— Will you? — я протянул водку странному омеге, почему-то заговорив по-английски. Вокруг шумела толпа на фоне знакомой мелодии, льющейся из динамиков.

— Я тебе вылью! — возмутился тот. — Наливай! — он протянул пластиковый стаканчик, и я бездумно набулькал полный стакан.

— Не в курсе, кто автор песни? — он мотнул головой на сцену, скривив лицо, как будто собираясь заплакать.

Я глянул на выступающих, Колтон смотрел на меня со сцены, стоя возле микрофона, остальные отрывались на припеве: «И кто-то очень близкий тебе тихонько скажет, как здорово…»

— … что все мы здесь сегодня набрались, — на чистом русском пел омега странной наружности. Он одним глотком выпил полстакана водки, занюхал рукавом и с тоской посмотрел на двух альф, стоящих у боковых ступенек на сцену, не пускающих никого, кроме выступающих.

Я хлопал глазами, не веря себе.

«Наверное, обознался. Так не бывает. Вась, ты тоже слышал? На каком языке он это сказал?»

— Я… Я — автор, — ответил ему по-русски и тот вытаращился на меня так же, как я на него до этого.

— Ты тоже попал? Давно? Откуда ты? — затараторил омега, вцепившись в рукав футболки.

— Из Москвы. А ты? — жадно схватил я его за воротник футболки, краем глаза замечая, что Колтон спрыгнул со сцены и пробирается через толпу, как пловец, разрезая собой плотно стоящих и подпевающих фанатов.

— Из Самары. Я Олег. А тут… — он сглотнул и жадно оглядел меня безумным взглядом.

— А я Тася…

— Так и знал. Сколько раз говорить, чтобы ты не бормотал на этом дурацком языке! — зло и яростно донеслось до меня и омегу выдрали из моих рук, раздался треск футболки, и руки обожгло болью. Альфа, чуть больше этого омеги, одетый так же стильно, как и Олег, тащил того за руку, матерно ругаясь и обещая все кары на его голову. — Я предупреждал, что это последний раз? Предупреждал? Мое терпение кончилось. По тебе плачет дурка! — доносилось до меня среди какофонии звуков. — Марш в машину живо!

Я пытался двигаться за ними, но, оберегая живот от плотной массы зрителей, у меня плохо получалось.

— Как тебя зовут? — громко закричал я вслед.

— уоои ауч, — неразборчиво донеслось до меня, и я был готов заплакать от безвыходности ситуации, но тут мне на глаза попался Роджерс и я привлек его внимание к себе, махая рукой, и показал в сторону удаляющейся парочки, перекрикивая шум:

— Роджерс! Иди за парочкой, да, да! Вот тем омегой! Узнай о них побольше! Быстрее! Пожалуйста!

Публика заулюлюкала, захлопала, засвистела, вскидывая руки в едином порыве, и мне пришлось обхватить живот руками, чтобы обезопасить Бубочку от взвинченной толпы.

— Ники, — сзади на плечо легла рука Колтона, — что случилось? Ты поругался с омегой? Кто он? — Колтон громко говорил, хоть и был рядом, и оберегал меня от толчков руками, выводя из толпы.

Он усадил меня на траву, подальше от орущей толпы и сел на корточки рядом, заглядывая в лицо.

— Кто это был, Ники? Что случилось?

В пустом трейлере я сидел рядом с водителем, Колтон сам настоял, чтобы я был рядом. Он даже не дал ни с кем попрощаться, схватил меня за руку и повел, обходя толпу по дуге, к палатке за вещами. Как меня смог найти Роджерс, поражаюсь. Я шел, ничего не видя перед собой, переваривая встречу с Олегом. Его перекошенное лицо и угрозы его мужа сдать в дурку сделали мне плохо, и меня подташнивало от страха. Как в тумане помню, что Доджерс всунул мне бумажку в руку и, выставив перед собой обе руки на рык Колтона «всё-всё, ухожу-ухожу» спиной отошел подальше, и только тогда развернулся и бросился к месту несения службы, откуда я его сдернул своей просьбой.

И вот мы едем вдвоем с Колтоном, я бездумно смотрю на ложащуюся под колеса дорогу, с мелькающими по обочинам деревьями и все никак не могу вынырнуть из того вязкого ужаса, который был написан на лице Олега.

«Тебе повезло, Тася. Тебе крупно повезло! А могло быть все по-другому», — Василий устало сидел на пеньке и грустно подбадривал меня.

