До войны этот человек работал инструктором Удмуртского обкома партии. Ветеран дивизии. В боях два раза был ранен, но оставался в дивизионном медсанбате. И вот такой человек погиб. Кто он - герой или не герой? Ему не дали золотую звездочку, даже не наградили орденом. За гибель при бомбежке не награждали. А ведь человек до этого смертного часа прошел подлинно героический путь.
Такой была война. У нее были свои приливы и отливы. Была черновая и ювелирная работа. Первая очень часто оставалась незаметной, вторая, наоборот, сияла в лучах славы. Мы выполняли в те дни черновую работу, чтобы позднее дать развернуться ювелирам войны. В этом не было особой несправедливости. В конце концов, мы воевали не за награды.
В те же дни был ранен командир полка Александр Степанович Григорьев, мой воображаемый Андрей Болконский. За короткое время его очень полюбил новый комдив. Он часто говорил старшему лейтенанту: "Ты у меня на левом фланге, но я считаю тебя правой рукой. К утру возьмешь деревню Шкурлы и станешь комендантом".
А в деревне - полтора дома. Комдив любил шутку и умело ею пользовался. А еще больше он любил человека. Знал комдив, что командир полка в одном звании ходит восемь месяцев. Он исправил эту несправедливость.
Убит молодой врач Кузьменко, командир санроты. Тяжело ранен писарь Степан Михайлович Вершинин, бывший инструктор Красногорского райкома партии из Удмуртии. Это был необыкновенный писарь - смельчак, веселого нрава. Как он попал в писаря, уму непостижимо. При каждом наступлении убегал из штаба в батальон и дрался на правах рядового солдата. Опять: кто он - герой или не герой? Говорят, был писарь. А писарям одна награда: медаль при случае.
Я пишу об этом без раздражения. Мне горько сознавать, в какой безвестности погибали порой мои товарищи. Потому и хочу, чтобы знали о них люди.
Вот уже подходит к концу и апрель. Трудно нам. Но мы знаем, что во сто крат труднее защитникам Севастополя. И мы держимся, напрягая все свои физические и духовные силы.
А враг налетает, как бешеная собака. Ищет незащищенные стыки между подразделениями. Пустил разведку и в стык нашей дивизии с соседней, в район деревень Кочережки - Волосатики.
Комдив насторожился и немедленно направил в опасный район вторую батарею артиллерийского полка. Она заняла позицию у деревни Михали. Была поставлена задача - не допустить прорыва танков по дороге из Нахраткова на Высокое, а также из Кочережек на Волосатики.
Батарея имела три орудия и два ручных пулемета. Расчеты были вооружены автоматами и гранатами. Бойцы хорошо оборудовали огневую позицию. Место болотистое. Невозможно было рыть блиндажи, и вместо них делали чадовки с тремя накатами по потолку.
За батареей зорко следили и командование дивизии, и командование полка. Подполковник Кроник то и дело тормошил Засовского, теперь уже майора:
- Как Михали? Смотрите, не прозевайте.
А прозевать можно было в два счета. Кругом леса. Лазеек для прорыва сколько угодно. Но мы знали, что немецкая пехота одна не пойдет и тем более ночью. Ее трусливые повадки мы уже изучили. Вот с танками - другое дело. А раз с танками, значит, утром или днем.
Но охрану несли круглые сутки. В Михали приезжали и командир полка, и его помощники. Приезжал и старший лейтенант Поздеев к своему товарищу, командиру орудия Вотякову. Я уже писал, что с этим рабочим Ижевского металлургического завода доцент Поздеев очень подружился еще дома, в Удмуртии. Они были примерно одного возраста, под тридцать или чуть за тридцать. Может быть, Вотяков немного постарше. Он был на две головы выше Поздеева, шире в плечах, осанистее, и доценту приходилось смотреть на металлурга снизу вверх. Это смешило доцента, и он с уважением говорил товарищу:
- Какой ты большой, Миша. Тебе бы в цирке выступать.
- Вот после войны сражусь с каким-нибудь силачом на ковре, - улыбался и Вотяков.
Немцы показались на рассвете. Из леса вынырнули пушечные стволы танков. Их сразу поймал в бинокль Вотяков, старший среди двух расчетов.
