— Мам, мам, ты что… Мам… Прости, я просто не в себе. Да я тебя не имел в виду. Блядь. Блядь. Да что за хрень здесь происходит? О-о-о… — Мишка завыл, раскачиваясь из стороны в сторону.

— А теперь послушай меня, Миша. За три месяца я перебрала все варианты, и единственно лучший для девочки — это ваша с ее папой свадьба. Мы бы могли с Мэдом удочерить ее, от этого она бы стала приемной, но так и осталась на всю жизнь незаконнорожденной. А это значит — никаких прав, никакого статуса, никакой счастливой жизни у нее не будет. Ты хочешь сделать свою дочь несчастливой? Она везде будет чужой, на любой планете. Достаточно того, что она смесок, одно это уже понижает ее шансы на выживание в любом из миров. В нашем мире мы сможем ее защитить. Но для этого нужно узаконить ваши с Эльчи отношения. Поэтому свадьба — единственный выход позаботиться о ее судьбе. Это единственное, чем ты можешь ей помочь. Через год вы разведетесь, и мы ее сделаем приемным ребенком.

— Год? Целый год? Ты с ума сошла? А нельзя…

— Нельзя! — я перебил Мишку и взял его за обе руки, сжимая ладони. — Вообще-то в системе Риата минимальный срок для развода — три года. Мы выбили эту льготу только благодаря тому, что это брак с инопланетянином и дочь тоже инопланетянка. Ты даже не представляешь, столько проделано работы — под тебя и девочку специально принимались новые законы, потому что рождение твоей дочери создало прецедент. А ты еще кочевряжишься и строишь из себя великомученика.

— Конечно, — язвительно выпалил Мишка, вырывая свои руки. — Это же не тебе придется целый год своей жизни выбросить в помойку. И жить с мужиком. Да я тут с вами пидором стану! Как ты себе представляешь этот брак? Не хочу я трахаться с мужиком, омега он, альфа или бета!

— Пидором ты стал только что, когда назвал так жителей системы Риата. В том, что случилось, виноват ты, только ты, и никто больше. Никто не заставлял тебя заниматься сексом с течным омегой. Как ты вообще умудрился с ним переспать, идиота кусок? Сто миллионов раз тебе говорилось, что нужно пользоваться презервативами!

— Ма, ну прости, ма! Да я сам не знаю. Прилетел сюда, набухался, дай, думаю, попробую, как это с омегами, все равно никто не узнает. А он такой был весь мягонький, весь такой зовущий. Да я не помню ничего толком.

— Ой, не свисти, Мишка! Целые сутки? И не помнишь? И не хотел?

— Да это было уже год назад! И что ты теперь предлагаешь — на год забросить мою работу на Земле, друзей, родителей, семью, похерить все, что я создал и добился там? И что я буду делать здесь? Может мы после свадьбы сразу на Землю полетим, а? С этим, как его… Кстати, как его хоть зовут?

— Эльчи Ритойо его зовут. Очень милый мальчик. Нежный, стеснительный, умный, милый. Ты такого не достоин, паразит. Если ты думаешь, что он горел желанием выйти за тебя, то сильно ошибаешься. Он целую неделю просидел в своей комнате, взаперти, не желая общаться с нами, противясь этой свадьбе. И его родители тоже против вашего брака. И вся планета будет следить за вами на свадьбе и после нее очень пристально, не просто в бинокль, а в микроскоп. Нельзя ему на Землю. И детке вашей тоже. Тут медицина сам знаешь, насколько сильнее развита. Да и по нашему законодательству вам надо быть здесь, вернее, малышке. У нее гражданство и так под вопросом. Незачем усложнять ей жизнь. И как ты, кстати, представляешь межгалактические перелеты с четырехмесячным ребенком?

Мишка молчал, но всем своим видом показывал, что не согласен со мной и моими доводами.

Я налил коньяк в два бокала и протянул Мишке.