«Нихерасебе повезло! Очнулся беременный хрен знает от кого, побег-отравление-течка-ссылка-ненависть-любовь. Какое-то странное везение, не находишь?» — вяло отбрыкивался я.

«По сравнению с Олегом — очень даже повезло».

«Ты бы еще с Бубликовым сравнил».*

«Если Олега сдадут в дурку, он будет вариться в киселе своего ужаса, без возможности выбраться, пока не станет брокколи», — не поддался на шутку Вася.

«Чего ты от меня хочешь? Чего? Чтобы я помог Олегу? Но как? Я даже имени его не знаю!»

«Тебе Лютик бумажку давал. Куда ты ее дел?» — напомнил Васятка.

Я напряг память, но она выдавала размытое цветное пятно вместо воспоминаний. Завозился, хлопая рукой по карманам, нервно залезая в каждый. Ни-че-го!

— Слава богу, отмер! Ты это ищешь? — Колтон перехватил руль другой рукой, а правой взял с приборной доски клочок бумажки и протянул мне.

Какие-то буквы и цифры…

— Что это? — я поднял на него недоумевающий взгляд. Колтон был собран и серьезен. Пожалуй, таким я его никогда не видел.

— Скорее всего, номер машины, а вот что за машина — это я у тебя должен спросить.

Я не знаю, на что я надеялся, посылая Лютика догнать Олега с мужем, но надо отдать должное, что номер их машины, это больше, чем ничего.

«Главное, Таисий Валерьевич, — сусел сделал упор на имени отчестве мужского рода, — поспешать медленно, а не как всегда. Вот что ты можешь сделать прямо сейчас, кроме очередной ошибки? Об Олеге надо узнать вначале подробнее и только потом бросаться спасать соотечественника. Ведь ты это так не оставишь?»

«Не оставлю. Наши своих не бросают. Я же русский человек!»

«Тась, твое обостренное чувство справедливости тебя когда-нибудь доведет до цугундера. Вот что ты можешь? Сам в бегах, в парике, без пристанища, на шестом месяце беременности? Лечь рядом с ним в палату?»

«А ты предлагаешь забыть, забить, запить? Молочком?»

«Я предлагаю успокоиться и подумать. А не пороть сгоряча».

Колтон все еще ждал ответа, не торопя меня.

— Давай начнем с главного, Колтон. Зачем это все тебе? Почему ты так со мной носишься? — я посмотрел на спокойный профиль альфы и заметил, как он нервно сжал руки на руле.

Он прошел крутой поворот и посмотрел мне в глаза:

— Ты мне нравишься. Я хочу за тобой ухаживать.

Его улыбка была мягкой и привычной. Он всегда так улыбался, когда говорил со мной. Это было константой за те шесть дней, что я его знал.

«Ага! — довольно осклабился сусел. — Кроме тех моментов, когда он хотел тебя прибить, или волновался, или злился».

В голове щелкнуло, и маленькие разрозненные пазлы сложились в одну картину.

Василий растопырил усы:

«Не вздумай ляпнуть, что ты догадался, иначе все может закончиться прямо сейчас и маршрут поездки изменится!»

Действительно, спрашивать, кому он там обещал присматривать за мной, после того, как выяснилось, за кем он собирается ухаживать, было чревато. Это мог быть как Тори, так и Рикки-Шмикки, Войто или кто угодно еще.

— Ухаживать за сбежавшим от контракта и мужа чужим беременным омегой? Тебя так прельщает первое место в бардовском конкурсе? — насмешливо спросил.

— Угумс, — мурлыкнул тот. — Именно поэтому я сбежал со сцены, не закончив песню, и с фестиваля, бросив команду, — Колтон насмешливо, но по-доброму посмотрел на меня и улыбнулся. — Ты добрый, умный, красивый, нежный, интересный и бесконечно одинокий и ранимый омега. Твоей стойкости можно позавидовать. У тебя чудесный голос и совершенно непредсказуемая логика. Свой взгляд на любые события. Своя трактовка и абсолютно индивидуальное поведение, не вписывающееся ни в какие рамки. Совершенно беспомощный и в то же время бесстрашный, готовый прийти на помощь любому, нуждающемуся в ней, даже если это чревато большими проблемами, — Колтон посигналил виляющей впереди машине, чтобы она уступила нам дорогу. — Достаточно, чтобы заинтересоваться и захотеть узнать тебя поближе.