Саломея осталась одна. Приблизившись к ложу, девушка с любопытством стала рассматривать распростертого тетрарха. Легкое шелковое покрывало облегало мужской торс, не пряча ни одного мускулистого изгиба. Саломея залюбовалась его стройными и крепкими ногами, руками. Затем ее взгляд переместился на его плечи. Их разворот показался ей мощным и широким. Неожиданно мужская рука судорожно дернулась, лицо спящего исказилось, и он перевернулся на бок. Покрывало соскользнуло на пол. И Саломея замерла, очарованная представшим перед ней зрелищем.
Хотя она была еще совсем юной, никаких загадок относительно строения мужского тела для нее давно не существовало. Тем не менее открывшийся вид поразил ее неискушенное воображение. Она не могла оторвать от лежащего глаз, позволив себе смотреть туда, куда заблагорассудится. Некоторое время она предавалась созерцанию, и вдруг ей неудержимо захотелось большего – прикоснуться к тому, что она видит.
Затаив дыхание, она подняла с пола покрывало и остановилась в нерешительности. Страх, что спящий проснется, удерживал ее.
Тихо вздохнув, она накрыла покрывалом ноги спящего. Однако не удержалась и дотронулась до его руки. Легко провела по ней пальцами от кисти до локтя. Девушка была настолько поглощена своим занятием и испытываемыми ощущениями, что даже не заметила, как у Ирода дрогнули веки. Отдернув руку, словно обжегшись о горячий сосуд, Саломея заставила себя отвернуться и, смущенная, пошла на террасу.
Сорвав с ветки персик, она с мечтательным выражением лица надкусила его. Потом присела на скамью и призадумалась. Для нее не явилось тайной то, что она испытала при взгляде на обнаженное тело. Она с детства росла среди мужчин, часто ходивших полуобнаженными, и в своих девичьих мечтах порой рисовала пленительные образы своей будущей любви. Также хорошо она знала, что сильное чувство, которое привело ее только что в такое смущение и волнение, называется вожделением.
Откровением для нее стало другое. Ирод Антипа был мужем ее матери, отчимом, и по его вине распалась их семья. Из-за него умер ее родной отец. И, заглянув в свою душу, Саломея ужаснулась тому, что желает человека, к которому не должна испытывать ничего, кроме ненависти. Мало того! Если до сих пор она равнодушно смотрела на тетрарха, то теперь в ней как будто что-то изменилось. И даже на террасе, находясь в отдалении от него, она не могла избавиться от бродящих, как молодое терпкое вино, возбуждающих мыслей и обжигающих новизной сладких чувств. Ей хотелось вернуться к нему, откинуть прочь покрывало и предаться безумным, бесстыдным ласкам. Но разве это возможно?
«Нет, нет и нет! Я стала так же безумна, как он», – подумала она и встряхнула головой, отгоняя прочь наваждение. Ей стало жарко.
Она позвала рабыню и велела наполнить купальню водой. Неглубокий прямоугольный бассейн был выдолблен прямо в мраморном полу спальных покоев. Исполнив приказание, та поставила на край два кувшина для обливаний, купальные принадлежности, косметику, ящичек с драгоценностями и удалилась.
Саломея скинула платье и вошла в бассейн. Едва слышно напевая песенку, она наклонялась, зачерпывала воду кувшином и, довольная, опрокидывала его на себя. Движения девушки были порывисты и легки, тело блестело от тысячи капель, а влажные черные кудри в беспорядке рассыпались по плечам.
Беззаботная, она и не подозревала, что в этот момент тетрарх пристально наблюдает за каждым ее движением. Ирод Антипа очнулся, когда почувствовал на своей руке прикосновение трепещущих девичьих пальцев, подобное взмахам крыльев бабочки, однако ничем не выдал себя. А когда она удалилась на террасу, он приоткрыл глаза и стал исподволь наблюдать за ней. Сделать это оказалось нетрудно, девушка была поглощена купанием и избегала глядеть в его сторону.
