- С полным удовольствием, товарищ капитан.
Таков был Голубков, о котором я уже рассказывал и еще буду не раз возвращаться к нему. Не надо делать о человеке преждевременные выводы, озорство никогда не было большим пороком, хотя не было, может быть, и достоинством.
А наши силы вокруг окруженного врага стягивались и стягивались. Продолжались бои на внешнем кольце. Они были жестокие, противник рвался на выручку котла отчаянно и дерзко. В некоторых местах он уже приблизился к городу на три километра. По рациям шли беспрерывные переговоры генерала Шерера и подполковника фон Засса. Первый успел вырваться из окружения, второй был оставлен в осажденном городе как представитель самого фельдмаршала фон Клюге. Радиоконсультации перехватывались нашими станциями и секреты противника, таким образом, переставали быть секретами.
Обстановка под Великими Луками складывалась весьма острая и серьезная. За ней внимательно следила Ставка Верховного Главнокомандующего. И вот в один из дней оттуда пожаловал в штаб армии, а затем и в штаб нашей дивизии ответственный представитель - заместитель Верховного Главнокомандующего ^Маршал Советского Союза Григорий Константинович Жуков.
Известный полководец оказался бывшим начальником и наставником нашего командира дивизии, когда тот еще служил старшиной эскадрона в далекие годы после гражданской войны.
Встреча однополчан была сердечной и трогательной.
- Вот когда я тебя разыскал, - шумел кряжистый, суровый на вид полководец. - Ничего, держишься молодцом. Малость постарел, а есть порох в пороховницах. Докладывай, как готов к штурму.
Штурм города был назначен на двенадцатое декабря, но из-за сильного тумана был отложен. Туман вызывал беспокойство и в штабах армии и фронта, и в Ставке Верховного Главнокомандующего. Подпирали события на внешнем кольце окружения: три километра разрыва - не шутка.
Представитель Ставки вызвал на доклад командующего артиллерией дивизии майора Засовского. Молодой командующий понравился полководцу.
- Что вам надо для успеха штурма? - спросил он майора без предисловий.
- Снарядов, - последовал ответ.
- Сколько?
- По двадцать на ствол.
- По широкому лицу полководца пробежала улыбка. Он взглянул на слегка растерянного комдива и опять обратился к майору:
- Почему так мало требуете?
- А потому, что снаряды нужны под Сталинградом.
- Ответ умный. Но мы вам можем дать больше. Теперь можем.
Последние слова полководец подчеркнул. Он коротко попросил доложить о системе огня, о плане штурма, хотя, разумеется, уже прекрасно все это знал. Майор Засовский рассказал с полным знанием дела. Полководец опять остался довольным.
- Хорошо понимаете свое дело, - похвалил он напоследок. - Воюйте на славу, майор.
А оставшись наедине с комдивом, добавил:
- Думающий у тебя офицер, командующий артиллерией. Успех штурма будет обеспечен. Отдавай приказ.
Исторический день
И вот наступило утро тринадцатого декабря. Оказывается, в дивизии несколько дней находились московские писатели Александр Фадеев и Борис Полевой. Я об этом узнал только сегодня, увидев их на НП полка Корниенко.
Фадеев - высокий, худой, бледный, с седыми висками, выглядел задумчивым и, пожалуй, даже грустным. Его светлые, как небо, глаза то и дело искали новых людей, меряли их с ног до головы, как бы оценивая, чего стоит человек. В то же время они часто хмурились, от чего, к слову сказать, лицо писателя становилось не суровым, а как бы обиженным. Весь благородный облик Фадеева был полон высоких дум, поэтому, должно быть, он мало двигался, а больше стоял на одном месте и все смотрел и смотрел на хлопоты окружающих его людей. Изредка он перебрасывался словами с Полевым, человеком куда более подвижным и горячим, с черными улыбающимися глазами. Говорил больше Полевой, Фадеев чаще кивал.