Перед танками была деревня Высокое. Взять ее и поставили целью немцы. Вначале открыли по деревне минометный огонь. Потом двинули стальные громадины.
От Михалей все это было видно, как на ладони. Высокое - первый рубеж перед дорогой. Отдать его никак нельзя. С падением этой деревни рушилась вся наша оборона и дивизия откатилась бы намного назад. Да и приказ был такой не отдавать Высокое.
Из Михалей позвонили в штаб полка. Оттуда примчался на огневые позиции доверенный командира, старший лейтенант Поздеев.
Оба орудия уже вели огонь. Немецкие танки рвались к Высокому. Черные на черном поле, они были почти незаметны. Выдавали залпы пушек. Выстрелит танк, и над его башней на минуту заклубится дымок. По этим дымкам и лупили артиллеристы.
Танки шли цепью. Земля была вязкая, во многих местах болотистая, и это сдерживало немцев. А нашим это было на руку. Как только танк застопорится, ему сейчас же гостинчик.
Два танка уже горели. Замолчала на опушке леса минометная батарея. Немцы торопились расправиться с деревней, чтобы за ней обрушиться на Михали. Минуя Высокое, до Михалей не добраться.
Орудийные расчеты работали, как в жарком цеху. Поздееву на миг показалось, что Вотяков стоит у мартеновской печи. Металлург-богатырь, олицетворение величия и могущества рабочего класса. И он на самом деле был велик и могуч, этот старший сержант. Поздеев любовался им, забыв об опасности.
Можно ли полюбить профессию военного? В мирной обстановке она многим кажется привлекательной. Приятно смотреть на щеголевато одетых офицеров. С ними с удовольствием танцуют девушки. За офицеров с радостью выходят замуж.
Григорий Андреевич Поздеев никогда не увлекался военными науками, хотя они были сродни географическим. Он бы неважным курсантом и летних сборах. Не хватал звезд на физкультурных соревнованиях. Сугубо штатский человек, очень мягкий и деликатный, добрый и отзывчивый, он, конечно, никак не думал, что университетскую кафедру придется сменить на командирскую должность артиллериста. Однако случилось именно так. Вопреки его воле и желанию.
И вот он уже восемь месяцев был в армии. Половина этого срока - фронт. Непрерывные бои. В необычных условиях окружения и полуокружения.
Полюбил ли он за это время свою новую профессию? Слово "полюбил" в данном случае не подходит. Поздеев надел шинель не восемнадцатилетним и не в мирные дни. Надел по необходимости, по приказу Родины. И этот приказ сроднил его с профессией военного, заставил быстро освоить ее и дорожить ею.
Потому вчерашний ученый-географ и был уважаем в офицерском корпусе. Его знал комдив, ему доверял во всем командир полка. Доверил руководство и этим боем под деревней Михали.
А немцы и не думают отступать. Лезут и лезут к Высокому. Поздеев скинул шинель, сдвинул на затылок фуражку, подошел к Вотякову:
- Миша, дай разок стрельнуть.
- Пожалуйста, товарищ старший лейтенант. Поздеев делает быстрые расчеты на прицельных делениях, ждет команды командира орудия, сам наблюдает за ползущими в утренней дымке танками. Вотяков командует "прицел семнадцать, бронебойными". Поздеев, выполняющий обязанности наводчика, моментально отзывается на команду.
И вот раздается выстрел. Пушка слегка откатывается назад. Заряжающий загоняет в нее новый снаряд. Взоры всех устремлены вперед. Интересно, мазнул или нет старший лейтенант. А еще интереснее поскорее подбить третий танк, по которому уже выпустили два снаряда, но пока безрезультатно.
Но вот загорелся и третий. Его сразили Вотяков и Поздеев. Оба радостно посмотрели друг на друга. И старший по чину сказал младшему:
- Молодец, Миша!
- Это вы, - смутился Вотяков.
Ситуация складывалась примерно такая же, как под Карабановом. Но пока немцы не особенно активничали. Сказывалась потеря минометной батареи, которую накрыли наши в первые же минуты боя.
Но гибель трех танков и батареи обязательно разозлит немцев. Они попытаются отомстить за это. С минуты на минуту нужно ждать сюрпризов.