И вот тогда, проходя по улице, они увидели этих хулиганов, которые набросились на них. И Горелый схватил Сергея, а тот, от внезапного ужаса закрыв голову руками, заверещал как заяц...

Напарник Сергея, вёл се6я достойно, отбивался от остальных, и в конце концов, они миновали опасное место. Но Сергею было очень стыдно за свое малодушие перед своим товарищем, но больше всего перед собой.

Даже сегодня, эти воспоминания вызвали у него чувство вины и сожаления. Но с той поры, он дал себе слово всегда держать себя в руках, и выполнял эту клятву, как мог, и в Афгане, и в лагерях...

А случалось всякое.

Ещё до армии, в одной из драк ему сломали челюсть, но он отбивался до конца, а потом, всю ночь провёл в травм пункте, где ему связали челюсти медной проволокой. Тогда, он в течение месяца не мог есть ничего, только пил супы и жидкие манные каши, да сладкий чай...

В другой раз, в очередной драке с превосходящими по числу противником, ему ударили самодельным ножичком в лицо и лезвие прошло под глазом, так, что перерезало какую-то мышцу и глазное яблоко перевернулось вниз, и он ничего им не видел, какое-то время. Потом, правда зрение восстановилось, но около месяца, на глазу был кровавый след, и Сергея пугались в общественных местах как страшного бандита...

Обретая бойцовский опыт в таких драках, он стал рассудительным и хладнокровным бойцом, когда надо, то и жестоким и беспощадным. Этот опыт ему очень пригодился в жизни...

... Задрёмывая, Сергей слышал, как Бондаря сменил на часах Хвир, и когда стало уже совсем прохладно и "ковш" Большой Медведицы развернувшись на небе, стал выливать "своё содержимое", Сергей поднялся, расправил мышцы и тихонько пробравшись к скале, сменил Хвира, отправив того досыпать...

Он сидел под скалой до того момента, когда серая полоска зари не проступила на востоке, над высокими горами, обдумывая создавшуюся ситуацию и решая, что делать дальше. Его совсем не пугали лесные звуки, потому что он знал, что чечи сейчас спят где-нибудь в своём очередном убежище и ещё потому, что перестал их бояться и готов был ещё и ещё воевать с ними, иногда их же методами.

Наконец, Сергей поднялся, прошёл к молодым, которые уже тоже не спали, а дремали, стараясь согреться. Сергей слегка улыбнулся, увидев, что они лежали, тесно прижавшись друг к другу и напоминали щенков, впервые оставшихся без матери и потому ищущих поддержи и тепла.

Тронув за плечо Петрова, он негромко проговорил:

- Подъем братва, - и эти трое сразу зашевелились, протирая глаза, начали зевать во весь рот, озираясь и подрагивая от предутренней прохлады.

Когда молодые поднялись на ноги, он приказал им пойти к ручью и умыться холодной водой, чтобы разогнать дремотное состояние, а сам разбросал подстилку из травы по сторонам, чтобы нельзя было заметить место ночёвки...

Когда молодые вернулись, Сергей приказал осмотреть оружие и прикрепить на поясе гранаты. Потом заставил их попрыгать, проверяя, чтобы ничто не бренчало и не звенело во время движения.

Осмотрев каждого, Сергей шагнул вперёд, жестом показал Петрову, чтобы он вновь занял место замыкающего и, неспешна, стал спускаться к ручью. Начинался долгий, опасный путь, возвращения в свою часть, где, может быть, их уже числили убитыми...

Остальные произведения автора можно посмотреть на сайте: www.russian-albion.com

или на страницах журнала "Что есть Истина?": www.Istina.russian-albion.com

Писать на почту: [email protected] или info@russian-albion

Июль 2009 года. Лондон.

