─ Спасибо, ─ подняв глаза на женщину, поблагодарил я. – Правда, мне очень нравится.

Симона облегченно выдыхает, коротко рассмеявшись.

─ О, Алекс! Я рада. Я знаю, что музыка является неотъемлемой частью твоей жизни и не могла придумать подарка лучше. Тебе точно нравится?

─ Конечно! – я снова перевожу взгляд на медиатор, с грустью отмечая, что лишен главного инструмента. – Жаль я не могу его опробовать.

─ Кто тебе сказал? – заговорщически поинтересовался брюнет, поднимаясь со своего места, и влезая за диван. Я глубоко дышу, потому что, если он вытащит футляр – ох, он это и делает – а вот и давление подскочило. Я говорил, как мне трудно без гитары? Это часть меня, моей души и вот, одним движением Майкл возвращает мне ее. Я не сдерживаю в себе порыв, и заключаю парня в короткие объятия, прошептав на ухо слова благодарности.

Аддерли лишь широко улыбается, наблюдая за тем, как я зажимаю медиатор между большим и указательным пальцами, и провожу по струнам, наполняя комнату первыми аккордами. Я чувствую себя самым счастливым человеком на свете. Мне хочется выйти на балкон и проорать об этом на весь Магдебург да так, чтоб на его другом конце Ли свалился с табурета. Но вместо этого я сижу в гостиной, улыбаясь, как сбежавший из дома придурков и прижимаю к себе гитару, поправляя съезжающую корону. Что может быть лучше?

─ Алекс, ─ отец привлекает к себе внимание, а я вспоминаю, что остался еще один подарок. Я перевожу взгляд с Майкла (да, я таращился на него все это время. Подайте на меня в суд) на отца. – Сегодня тебе исполнилось двадцать один. Я не помню своего детства, но помню каждый день твоего. Я не могу сказать были ли первые два десятка моей жизни счастливыми, но могу точно сказать за последние два. Два десятка и один год. У меня есть смысл жизни, у меня есть мой сын. Моя гордость. Ты. И я сделаю, все, чтобы ты был счастлив. С Днем Рождения, Алекс! – он улыбается, вставая с дивана и я, отложив гитару в сторону, следую его примеру. Оказываясь в крепких объятиях отца, я хлопаю его по спине, замечая, как увлажнились глаза Симоны. – Вот, держи. – Отстранившись, отец достает из внутреннего кармана пиджака конверт. Я кривлюсь.

─ Если там деньги, я повешусь на твоем галстуке.

Отец закатывает глаза и, кажется, передает привет мозгам. Вот откуда у меня такой талант. Хмыкнув, я все же вскрываю конверт. И смотрю на содержимое минуту, прежде чем поднимаю на отца глаза, которые, скорее всего, приняли форму блюдца. Это билеты на открытие нового сезона матча «Chicago Cubs» в Чикаго. Отец лишь в свою очередь пожимает плечами.

─ Ты… ты что? – я кидаю конверт с билетами на столик и хватаю отца за лацканы пиджака.

– Папа, ты что, болен? Ты обкурился? В чем подвох?

Он начинает отбиваться, ибо я тянусь к его глазам, чтобы раскрыть веко пошире и проверить состояние зрачков.

─ Да в порядке я, придурок! – хихикнул отец. – Наша квартира. Ее снова выставили на продажу, и я купил ее, ─ в следующий момент он звенит ключами перед моим лицом. – Теперь она полностью твоя.

─ Ты… ты… разыгрываешь меня? – клянусь я взвизгнул, как девчонка на концерте Энрике Иглесиаса. – Папа! Господи, спасибо! Спасибо миллион раз! – я снова заключаю отца в крепкие объятия.

Более-менее придя в себя, я обнаруживаю, что Майкл отсутствует. Заметив мое смятение, Симона кивнула в сторону балкона, занимая все внимание отца веселыми разговорами и красным вином. Я прячу ключи от моей – моей, понимаете, да? ─ квартиры и билеты в карман, и двигаюсь в сторону балкона. Заметив, что Майкл вышел на холод в одной футболке, я мысленно стукнул его по дебильной головушке и вернулся в гостиную за пледом. Когда балконная дверь открывается, мне прилетает невидимая пощечина, оставленная холодным порывом октябрьского ветра, который мгновенно забрался под мою толстовку. Я быстро накидываю на плечи брюнета плед, отчего он вздрагивает, и только сейчас замечаю, что он держит в руках сигарету. Я не думал, что он курит, хотя и видел пачку сигарет в его комнате, когда ночевал там. Он бросает на меня короткий взгляд и глубоко затягивается. Я заворожено наблюдаю за тем, как он изящно подносит к полуоткрытым губам сигарету, обхватывая фильтр губами. Это выглядит слишком. Низ живота скручивается в узел, и я еле сдерживаю стон.

