Расстались мы в хорошем настроении, оба довольные друг другом. Следующий запуск был намечен на четверг, и я мог, по словам профессора, в эти два дня, как следует отдохнуть.
6
Заточение.
Чувствовал я себя превосходно, сегодняшний запуск прошел, пожалуй, лучше всех предыдущих, так что валяться на диване перед телевизором, я не собирался.
На проходной меня встретили два знакомых амбала, и вежливо препроводив к выходу, передали с рук на руки ожидающему в машине Виктору.
К обеду поднялся ветер, зарядил мелкий дождик. Небо снова затянула опостылевшая за зиму серая тоска. Усевшись на переднее сиденье, и глянув на часы, я попросил:
— Виктор, мне нужно срочно навестить друзей в больнице? Как бы это организовать?
Секьюрити лишь кивнув в ответ, переговорил с кем-то по телефону. Слов было не разобрать, но из обрывков фраз, удалось выяснить, что хоть и со скрипом, начальство все же, дает добро.
Мы выехали на проспект, и минут через пятнадцать, остановились у проходной третьей городской, где находились наши ребята.
В коридоре нас встретила Наталья. Увидев незнакомую женщину, я хотел было пройти мимо, и только когда она поздоровалась, узнал в этой бледной особе нашу Натку. Видно последняя неделя далась ей не просто. Вечно цветущая, предмет зависти всех наших девчонок и объект обожания большинства ребят в институте, сейчас выглядела постаревшей лет на десять. Бледная, не выспавшаяся, круги под глазами. На мой вопрос: «как там ребята?» Ответила убийственно коротко:
— Все плохо.
В палату меня не пустили, хотя Антоха уже несколько раз приходил в себя. По словам Натальи, ему здорово досталось. Их с Зойкой сбила машина, когда они возвращались домой с какой-то вечеринки. Я вспомнил жизнерадостную Зойку, и сердце сжалось от боли. Одна из самых симпатичных девчонок нашей группы, она с первого курса втрескалась в Антоху. С тех пор эта парочка была у нас эталоном верности. Все знали, что осенью они планировали пожениться, и вот теперь …
Мы долго сидели в фойе, думая каждый о своем, пока Виктор вежливо кашлянув, не предложил побывать завтра на похоронах.
Услышав от своего недавнего мучителя такое предложение, я поразился так, словно со мной заговорил мой собственный холодильник. Значит не все потеряно, значит, обычные человеческие чувства не чужды этому служаке.
Домой я вернулся весь в тяжких думах. Ужинать было рано, и вообще, есть не хотелось. Долго слонялся по квартире, затем почему-то остановился у кухонного окна. Отсюда открывался замечательный вид на далекие новостройки. Где-то там, ввысь поднимались сразу четыре огромные башни. Новый микрорайон обещал стать лицом города. Внизу под окнами теснились припаркованные машины. Не было тут гоняющей мяч детворы, не сидели мамаши с колясками. И дело было вовсе не в капризах погоды, просто здесь это было не принято. Гулять ходили в парк, а мяч погонять разрешалось только на специальной площадке, которая была в километре от нашей высотки. Да, сейчас городским ребятам приходится не сладко. Уткнутся в свои игровые приставки, или нырнут с головой в какую-нибудь сетевую заморочку, и прощай детство.
Я размышлял о том, как же все-таки эти пацаны не ценят обычные детские радости. Нам, помнится, не позволялось и сотой доли …, но тут внимание мое привлек странный тип на крыше соседней высотки. Пригибаясь и прячась, парень в серой ветровке и темных брюках, осторожно передвигался между вентиляционными коробами, словно выбирая место поудобнее. Он держал в руках странно знакомый продолговатый предмет, и когда, остановившись у края, подозрительный тип, положил свою ношу на бетонный парапет, в голове что-то щелкнуло. Дальнейшее произошло как в страшном сне. Я, словно завороженный глядел на отточенные профессиональные движения этого субъекта, пока наши взгляды не встретились. Нас разделяло метров шестьдесят, но я отчетливо разглядел промелькнувшее на лице парня удивление, а в следующий момент он выстрелил.
Не знаю, возможно, я подсознательно уже готов был к этому, потому что за доли секунды до того, как тяжелая пуля пробила стекло, тело мое завалилось в сторону. На столе, разлетелась любимая чашка, а затем, еще несколько выпущенных с крыши пуль, расколотили дверное стекло, и продырявили навесной чайный шкаф. Оттуда посыпались осколки сервиза, на пол с грохотом полетели жестяные банки, затем, все стихло.
«да что это за …?» - Ошарашено пробормотал я, потирая ушибленный бок. Видно не успев толком испугаться, я, дубина, уже собрался снова выглянуть в окно, когда в соседней комнате зазвонил сотовый. Для разговоров, время было не совсем подходящее, но звонил кто-то очень настойчивый, поэтому осторожно прошмыгнув в комнату, я отыскал мобильник. На экране светился знакомый номер. Звонил Виктор.
«Интересно, что этот «котяра» скажет?»
Но мой секьюрити был предельно краток:
— Алексей, с вами все в порядке?
