Несмотря на внешне беззаботное детство, раз за разом, она не могла предугадать появления очередной волны призыва, смывавшей все на своем пути, или даже хоть как-то подготовиться к его появлению. Взрослея, она уверила себя в том, что раз пришла в этот мир, то причина тому есть. С годами увеличивались привязанности, а с ними изменилось и связь с «домом». Теперь лишь мелкая дрожь проходила по всей поверхности утонченной спины Алтэи от самого ее основанья до лопаток и выше… Ей достаточно было вспомнить эти ощущения, и состояние являлось само, пусть не такое сильное, как в детстве, но именно в таком объеме, в котором было необходимо чтобы чувствовать змееподобные рассекающие пространство нити, что переплетаясь окружали реальность, и различать сквозь них маяки.

Сознанье возвращалось к Додли постепенно, отрывистыми частями. Отряду все же удалось пересечь горы, но после полета кувырком с крутого склона горы, в памяти колдуна осталась лишь тьма, кромешный мрак. Постепенно, звуки внешнего мира стали слышаться все отчетливее, а с ними появился и едва различимый лунный свет. Все эти восстанавливаемые в сознании Додли элементы сопровождались дикой головной болью, подобной десяткам молотов, стучащих из головы, больно отбивая ритм дыхания в висках. Он застонал. Холодный пот пробирал до костей и пересекал жгучими волнами все тело.

Но настоящий ужас настал, когда маг, наконец, смог придти в себя. Над обессилевшим Додли склонилась огромная морда ухря…

Едва успев открыть рот, (чтобы издать предсмертный крик, конечно же), намерения волшебника прервал спокойный ровный голос Лайнэна.

– Знакомься, это Йоханэсс…

– Эээ! – ухрь состроил недовольную гримасу.

– Ах прости, на нашем языке – Пончик. Теперь он будет путешествовать с нами.

Ухрь улыбнулся, обнажая три ряда клыков, и проникновенно, по-товарищески, смутился.

– Я так… давно. Пончик хочет путешествовать – громко прохрипел монстр – Но мои братья… Им нравиться гора, им нравятся горожане, Пончик не согласен! Пончика тошнит от одной и той же еды.

Додли посинел. Поняв, ЧТО именно имеет ввиду ухрь под словом «еда», его самого чуть не вытошнило. В волнении маг принялся вертеть головой в поисках Лайнэна. Эльф спокойно сидел у дерева, укрытый теплым одеялом в паре шагов от него. После того, как они убегали от мнимой опасности в лабиринтах подгорной пещеры и, достигнув ее вершины сломя голову бросились по непроверенной, но оказавшейся крутой горной тропе, Лайнэн чувствовал себя значительно лучше Додли. Эльф отделался парой ушибов и ссадинами. Треск горящих палений в костерке, варящийся бульон и другие предметы ухода за больными, привлекли внимание все еще пребывавшего в шоке колдуна.

– А это все откуда? – вытаращил глаза Додли.

– Здесь был лагерь, большой лагерь, лагерь эльфов. Они ушли с рассветом. Они сказали, тебя тяжело лечить. Они сказали – продолжал Пончик – вы агхвы!

– Мы – кто?!?

– Додли, это всего лишь ругательство на языке Пончика, привыкай. Он и его братья почувствовали нас еще тогда, в лесу. Ухри чутко различают запахи, и они решили разобраться с нами позже, их целью были горожане… В конечном итоге по запаху пришел только Пончик, у него, как ты понимаешь, были на то причины… Остальные остались пировать.

Теперь Додли понял, что навязывающийся к ним в отряд ухрь – как раз тот чудной упырь, что бежал по лесу позади всех. Лайнэн не мог без улыбки смотреть на забавную картину проявления заботы со стороны преобразившегося ухря, тот заботливо кутал в одеяла все еще контуженного, а потому постоянно раскрывавшегося в многочисленных порывах мага. Сейчас, Лайнэн прекрасно понимал, что ухрь старается оставить о себе (насколько это возможно) наилучшее впечатление. Ведь сейчас отряд, лишившийся наставника и мудрого друга был единственным шансом для жаждущего приключений Йоханесса. Присоединиться к ним Пончик хотел еще и потому, что сам знал: ориентироваться, путешествуя в одиночку у него попросту не получиться. (Действительно, и что этот монстр мог видеть, кроме своей горы?). Эльфы его не взяли, а обессилевшим Додли и Лайнэну сейчас нужна была помощь. Уж если не мудрость, то хотя бы защита. А с таким попутчиком как Пончик, путешествие становилось намного безопаснее.

