– Согласна, навара никакого. Голый. Что с него возьмешь?
– Наводящий вопрос. Ведет себя хлопчик нормально? Не выпивает, не безобразничает? Не таскает телок?
– Вроде ничего такого не замечала. Ровный как шпала. А вот Савостина, по-моему, на него глаз положила.
– А он?
– Он?.. По-моему, по барабану.
– Что такое муж Савостиной? – спросил капитан.
– Алконавт. Либо пьет, либо кается перед Тонькой. Любит ее, идиот, до осатанения.
– Старше жены?
– В этом как раз и проблема. Машинка от переживаний почти не работает.
Муромов подумал, цокнул языком.
– В чужое болото лезть себе дороже, – почесал он затылок. Потом достал из ящика стола пакет с деньгами. – Здесь семьдесят три тысячи.
– Сучонок. Неплохо погулял. Двадцать семь успел спустить. Как думаешь, сколько можно с Савостиной срубить? Если пол-лимона?
– Не-е, Нинок, – поднял руки Муромов. – Не втягивай меня в эту бодягу. Разбирайся сама. Пареньку и без того годика три-четыре светит.
– Сколько? – вскинула брови Нинка. – Чего так круто?
– Во-первых, рецидив. Он же только недавно освободился.
– Иди ты?!
– Ты иди, а я посижу, – засмеялся Муромов. – Почти полтора года.
– Е-мое… А я, дура, губы раскатала. Чуть было не втюхалась. – Нинка внимательно посмотрела на мента, попросила: – Давай не будем сажать. Хороший мужичок. Может, выправится.
– Решай, – развел руками капитан. – По старой дружбе дело пока могу придержать. Оно еще не пошло на регистрацию.
– Придержи. Если Антонину нагну на что-то серьезное, скажу тебе.
Капитан раздраженно глянул на нее, повторно предупредил:
– Сказал же, бабки с этого дела брать не буду! – Он принялся быстро собирать бумаги. – Ладно, свободна.
– А эти? – Нинка попыталась дотянуться до пакета с деньгами. – Это ж мои.
Он отвел ее руку.
– Аккуратно, пожалуйста. Это вещдок! Остается в отделении, – поднялся, глянул на часы. – Беседа окончена, у начальника через пять минут планерка.
– А мне с Артуром как поговорить?
– Сейчас дам команду. – Муромов вернулся к столу, взял какие-то бумаги, предупредил: – Только так… Поменьше языком мельтеши.
– Паш, ты чего? Когда такое бывало? Я ж как тот железный забор – двадцать в длину, три в вышину. Глухо.
– Я предупредил, – капитан нажал кнопку вызова. – Дежурный, приведите в десятый кабинет задержанного Гордеева. – Он подмигнул приятельнице. – Тут вам никто мешать не будет. Поворкуйте.
В «обезьяннике» Артур сидел не один. По углам расположились два мужика бомжеватого вида, три гастарбайтера и один щеголевато одетый парень чуть за двадцать. Когда в коридоре появился лейтенант, щеголь первым покинул скамейку, нервно вцепился в решетки.
– Товарищ лейтенант! Я сын Георгия Петровича Остапчука. Он банкир. Соедините меня с ним. Пожалуйста, я все объясню. Это ошибка. Недоразумение. Посмотрите на меня, разве я похож на кого-нибудь из этих?
Сотрудник молча отомкнул клетку, с силой оттолкнул парня.
– Отошел.
– Но я ведь прошу только позвонить отцу. Товарищ лейтенант!..
– Отошел, сказал! – лейтенант снова оттолкнул его. Махнул Артуру: – Гордеев?
– Гордеев, – неуверенно кивнул Артур, поднимаясь. – Так точно.
– На выход.
Запер за ним дверь, и они вместе зашагали по лестнице на второй этаж.
При виде Артура Нинка не выразила никаких эмоций: смотрела на исхудавшего и мятого парня спокойно, с бабьим неуважением, не сразу указала на стул.
– Ну, садись, кавалер.
Лейтенант ушел, плотно закрыв за собой дверь. Гордеев остался стоять, слегка раскачиваясь с пятки на носок.
– В ментуре служишь?
– По совместительству, – ухмыльнулась Нинка и повторила: – Сядь, говорю!
Артур нехотя выполнил приказ.
– Ну?
– Подкову гну. Будешь рогом переть, вообще разговор не получится.
– С тобой разговор?