— Выпей. И возьми себя в руки. Ты тут не пострадавшая сторона. Если бы ты знал, как мне пришлось здесь выкручиваться, попав в чужое тело, с корабля на бал, чтобы не сдали в дурку. — Я отпил глоток янтарной жидкости и тепло полилось в пищевод. Подняв лицо сына за подбородок и заставив его посмотреть мне в глаза, я грустно улыбнулся ему. — Инопланетяне здесь были, а таких случаев с переселением души — нет. Я до сих пор мониторю информацию в сети. И ни одного случая. Ни одного. Но бог с ним. Сейчас речь о том, что Эльчи, этому хрупкому омеге, досталось куда больше, чем тебе. Это не ты ходил беременным, не тебя тошнило и выворачивало, не ты был незамужним брюхатым омегой, от которого отвернулись друзья и знакомые. А уж когда он родил монстра — по их понятиям — и его заставляли оставить мутанта на исследования в НИИ, это он защищал нашу девочку из последних сил. Хоть и боялся ее. Представляешь, нашу Лиану, кровиночку, сдали бы на опыты? А ты тут прилетел и строишь из себя поруганную невинность. Так что заткнись и подумай, как тебе подмазаться к малышке и ее папе.

— Лиана? Ты назвала её Лианой?

— Если не нравится, можешь добавить второе имя и назвать так, как тебе захочется, это допустимо.

— Нравится, ма. Хорошее имя.

— Только представь себе, Миш, ребенок, когда попал к нам, не умел улыбаться. Мы ее все три месяца этому учим. Ее не любили и боялись. И лишний раз не трогали. Кормили, ухаживали, но без нужды на руки не брали. Понял, что натворил, балбесина ты моя? И тебе придется отрабатывать этот грех перед ребенком. Хоть ты и не знал. И никто не знал.

— Да ладно, мам, понял я уже. Покажешь дочку?

— Ну, наконец-то.

— Да я за этим и летел полтора месяца, дочу посмотреть. А ты с порога свадьбой огорошила, — Мишка успокоился — относительно, конечно. Внутри у него еще бушевала буря, но теперь его можно было вести к девочке.

Мы вышли в коридор и через две двери прошли в комнату, где ночевала малышка.

— Привет, Отис! — Мишка пожал руку доктору, с которым был знаком еще с прошлого приезда.

— Тише, обормот, разбудишь девочку.

Мы подошли к кроватке, в которой, раскинув ручки, лежа щечкой на подушке, сладко спала Мишкина дочь. Он склонился над ней, жадно разглядывая пухленькие щеки, нахмуренные бровки, дрожащие ресницы, мягкие полные губки, провел легонько пальцами по рукаву пижамки и посмотрел на меня сияющим взглядом:

— Ма, правда, она прелесть?!

— Я же говорю — жемчужинка наша, — прошептал в ответ я, — Самая лучшая девочка в мире!

— А покажи всю!

— Только если ты согласен всю ночь провести, укладывая плачущего ребенка. А к новым людям она на руки не идет. Поэтому тебе предстоит бессонная ночь.

— Ладно, завтра посмотрю. А ко мне пойдет легко — ты же меня знаешь, меня дети любят. — Самодовольно прошептал Миша.

— Отис! Как Ли… — дверь открылась и Эльчи замер, переступив порог и увидев чужого у постели своего ребенка. Он дернулся, добежав до Мишки, бросаясь на защиту своего малыша, но в процессе понял, что чужак — его будущий муж и затормозил перед самой кроваткой, в волнении подняв испуганные, вытаращенные в ужасе глаза на жениха. Глаза его закатились и он хлопнулся бы на пол, если бы Мишка не подхватил тело за предплечья. Усадив Эльчи на кресло, пробормотал, саркастично хмыкнув «защитничек», и легонько похлопал его по щекам, жадно разглядывая «мамочку» своего ребенка.

— Это он, мам? — Мишка обернулся посмотреть на меня, а я мельком глянул на Отиса. Слишком много оговорок и слухи поползут.

— Он, он, а ты не узнал?

— Ну, встретил бы на улице — не узнал. А так вроде что-то знакомое.

— Пошли уже. Хватит на сегодня мальчику потрясений. А мы с тобой еще не договорили. — Разговор велся шепотом, благо малышка спала спокойно и не думала просыпаться. — Отис, присмотри за Эльчи и отправь его спать. Если надо, вколи успокаивающее.

Мы пришли снова в мою комнату, там нас уже ждал Мэдирс.

— Миш, до свадьбы осталось три дня, работы много, но самая главная твоя работа — подружиться с папой твоего ребенка. Не смей его обижать. Он тут самая пострадавшая сторона. Кроме Лианы. На свадьбе не может быть никаких косяков, кривых взглядов, споров или неуважения. Будет много прессы и на всех семи планетах ваш брак, как первый, прецедентный из-за Лианы, будет рассматриваться до мельчайших подробностей. Поэтому вот завтра с самого утра и начнешь всячески располагать к себе Эльчи, стараясь обаять его, как ты умеешь.