Оскар – следователь, а я подозреваемый в убийстве бабки Ани с верхнего этажа. Кстати, она в самом деле существовала и убить ее действительно хотелось. Причины были. Взять хотя бы за то, что музыку через колонки нельзя было послушать, даже в час дня. Молчу уж о том, что курить спокойно на балконе и на лестничной площадке было невозможно. Эта ведьма будто чуяла, когда кто-то из наших собирался покурить. Только вышли на балкон, как она тут как тут со своим костылем. И ведь, сука, силы ей не занимать! Бьет так, что несколько дней синяки не сходят!

Меня же она по-особому любит. Твердо уверена, что я сатанист. «Бог покинул тебя, сын мой. Ты сам отвернулся от него. Не хорошо людей в жертву приносить! Побойся того мира!» Епть, бабка Аня, я этого мира боюсь, о каком другом идет речь? Однажды к ней приехал внук, лет так четырнадцати, типичный прыщавый подросток. Стоило нам пересечься на улице, как бабка бросилась на защиту своего внука. Мальчишка же явно заинтересовался моей внешностью. В этом возрасте их тянет к чему-то опасному, ведь они оценивают все по внешности. В их глазах я чуть ли не авторитет. Чувак с длинными патлами, облеченный во все черное. Авторитет, пока лицо надежно спрятано.

Вернемся к событиям нынешнего дня. Я убийца, к которому пришли сделать обыск. Наш детектив пошел открывать створки окон. Затем начал заправлять мою постель, точнее, в моих мыслях я по-другому назвал этот процесс. Он обыскивал мою постель в надежде найти улику. Закончив сие действие, он подошел ко мне и протянул руку. Я не понимающе уставился на эту его часть тела. Опечатки хочет снять?

– Одеяло давай сюда.

Ах, да. Наверное, это тоже часть процесса обыска. Я пожал плечами и раскутал себя. Сообразил, что не лучшая идея стоять перед следователем в одних трусах. Это можно истолковать как нанесение оскорбления действующему сотруднику правоохранительных органов. Пока Оскар обыскивал (то бишь заправлял) мою койку, я напялил на себя джинсы и футболку. Как вы догадались, опять во все черное. Как-то этот цвет больше выражал мое меланхоличное существование в этом бренном мире. Оскар повернулся ко мне и удовлетворительно кивнул.

– Предполагаю, что сегодня ты ничего не ел?

Ловушка? Хочет втереться ко мне в доверие, чтобы разузнать обо всем? Новые методы разработали эти копы? Умно, умно. Я фыркнул.

– Значит, не ел, – сделал вывод Оскар. – Пойдем, посмотрим, что у тебя на кухне.

В комнате, значит, чисто. Конечно, орудие убийства может быть на кухне. Я убил ту ведьму кухонным ножом? А им вообще возможно убить? Просто я им еле хлеб разрезал. Ну, допустим, чисто гипотетически, убил я ее этим бесполезным предметом. А как бы я это сделал? Вонзил в живот? Или прямое попадание в сердце? Нет, она не должна умереть так легко. Эта вредная старуха должна была страдать. За. Каждую. Невыкуренную. Сигарету. За каждый гребанный синяк на моем теле! За предвзятое отношение ко мне, осуждая лишь за внешность. Так как же я ее убил?

Вероятно, я решил сделать вид, что захотел мирной жизни с соседкой. Испек яблочный пирог и поднялся на этаж выше. Женщина не торопилась открывать мне дверь, будто чуяла опасность. Когда щелкнул замок, она робко выглянула оттуда. Я пытался улыбаться как можно добродушнее. Хотя она бы не оценила мои старания, ебло же под патлами. Но у меня есть голос, он не должен был меня выдавать. От всей души пожелал ей мирного здравья. Засыпал ее комплиментами и сказал, что хотел бы с ней поговорить. Бдительность ее удалось усыпить. Она впустила меня в свой дом.