— Вроде все норм, так несколько дырок в стекле, да разбитая посуда в шкафу, – ответил я, как можно спокойнее.
— Оставайтесь в квартире, и ни в коем случае не подходите к окнам!
Нужно было выпытать у этого служаки, что вообще происходит, но в трубке прозвучал отбой. Погасив в комнатах свет, и зашторив окна, я уселся за стол. Вдруг накатило странное ощущение. Организм отходил от лошадиной дозы адреналина. Руки слегка подрагивали, а где-то внутри, начал формироваться тяжелый ледяной ком. Только сейчас я осознал, что был в сантиметре от гибели.
«Неужели все так серьезно? И теперь придётся до конца дней прятаться? Вот так эксперимент! Трое уже в больнице, я только что лишь чудом избежал смерти, а Зойка … вообще … Найти бы сейчас этого затейника, и высказать ему все, что я думаю о разных - там - непредвиденных рисках, и прочих несовместимых с жизнью обстоятельствах. Наука конечно дело хорошее, но когда начинают гибнуть люди …, мне чего теперь всю оставшуюся жизнь сидеть вот так, бес света и с зашторенными окнами? Да уж!Ведь рано или поздно, найдется более удачливый стрелок. И зачем только я во все это ввязался?»
Но тут в памяти возник ее образ. Ясный, удивительный взгляд, счастливая улыбка, милые ямочки на щеках, а ведь она была мне по-настоящему рада. Интересно, для чего нужно было запихивать меня в ту бочку? И чем оно все там закончилось? Сердце постепенно отогрелось, куда-то ушло раздражение и холодящий страх, и закрыв глаза, я погрузился в приятные воспоминания.
«Нет, что ни говори, а все было не зря».
28.03.—Все эти дни, я тупо просидел дома. Не знаю, что у них там стряслось, но ни в четверг, ни в пятницу, в институт мы не поехали. Каждые два часа звонил Виктор, и коротко справлялся о моем самочувствии. Хотя уверен, в квартире должно было находиться несколько жучков, да и камеру они тоже обязательно где-то прилепили. Виктор уведомил, что пока поездка в институт откладывается. Причины, естественно, не назвал, но намекнул на некие чрезвычайные обстоятельства. Я откровенно скучал, и целыми днями слонялся по квартире, не зная, куда себя приткнуть. В сети не было ничего интересного. Так, посмотрел пару док фильмов на около научную тему, да полистал каталоги некоторых фирм. Я глядел на новые планшеты, ноутбуки, и прочие навороченные девайсы, а из головы не шла она. Как ни старался, но так ничего поделать не смог. Иногда даже приходила мысль: «А не влюбился ли я часом в эту инопланетянку?»
Я давно уже не был тем сопливым пацаном, которого можно было увлечь одним ласковым взглядом, и кажется, уже вполне сносно разбирался в этих … как их? - Женщинах, точнее - в девушках. Нравились мне некоторые из наших девчонок, но, чтобы вот так, маячить перед глазами день и ночь, не было ни разу ничего подобного. Меня не интересовали ни литературные дела, ни форумы коллег по цеху, ни старые добрые комедии, которые можно было смотреть круглосуточно. Я забросил второй том своего попаданца, и о чудо! - Впервые за несколько лет, в течение всех этих дней, ни разу даже не вспомнил о нем. От скуки разобрал весь книжный шкаф Иван Сергеевича, и тут, среди томов Пушкина, Толстого и Достоевского, с удивлением обнаружил занятную книжицу. Данный фолиант был явно ручной сборки. Первые несколько страниц в нем почему-то отсутствовали. Текст начинался откуда-то с середины предложения, и только дочитав первую страницу, я узнал легендарную «Улитку» братьев Стругацких. По всей видимости, это было наследие советского самиздата. Данный текст тоже был напечатан на пишущей машинке, в которой явно экономили на копирке, поскольку некоторые буквы отпечатались довольно плохо. Но все же, было очевидно, что делал книгу настоящий ценитель. Листы были аккуратно подогнаны друг к другу, и прошиты нитью, а обложка сделанная из плотного картона, любовно обклеена черной светозащитной бумагой. Полистав немного пожелтевшие страницы, я подумал: «Как же все-таки мало нужно было тогда человеку для счастья. Что-то не так с нынешним обществом. Сегодня все имеют на порядок больше материальных благ, но народ, отчего-то только сильнее ожесточается. Вчера вон, по ящику показали, старичок - герой войны упал на остановке, и почти пол дня через него просто переступали, пока какая-то сердобольная старушка не вызвала скорую. Дедка к сожалению, так и не спасли. Старое сердце дало сбой, но, если бы его привезли сразу после приступа, возможно, он еще пожил бы на этом свете. Так что, не в тряпках, да крутых тачках счастье. Чего-то мы здесь все упустили. Сдается мне, не для этого создан был человек. Не хапать, да по головам ходить. Чего уж там, забыли мы о своем предназначении. Да и учили нас с малых лет - брать от жизни все, пока возможно, а там – хоть трава не расти. Вот и гибнут в мирное время, такие вот старички, на глазах у всего честного народа. И никакая сволочь не поможет, пока самого, петух жареный в одно место не клюнет».
