и даже не повторишь.
Лоди выкладывал на блюда конфеты, фрукты, пряничные домики, проявляя дизайнерские уловки. Ему хотелось, чтобы его заметили, похвалили и приняли в этой семье, где каждому находилось доброе слово, теплые объятия, милые подтрунивания и добродушные похлопывания по плечу. Сержи изредка прикасался к его рукам, плечам, бедру, как и все парочки здесь. Здесь было принято проявлять тактильное внимание касаниями, поглаживаниями, взъерошиванием волос. Но Лоди не мог ответить взаимностью, ловя на себе изредка стальной взгляд лорда Кайрино. Поэтому он подбадривающе улыбался Сержи, но руки и нескромные взгляды держал при себе, старательно впитывая чудесную атмосферу праздника, вдыхая и запоминая этот аромат выпечки, мандарин и хвои, шумные перебранки близких родственников — все это, напоенное любовью и счастьем. Вот такую семью он бы хотел. Вот что он теперь будет считать семейным уютом и идиллией.