Ирод Антипа сладострастно содрогнулся, вглядевшись в купающуюся Саломею. Все в ней казалось ему совершенным. Ибо это была красота и совершенство расцветающей жизни. Юное девичье тело уже приобрело те самые пленительно-округлые женские формы, способные сводить с ума. Нежное прекрасное лицо казалось одухотворенным, а его выражение – слегка надменным, ведь молодым, но уже осознающим свою красоту женщинам свойственно ощущение превосходства над остальными людьми, которые кажутся им старыми и немощными, тогда как у них самих впереди целая жизнь…
Саломея по-прежнему не замечала, как пристально и жадно следит за ней Ирод Антипа. Сначала тетрарх лежал неподвижно, сдерживая себя усилием воли. Однако, не в силах больше бороться с нахлынувшей страстью, он сбросил с себя мешающее покрывало, поднялся и бесшумно приблизился к купающейся Саломее.
Она услышала и, оглянувшись, замерла. Сначала в ней появился страх, но, всмотревшись в его глаза и не заметив в них ничего пугающего, она успокоилась. Какое-то время они, словно два зверя, изучающее, пытливо и настороженно смотрели друг на друга. Саломея казалась тетрарху доверчивой, но дикой ланью, готовой в любую секунду сорваться и умчаться прочь. И вдруг он увидел, как потемнели ее бездонные черные глаза, дрогнули губы. Все так же молча тетрарх подошел и, сжав ее за плечи, жадно припал к ней, как к сосуду с прохладной водой.
Земля под ногами Саломеи закачалась и поплыла. Подчиняясь инстинкту, она неистово обняла тетрарха за талию и поникла у него на груди. Жгучие поцелуи тетрарха казались ей слаще меда, они жалили ее, как оса, пронизывая насквозь. Спустя несколько мгновений Ирод Антипа взял ее за руку и повел на ложе, которое делил с Иродиадой. Однако в этот момент оба не вспоминали о ней. Они молчали – ибо слова стали им не нужны…
Прошло время, прежде чем они отодвинулись друг от друга.
Саломея была ошеломлена случившимся: Ирод Антипа, муж ее матери, которого она должна ненавидеть, стал первым в ее жизни мужчиной. Она совершила страшный грех! И она остро осознала это, как только порыв внезапной страсти утих. Отвернувшись от тетрарха, она больно закусила губу, понимая, что опозорена и своим поступком предала свою мать. В ее душе поселились стыд и раскаяние.
Однако для Ирода Антипы случившееся представало совсем в ином свете. Осторожно погладив спутанные волосы лежавшей возле него девушки, он тихо пробормотал:
– Ты нежная певчая птичка, присевшая ко мне на ладонь. Ты солнечный луч, напоивший меня своим светом. Саломея, милая Саломея. Ты прекрасна, как не будет прекрасна ни одна женщина. Ты излечила меня. – Охрипший голос тетрарха дрогнул. И она услышала в нем теплоту и искреннюю благодарность.
Саломея недоверчиво обернулась и не увидела во взоре тетрарха ни капли безумия, которое столько времени пожирало его разум. Глаза его смотрели серьезно и ласково.
– Ты говоришь правду. Я вижу ее в твоих глазах и слышу в голосе. Но скажи, что мне делать теперь? Ты муж моей матери, и я не должна была так поступать. Если она узнает, она велит убить меня. – В голосе Саломеи слышались неуверенность и страх.
– Тебе не нужно бояться, что я выдам тебя. Никто не узнает, что здесь произошло.
Он усмехнулся, довольный. Судьба Саломеи теперь была в его руках.
– Скажи, Саломея, тебе наверняка тоже понравилось то, что случилось между нами, правда ведь?
Ироду нужно было убедиться, что это не конец. Она подумала и кивнула. Спустя несколько минут он пододвинулся и снова начал ласкать ее осторожно и нежно, а потом все настойчивее и изощренней.
И вновь Саломея уплыла в удивительную страну сладких грез. Насытившись, Ирод Антипа отпустил девушку и раскинулся на спине. Саломея встала и, пошатываясь, словно после крепкого вина, направилась в бассейн, опустилась в остывшую воду и лежала, пока он одевался и убирал в корзину под кроватью скомканное постельное белье.
– Обернись, чтобы никто не увидел тебя такой, какой видел я, – потребовал Ирод, подходя к купальне и подавая Саломее кусок белой ткани. – Не бойся, мать ничего не узнает про нас.
Его губы раздвинулись в торжествующей улыбке победителя.
– Я ухожу, а ты отдыхай, моя Саломея, – проговорил он и пошел к выходу.