Итак, изменения в планах отряда были благополучно восприняты. Додли успокоился, закрыл глаза, и с облегчением откинулся на свое уютно сработанное эльфами ложе. В беспокойных виденьях он проспал до позднего вечера. Проснувшись, маг потянулся и увидел над головой черный небесный шатер, увенчанный звездами. Додли и не представлял, что звездное небо может быть таким прекрасным, в час, когда смотришь на это великолепие, проспавшись, в бодром расположении духа.

Голос Лайнэна отвлек Додли от лицезренья небесной выси. Колдун подошел ближе.

– Теперь ты частично ощущаешь то же, что и я – речь Сувантолайнэна стала переливчатой и напевной. – Легенды говорят, что во дни прихода эльфов на землю, тем первым, что увидели они, пробудившись – были звезды. Людям, магам, остальным – ближе солнце, они дети дня. Вот почему вы более суетливы, неугомонны. Но ночь, тьма – она мать мира. Во тьме ты скорее чувствуешь, воспринимаешь мир через ощущения…

– Прости что перебиваю, друг. Но… мне так не хочется идти дальше. Знаешь, Каукар… он ведь… – Додли замолчал, задумчиво глядя на пламя костра. В руке он теребил переданный ему Каукаром походный мешок. Эльф сочувственно посмотрел на друга.

– Понимаю, я чувствую то же что и ты.

– Кстати, а где ухрь? – Додли встал, огляделся, и, не обнаружив Пончика, вопросительно посмотрел на эльфа.

– Охотится.

– ???

– Добычу ищет, на ужин! У ухрей полно ритуалов…

– И на кого же идет охота?

– Думаю, это зависит от того, что подвернется ему под руку – протянул эльф.

– Но Лайнэн, что если он притащит нам на ужин человечину?

– Да ладно, не побрезгуем. Зачем нам расстраивать нашего общего друга? – отворачиваясь, эльф спрятал едва заметную улыбку.

Некоторое время друзья стояли молча, каждый из них был погружен в собственные думы. Внезапно тело мага охватила судорога. Додли побледнел и сел на свое прежнее место отдыха. Лайнэн тяжело вздохнул и укоризненно покачал головой. Он сел рядом, прежде заставив друга укрыться теплым шерстяным одеялом.

– Ты еще слишком слаб. Не особо тут скачи. На нашем веку придется еще немало переходов.

– Не знаю, я уже ни в чем не уверен. Эта потеря… у меня нет больше сил ни на что. Вот честно, если меня оставить сейчас здесь, я бы так и сидел на этом месте.

– Ну брат, твой боевой дух, я вижу, совсем сломлен. Вот смотрю я на тебя и не узнаю своего спутника.

Додли коснулся перевязанной головы:

– Что, настолько убогий после паденья? Только честно…

Сувантолайнэн взглянул на перевязанную в трех местах голову друга, смотрящего на него единственным, не затронутым повязкой глазом, и продолжил:

– Да нет же, покоробило тебя, конечно, основательно, да дело не в том. Совсем не того Додли я встретил тогда, на широком тракте. Своей ловкостью в хищении штанов ты превзошел многих стратегов!

Хрипловатый смех Додли перешел в осипший кашель.

– Нет, правда, самые крупные военачальники всяких там князьков сейчас просто нервно кусают свои колени в углу.

– Спасибо тебе, я польщен. Что это ты держишь?… о нет, только не бульон опять!

Лайнэн поджал губы:

– Ну как знаешь. Съешь это, когда захочешь. А знаешь Додли, эльфы оставили мне походное снаряжение для приготовления травяных настоев!

– И что? А получше им ничего не пришло в голову оставить?

– Ты не понимаешь! – негодовал Лайнэн. – У эльфов не принято есть мясо, мы едим особую пищу, но, ни в коем случае не мясное. А все необходимое для приготовления специальных отваров – крайне трудно добыть. Раньше у меня не было возможности питаться, как следует, теперь есть.