Мы были в маленькой душной кухне. Окно настежь закрыто, оно и к лучшему. Женщина заваривала чай. Мой испеченный пирог стоял на середине стола. Бабка Аня о чем-то радостно говорила, а я в это время доставал кухонный нож из-за пазухи. Женщина не поворачивалась ко мне, а стоило. Я встал и медленно подходил к ней, как можно бесшумнее. Не успела она повернуться ко мне, как я быстро приставил нож к ее толстой шее и…

– Авель!

Я подпрыгнул на месте. Передо мной было лицо взволнованного Оскара. В ужасе осознал, что я потерял связь с реальностью. Я сидел на табуретке, а лицо мое было выставлено напоказ.

– Ты побледнел и весь в поту. Что с тобой?

Нет, я никому не должен раскрывать свой секрет. И этот следователь ничего не добьется от меня.

– Опять это твоя странная фобия? Кстати, я пришел к тебе, чтобы сказать кое-что. Ты должен перебороть свой страх.

Он отошел от меня на несколько шагов и взял ТОТ САМЫЙ ЗЛОПОЛУЧНЫЙ НОЖ. Я в ужасе смотрел, как он им разрезал колбасу. Затем принц внимательно посмотрел на его лезвие.

– Ужас. Как вы им пользуетесь?

Мне показалось, что я увидел на нем кровь той старухи. И как теперь колбаса будет отдаваться вкусом убитой женщины. Пришлось подавить в себе приступ тошноты. Со вчерашнего дня ничего не ел, и хоть желудок крутился от голода, сейчас есть я не смог бы. Оскар любезно протянул мне бутерброд. Я не мог его принять. Это, наверно, уловка следователя. Он наверняка уже обо всем догадался и играл мне на нервы. Я вот-вот не выдержу и сдамся.

– Поверь, я не отравил его. Он вполне съедобный.

Он тыкал им мне в рот. Это новый вид пытки? Я оттолкнул его руку. Должно быть, я сделал это очень сильно, так как злополучная колбаса упала на пол. Я даже облегченно вздохнул.

– Да что с тобой? – рассердился Оскар. – Я, вообще-то, пытаюсь с тобой подружиться. Пойди ко мне навстречу, в конце концов!

Подружиться с подозреваемым? Я не выдержал и рассмеялся.

– Вот уж ни хуя подобного.

– Что? – Оскар разинул рот.

– Вы не имеете право врываться в мой дом без значка ордена и без специального разрешения проводить расследование. А уж тем более меня допрашивать. Говорить буду только при своем адвокате.

– Ты в своем уме?

Но я был так горд, потеряв всякую границу между реальностью и фантазией. Я не сразу сообразил, что включил эту игру в жизнь. И только когда ладонь юноши оказалась на моем лбу, я очнулся.

– Температуры вроде нет.

Я шлепнул по его руке. Неужели он забыл, что было вчера? Мои приступы ему ни о чем не говорили? Он сидел передо мной на корточках и не сводил свой взгляд. А я не вовремя пришел в себя. Уж лучше углубился бы в свою фантазию и перерезал бы шею бабки Ани, а перед смертью она увидела бы мое лицо. Представил, какое у нее было бы предсмертное выражение лица. О, да.

– Знаешь, – произнес тихо Оскар, – я всю ночь думал о том, что ты мне сказал. Про твой страх перед красивыми людьми. Я пытался представить, каково это. Есть же различные фобии, боязнь насекомых, высоты, тесных помещений. И понимал, если бы ты боялся красивых предметов, к примеру. Но красивых людей… Ума не приложу. То есть, есть же названия страхов. Клаустрофобия, арахнофобия, акрафобия. Название твоего же страха я не нашел. Есть что-то похожее – боязнь красивых женщин. Но у тебя все совершенно по-другому. Симптомы там. Вроде у тебя клинический случай.