─ Почему ты ушел сюда? – тихо интересуюсь я, хотя уже знаю ответ на свой вопрос. Но все равно спрашиваю, потому что просто молча наблюдать за ним подобно пытке. И выглядит странно.

─ Захотелось покурить. Нельзя? – тут же огрызается парень, раздраженно потушив сигарету о поручень и отправляя бычок в свободный полет до ближайших кустов.

Я мнусь. Не знаю с чего начать и как завести разговор, чтобы он сказал все, как есть. Неужели он расстроился из-за папиного подарка? Хотя даже я немного расстроился. Нет. О чем это я? Я не расстроился, просто стало немного грустно. Я привык к этому городу. Может, не только к городу. Я устало потираю переносицу. Я устал сам от себя. От своих мыслей. Майкл тоже задачу не облегчает, поэтому я решаю идти во-банк.

─ Я не собираюсь улетать сейчас. Посреди семестра бросать все и срываться с места, ─ я продолжаю шептать, просто мне кажется это правильным. Я будто рассказываю секрет, который должен знать только он. Который пытаюсь скрыть даже от звезд и луны. – Тем более начало сезона только через несколько месяцев. Любишь бейсбол?

Я наблюдаю за тем, как выражение лица Майкла меняется по мере того, как до него доходит сказанная мной информация. В следующую минуту он непонимающе смотрит на меня, беспорядочно блуждая взглядом по моему лицо, будто ищет подвох или ждет, что я рассмеюсь ему в лицо. Я только сейчас понимаю насколько подорвал его доверие ко мне, после того, что сделал. И мне хочется отправиться вслед за докуренной Майклом сигаретой.

─ Ты.. ты…

─ Да, ─ перебиваю я брюнета, лучезарно улыбнувшись.

─ Но… почему?

Я приближаюсь к нему. Глаза в глаза. Его запах тут же ударяет мне в нос, окутывает меня. Мне хочется остаться стоять так навсегда. А еще мне ужасно нравится, как наши запахи смешиваются и становятся одним. Как сейчас. Я надеюсь, и с нами так однажды случится. Я робко дотрагиваюсь до его гладкой щеки, пробегаясь подушечками пальцев до подбородка и нажимаю на него, заставляя его приоткрыть рот. Сделав еще один шаг, я склоняюсь к его лицу и между нашими губами остается всего несколько сантиметров. Я чувствую его дыхание на своих губах, и выдыхаю прямо ему в рот:

─ Потому что ты мой брат.

Не знаю это признак извращенной фантазии или больной психики, но именно после этого брюнет впивается в мои губы своими. От этого движения с его плеч падает плед. Я цепляюсь пальцами за его футболку на боках, беспорядочно сминая ее, а он в свою очередь нежно обвивает мое лицо ладонью, поглаживая щеку большим пальцем. И это его движение абсолютно не то, что творят наши губы. Наш поцелуй наполнен страстью, желанием. От него все внутри взрывается, все горит. Кажется, я бьюсь в лихорадке. И если бы не холодный ветер, окутывающий наши тела, мы бы точно сгорели от температуры наших тел. Оттянув зубами мою нижнюю губу, брюнет прошелся по ней своим горячим языком. Я перехватываю его запястья в тот момент, когда он решает отстраниться и притягиваю обратно, тут же припадая к шее. Он издает тихий стон, и снова пытается отстраниться. Я не понимаю в чем проблема. Кажется уловив мое недовольство, Майкл прижимается ко мне бедрами и я чувствую, как его проблема упирается в мою. От такого контакта я не сдерживаю гортанный стон, пытаясь притянуть парня ближе. Его зрачки расширены, дыхание сбилось, а губы припухли. Он такой сексуальный. И я только сейчас понимаю насколько хочу его.

─ Алекс. Нам стоит остановиться прямо сейчас.

Я понимаю, что он прав. Поэтому позволяю ему высвободиться из моих объятий. Он говорит мне еще что-то, но я ничего не слышу. Мои мысли перекрикивают все звуки мира. Я влюблен в него. Я хочу его. Я так хочу его. Когда это произошло? Когда я начал влюбляться в него? Ведь меня никогда не привлекали парни. Я знаю, что не смогу улететь отсюда. Не тогда, когда он остается здесь. Мои губы до сих пор горят. А тело пробивает дрожь. То ли от холода, то ли от возбуждения. В любом случае, надо вернуться вслед за Майклом и провести остаток вечера, как ни в чем не бывало.