– Со мной. Считай, теперь я тут главная.
– Ну давай, – ухмыльнулся Артур, закинув ногу на ногу. – Только без морали.
– Ты мне никто, чтоб мораль читать. И про украденные бабки тоже пытать не буду.
– Про чего тогда?
– Про чего? – Нинка исподлобья внимательно посмотрела на него. – Про тебя, милый. Будем думать, как из этого веретена выкручиваться.
– Душа за меня болит, что ли?
– А представь!.. Было б тебе годков сорок, наплевать и забыть. Поздно переделывать. А тут совсем зеленый мурцовник. Жалко, если второй раз по шпалам погонят. Обратной дороги может и не быть.
– Судьба, – пожал плечами Гордеев.
– Слышь, давай без этого, ладно?! Я зачем сюда приперлась? Все побросала и приперлась. Зачем?
– Меня выручать, – нагловато усмехнулся Артур.
– Вот именно.
– Опять же не вижу твоего смысла!
– Человеческий смысл! Людской! – Нинка поднялась, подошла к нему. – Я с ментом почти все уже обговорила. Он готов закрыть дело и выпустить тебя. Теперь все дело в бабках. Нужно добыть их.
– Я вот добыл, теперь в ментуре.
– Слушай, кончай. Тут другая сумма. Серьезная.
– Какая?
– Скажу, плохо станет.
– Ну?
– Тебе лучше не знать! Нужно найти дуболома, кто мог бы отвалить такие деньги. Причем сегодня. Сейчас. Иначе завтра будет поздно.
– Даже не представляю. Нет таких.
Нинка с загадочным взглядом посмотрела на него:
– А если Савостину дернуть? Антонину.
– Не даст. С чего это вдруг? Во-первых, она мне никто. А во-вторых, я ушел от них.
Нинка встала, подошла ближе, заговорила потише:
– Во-первых, она тебе родня…
– Какая там родня?
– Молчи. Ни слова больше. Почти родня. А во-вторых… во-вторых, разве не замечал, как она шарит тебя глазами? Замечал или не замечал?
– Ну, замечал, – не сразу ответил Артур.
– И не просто шарит, а сожрать, проглотить готова! – продолжала наступать Нинка. – Разве тебе это ни о чем не говорит?
– У нее муж.
– Послушай, парень! Давай не будем, а? Не дети, сами все понимаем.
– Ну, не совсем же она дура, чтоб за меня деньги платить.
– Дура. Полная. Она втюханная. Понимаешь, втюханная. А в таком состоянии с бабой можно делать что угодно, не говоря уже про бабки! Эта ж корова потом гордиться будет, что спасла тебя от тюрьмы.
– Она в курсе, что я у тебя… это? – спросил Артур.
– В курсе. Я сказала.
– А Михаил?
– Не дай боже!.. Тот вообще за рубль в церкви повесится! – Нинка вернулась на место, сдула волосы с вспотевшего лба. – Значит, действуем так. Я сейчас еду к себе, нахожу Антонину, все ей излагаю.
– А мне чего делать?
– Ждать. Тебя куда засунули? В обезьянник?
– А куда ж еще?
– Вот там кукуй. А будет результат, капитан доложит и выпустит на все четыре стороны.
Нинка подошла к двери, резко открыла ее, приказала стоявшему в коридоре лейтенанту:
– Можете увести задержанного.
Нинка подрулила к «Бим-Бому», крикнула убиравшей грязную посуду на веранде Дильбар:
– Хозяйка у себя?
– Дома.
– А Михаил Иванович?
– Здесь. Позвать?
– Не нужно. – Нинка нажала на газ и понеслась по своей улице к дому Савостиных.
Антонина услышала шум подъехавшей машины, перестала развешивать на веревке постиранное белье, направилась к воротам.
Посигналили коротко и требовательно.
Открыла калитку, увидела выпрыгнувшую из кабины соседку, впустила во двор.
– Мишки нет? – спросила Нинка.
– В кафе.
– Слава богу, – перекрестилась Нинка, попросила: – Водички, только не холодной, чтоб горло не перехватило.
Антонина налила из графина, стоявшего на столе, передала Нинке. Та с удовольствием и до дна опорожнила стакан, пока Антонина следила за ней напряженным взглядом.
– Вот теперь все. Теперь буксы не горят. Можно передохнуть.
Антонина продолжала молча смотреть на Нинку.
– Чего молчишь? – спросила та.