ПЕРЕСТУПИТЬ ЧЕРТУ. Повесть

"Зло - это недостаток добра". Святой Августин

...Родился Сергей в небольшом городишке Нечерноземья. Отец его работал на стройке, бригадиром, был упрям, работящ и пьющ. Мать Сергея, после его рождения, заболела чем-то тяжелым и неизлечимым, и всю оставшуюся жизнь мучилась...

Сергей рос вежливым, послушным ребенком, но иногда раздражался истеричными приступами, после которых несколько недель приходил в себя, переживая и стесняясь всего происшедшего. В момент приступа он терял над собой контроль, кричал, плакал, бил посуду или швырялся всем, что подворачивалось под руку.

Вырастая, Сергей все больше старался контролировать свои мысли и поступки, сделался холодным и скрытным. Он стал выделяться среди сверстников упорством и тяготением к суперменству: вдруг он ни с того - ни с сего уходил в лес один на неделю с минимумом еды, то вдруг на спор не спал больше трех суток, похудел, возбудился и стал слышать голоса, которые требовали, чтобы он спрыгнул с крыши двухэтажного дома.

Родители встревожились и вызвали тайком от Сергея врача скорой помощи. После укола снотворного Сергей проспал больше суток, проснулся здоровым, но голоса иногда тревожили его с той поры. Об этом он старался никому не рассказывать.

После седьмого класса Сергей по настоянию родителей поступил в вечерний техникум, проучился там два года, бросил и пошел работать на стройку к отцу.

К восемнадцати годам он совершенно поверил, что жизнь не удалась, что его сверстники преуспели, а он волею судьбы выброшен на обочину жизни. Армия подоспела как нельзя кстати и решила все проблемы будущего естественным путем...

Забирали его в ноябре. Как всегда родители устроили проводы, на которых присутствовали родственники, друзья...

Продолжила молодежь гульбу в женском строительном общежитии. Сергей напился до отупения и отравился нещадно: всю ночь и все утро его тошнило и рвало желчью, он похудел, потемнел лицом, осунулся...

На сборном пункте гомонящая бестолковая толпа подростков пела песни под гитару, материлась и украдкой плакала пьяными слезами.

Потом всех повезли на автобусах на вокзал. Сергей тупо смотрел перед собой, внутренне собравшись, ожидал очередного приступа тошноты, потел и бледнел, и потому ничего не замечал вокруг.

Когда их посадили в вагоны, он, в окно вяло помахал рукой плачущей, постаревшей матери, ушел в свое купе и лег на полку, закрыл глаза, страдая и жалея себя...

...Он боялся и не любил многолюдного общежития, хотя, за последние годы число его знакомых увеличилось, но друзей было трое. Уравновешенный и сильный Флеров, эмоциональный, порывистый Демин и чуть простоватый, но уверенный в себе Лопатин. Все остальные же были естественным фоном его юношеской жизни: приятели друзей, знакомые этих приятелей, знакомые знакомых... Он как-то подсчитал, что знают, как его зовут, точнее его фамилию, человек около двухсот. (И конечно при случае он мог всегда уйти, затвориться, уединиться дома).

А сейчас, он это чувствовал, наступает пора, когда хочешь-не-хочешь, а надо будет с утра до вечера жить среди людей не только мало знакомых, но и малоприятных, однако насильно загнанных в одну кучу и принужденных сосуществовать в ней...

На третьи сутки Сергей вышел на одной из станций, купил яблок, румяных, крепких, ароматных, и съел их за раз килограмма два, и отравление кончилось. Все это время он сидел и читал книгу, а вокруг бурлила жизнь: на станциях самые отчаянные выскакивали из вагонов и просачивались сквозь цепи дежурных, мчались в привокзальные магазины.

Потом, гремя бутылками спиртного в сетках или сумках, почти с разбегу заскакивали в уходящий поезд. И начиналась гульба. Пили, хвастаясь друг перед другом, потом, напившись, дрались зло, но неумело, блевали в туалетах, расшибали лбы о жесткие углы плацкартных полок, матерились, играли в карты...