Охранники пошли дальше на восток, миновали детские аттракционы и северную оконечность павильона садоводства, затем свернули направо и пошли на юг вдоль западного берега Лагуны. Шабан следовал за ними и, свернув за павильон садоводства, увидел гладкий холмик Лесного острова посреди Лагуны.
С тех пор как он бывал здесь в последний раз, рабочие успели завершить реконструкцию «допотопного» храма на южной оконечности острова. Строение, предположительно основанное на археологических находках в Антарктике, выглядело как иллюстрация из очередной брошюрки Мециана. Еще одной новинкой стали миниатюрные подлодки, покачивающиеся вдоль берега и ждущие, когда их наймут для коротких экскурсий ко дну Лагуны после открытия выставки.
Шабан невольно задумался над тем, что из всего этого смог бы понять Жюль Верн.
Коли на то пошло, разобрался бы Жюль Верн в конструкции воздушного корабля, дрейфующего сейчас над причальной мачтой, едва видимой на дальнем краю Лагуны, за производственным зданием на пирсе, уходящем в озеро Мичиган? Это был воздушный корабль на прометии, а его оболочка становилась легче воздуха благодаря красному газу, образующемуся при реакции прометия и угля.
Прометий — очень простое вещество. Он выглядит как вода и текуч как ртуть. Добавьте его в воду, и вы увидите, как вода закипит. Добавьте его к углю, и он превратит уголь в новый прометий. Поместите его в вакуум и встряхните, и он начнет светиться ярким белым светом.
Солнце на западе уже опустилось за дома, и фонарщики парка принялись за работу, заводя часовые механизмы в основании каждого фонарного столба, заставляющие граненые стеклянные шары на верхушках столбов вибрировать, активируя прометий внутри. У Шабана на лацкане был закреплен фонарик: стеклянный флакончик, закрытый серебряной пробкой. Если бы он его сейчас встряхнул, то прозрачная вязкая жидкость внутри засветилась бы мягким белым светом и не потускнела бы до рассвета.
На глазах Шабана охранники прошли мимо здания транспортировки, потом свернули налево, в так называемый Двор Чести с золотистым куполом здания администрации в центре. Шабан ускорил шаг, чтобы не потерять охранников из виду и заметить, в какое здание они войдут.
Свернув за угол павильона автоматики, Шабан увидел, как охранники прошли через массивные двери расположенного напротив павильона машин и механизмов. Тогда он пошел медленнее, направляясь к тем же дверям.
Слева от Шабана, напротив впечатляющей громады павильона машин и механизмов, стояли здания–близнецы, посвященные автоматам и прометию. Между ними пристроилась пятиметровая статуя Кадваладера Рингголда с секстантом в одной руке и похожей на краба моделью допотопного автомата, привезенного им с Южного полюса, в другой.
Конечно, Рингголд не был первым, кто вернулся оттуда с автоматом — доказательством существования «допотопцев». Эта честь выпала Джеймсу Кларку Россу, который в 1843 году привез корпус сломанного механизма с искусственными конечностями с острова, ныне носящего его имя. Случилось это на следующий год после того, как Рингголд и остальные члены экспедиции Уилкса вернулись из южных морей. После этого началась гонка к полюсу с целью поиска других образцов этой странной и неизвестной технологии. Экспедиция Рингголда выиграла гонку, когда вернулась с другим, лучше сохранившимся автоматом, найденным в глубокой расщелине обледеневшей горы, в крохотном двигателе которого все еще сохранилось несколько драгоценных капель прометия.
Однако и нескольких капель хватило, чтобы изменить историю, потому что, добавленные к углю, они быстро воспроизвели это вещество. А вскоре по найденным образцам восстановили и изготовили сами автоматы.
До сих пор не утихают бурные споры о том, кем были допотопцы. Какой–то забытой человеческой расой? Гостями из иного мира или измерения? Некоторые ученые даже высказали дурацкое предположение, что как раз допотопцы и породили миф об Атлантиде, а само их существование запомнилось лишь по легендам. Но наверняка было известно только то, что они оставили после себя лишь скудные образцы технологии, далеко опередившей ту, что имелась в середине девятнадцатого века.