Их обоих, как я заметил, интересовал командир полка Прокопий Корниенко, с виду мало похожий на военного. На нем была защитного цвета фуфайка, застегнутая на одну нижнюю пуговицу. Из-под фуфайки виднелся мягкий ворот светло-серого свитера. На голове запрокинутая на затылок шапка-ушанка, на ногах крепкие яловые сапоги. Ни дать ни взять - колхозный бригадир или лесоруб. И карие глаза, спокойные, добрые, тоже совсем не боевые, ничем не выражающие внутреннее состояние человека, через полчаса, а может быть, и раньше принимающего на себя величайшую ответственность.
Полк Корниенко стоял на левом фланге. В случае успеха атаки он первым врывался в центральную часть города, выходил к реке Ловать и имел наиболее реальные шансы на соединение с соседями в юго-восточной части Великих Лук. Поэтому, естественно, и было всеобщее внимание к этому полку и в том числе писателей.
Но Корниенко будто не замечал гостей. Он по-хозяйски, негромко переговаривался с артиллеристами, так же вел себя с комдивом, то и дело вызывавшим полк, разговаривал с заместителем по политчасти и парторгом. Те рвались в батальоны. Сейчас Корниенко удерживал их при себе.
- Вы тут справитесь одни, - умолял командира молодой, красивый Никита Рыжих.
- Сиди пока, - взмахом руки останавливал замполита Корниенко.
- Пусть сидят писаря, я же комиссар.
- Не шуми, не рыпайся.
- Но, Прокопий Филиппович...
Спокойнее вел себя Наговицын. В его поведении было что-то фадеевское. Только он не стоял на месте, а ходил, то и дело зачем-то хватаясь за полевую сумку. Он словно что-то припоминал забытое, светлел, когда нащупывал нужную мысль.
Полк Корниенко поддерживался артиллерийским дивизионом Поздеева. На его НП шла своя жизнь, такая же напряженная и собранная. Наблюдательный пункт это не штаб. Последние всегда находятся от переднего края в двух-трех километрах. Под Великими Луками они ютились в километре, а иногда и того меньше. Там были свои хлопоты. Уточнялся бой в перспективе: что должно произойти на карте через пятнадцать-двадцать минут после атаки, куда продвинутся наши при успехе, куда им лучше отступить при контратаке. Это было как бы справочное бюро командиров, откуда в любую минуту можно получить выверенное расстояние до цели, точную цифру, название улицы и высотки. В то же время можно получить и совет, предупреждение, ибо бой контролировался не только с НП, но и из штабов.
У артиллеристов за штабами еще огневые позиции. Они укрыты за склонами высоток, в рощицах, замаскированы. От них почти не видно переднего края, и орудия стреляют по целям, которые выбираются по картам. У них есть расчеты, заранее пристрелянные площади, огневые точки противника. Когда начнется артподготовка, им будет приказано с НП по проводам, какими расчетами пользоваться для первых трех или пяти выстрелов, какими для следующих. За разрывами будут наблюдать командиры батарей и командир дивизиона. Последний, как правило, устраивается на НП одной из четырех батарей, выдвинутой на линию главного удара. В нужном случае он всегда через свой штаб может связаться и с наблюдательными пунктами других батарей, ободрить преуспевающих, предупредить ошибающихся.
Постоянная и тесная связь у командира дивизиона с командиром стрелкового полка. Особенно она необходима после начала атаки. Артподготовкой помощь пехоте не исчерпывается. Атака на каких-то участках может захлебнуться. Из-за трусости взвода или роты этого почти никогда не случалось, но из-за неожиданно ожившего пулемета противника или неподавленного "ишака" солдаты могли залечь. В этом случае на помощь по просьбе командира батальона или полка срочно должны прийти артиллеристы.
Поздеев все это, разумеется, прекрасно знал. Но опыта у него было маловато. Да и откуда ему появиться, когда, по существу, только под Великими Луками дивизия начала воевать по всем правилам военного искусства. Недавнее прошлое больше смахивало на партизанские действия.
Капитан Поздеев по характеру был сродни майору Корниенко. Да и по возрасту, пожалуй, ровесник. Он тоже умел не выдавать внутреннего волнения, оставаться внешне спокойным, даже иногда веселым. Но у Корниенко это получалось лучше, естественнее, по-мужски. Поздеева же выдавала интеллигентность натуры и более нежные, чем у Корниенко, черты лица, похожего то ли на подростковое, то ли на девичье.