«Но современным людям не понадобилось много времени, чтобы наверстать упущенное», — подумал Шабан, входя в павильон машин и механизмов.
Внутри здание впечатляло, походя на три стоящих впритык железнодорожных депо. Хотя многие стенды и киоски уже смонтировали, до открытия парка предстояло завершить еще немало работы, и мощные паровые краны продолжали скользить по потолочным рельсам через все здание, устанавливая на места тяжелое оборудование.
В дальней левой стороне павильона, вдоль его западной стены, располагались стенды Канады, Великобритании, Австрии, Германии и Франции, а остальную площадь занимали американские изделия. За дальней стеной, возле южного торца, находилась котельная, где в котлы с озерной водой добавлялось небольшое количество прометия, который почти мгновенно доводил воду до кипения и за несколько секунд превращал сотни галлонов в пар.
Почти все экспонаты выставки работали от приводных валов, вращаемых паром со скоростью от двухсот пятидесяти до трехсот оборотов в минуту, и были размещены вдоль всего помещения на высоте четырех метров. По ремням, тугим, как гитарные струны, от валов к выставочным стендам тянулись шкивы. О существовании многих из этих машин Шабан даже не подозревал: водяные насосы, механизмы для заполнения бутылок, холодильные аппараты, падающие молоты, дисковые пилы, печатные станки, камнерезные пилы, очистительные механизмы, а также такие, о предназначении которых Шабан мог лишь догадываться. Все они работали за счет прометиевого пара и, если верить плакатам и печатным табличкам, висящим на каждом экспонате, были прибыльными чудесами века.
Однако в юго–восточном углу здания можно было увидеть менее поразительные и прибыльные экспонаты. И как раз возле самого маленького из них сейчас и собрались охранники.
Собственно, экспонатом это и назвать было трудно: просто будка, плакат с надписью «Современный Лазарь», подиум, несколько пьедесталов и стол, один из концов которого мог подниматься. Единственным механизмом здесь был какой–то мотор, соединенный шкивом с приводным валом наверху. Но этот мотор не приводил что–либо в действие, а имел два длинных и толстых кабеля, один из которых змеился в сторону будки, а другой тянулся к наклонному столу. Шабан не сразу, но узнал в нем устройство, которое уже видел несколько лет назад на выставке в Лондоне: это была машина для выработки электричества.
Если не считать дешевых романчиков Мециана, Шабан уже несколько лет практически ничего не слышал и не читал об электричестве. Оно стало чем–то вроде новинки несколько лет назад и рекламировалось как новое и общедоступное лекарство, пока опасность электрошока не вычеркнула его из всех медицинских каталогов. Если не считать электрического телеграфа, эту новинку практически забросили и забыли. Однако что за продукт или устройство рекламирует этот экспонат «Лазарь», и для чего в нем используется такая опасная вещь, как электричество?
Охранники, за которыми он следовал, присоединились к тем, кто уже находился здесь и осматривал экспонат. Многие уже вошли в будку, которая, похоже, и была местом преступления. Занятые своим делом, они не обращали внимания на Шабана. Впрочем, тот не удивился. Подобно многим американцам, с которыми он общался с прошлого лета, охранники воспринимали людей с темной кожей всего лишь как прислугу: дворников, садовников, уборщиков посуды, горничных. Поэтому Шабан обнаружил, что для него вполне возможно как незаметно смешаться с группой охранников, так и незаметно отойти, фактически став невидимкой.
Потупив взгляд и придав лицу глуповатое выражение, Шабан проскользнул в будку. Он ожидал увидеть тело, возможно, кровь или признаки насилия. Но вместо этого словно увидел сцену из театра «Гран–Гиньоль»[108].
На пыльном полу, накрытое простыней, лежало неподвижное человеческое тело, вероятно, мертвое. Под обитым толем потолком висели пустые проволочные клетки, дно каждой покрывал слой засохших экскрементов.
