Но пока подобного не было, и кореянка принялась бить током низкого напряжения задницу Соловья-ибна!

Тот сказал: "Кайф!"

"Кайф?!" - разошлась кореянка. - "Маблдык-беблдык! Шайтанамана!"

Кормилица это переводить не стала и подошла к балконному окну. Теперь, вроде, претендентки кончились, и за окном прыгали дети, передразнивая претенденток.

"У, титьки тараканьи!" - сказала им Кормилица.

Короче, Золушка в обнимку с Лягушкой подошла к трамвайной остановке.

"Каждый думает только о себе! Единственная, кто думает о тебе - это ты сама!" - говорила Золушка Лягушке. - "Вообще, ты меня слушаешь? Или ты засыхаешь без своего болота?"

"Я, блин, Царевна!" - сказала Лягушка. - "Если ты надуешь меня через пимпочку в правом боку, то я буду надутая Царевна!"

Это, знаете, пионеры любят надувать лягушек. Потом поют: "Детство-детство, ты куда спешишь? Ты куда летишь? Не наигрался я ещё с тобой! Лягушку через трубку надувать, Наташку дёргать за косу!"

Конечно, хорошо бы и Наташку надуть через трубку, но, как говорится, хотелка ещё не доросла. Трубка не доросла.

Так что Лягушка это знала. Она запела: "Вихри враждебные веют над нами! Нас ещё судьбы надутые ждут! В бой роковой мы вступили с пионерами, нас ещё судьбы октябрятские ждут!" Короче, не в складушки, не в ладушки.

Пришёл трамвай до Суссекса. Золушка жила в Суссексе. Лягушка там же, на болотах. Там же есть болота? Где воет Собачка Бекервилей? Есть. Вот тамошние мы!

Итак, трамвай приехал. За время поездки Золушка вела себя культурно, только один раз пригрозила кондуктору, что врежет ему по глазу, так как он не отставал: "Ваши билетики?" Билетики бывают или у язвенников, или у трезвенников. Или у лезбиянок, или у садо-мазо. Чего, вообще, пристал?

Короче, пришлось дать ему в морду, и трамвай остановился, так как подобный контингент он не везёт. Хорошо, болота были уже рядом.

"Милая моя!" - сказала панибратски Лягушка Золушке. - "Милай! Давай, я тебя награжу! Посмертно! Ты одна не дезертир! Все прочие - да! А ты сидишь на подоконнике и смотришь на меня! Или ты, всё-таки, кактус?"

"Нет! Я не кактус! И я люблю тебя! Как это по английской грамматике: "Я-с хочу-с тебя-с!" - сказала Золушка.

И они пошли на болота. Болота те были негостеприимные! Недавно ещё по ним скакал, дай Бог память, дибил Хьюго Бакервиль, обуянный своей тёмной страстью!

Чуть бедную Собаку не задушил в своих объятиях!

Собака ему говорит: "Но мами! Папи! Я - твоё папо! Здавствуйте! Я ваше папо!"

"А мне по барабану!" - орал Хьюго. - "Я и папу, и маму трахну!!" Совсем с катушек слетел всего от одной миски овсянки Беримора.

Так что Собаку-то он, конечно, трахнул, благо, всё-таки, это не совсем его папа, а точнее, совсем не его мама. Так что Собака лежала на боку и кровоточила!

"Я до сих пор кровоточу!"

"Что случилось с вами?" - спросила сердобольная Золушка.

"Там!" - показала лапой Собака. - "И тут! Вы встали мне на мошонку!"

"Бедная головушка! У сук нет мошонок!" - сказала Лягушка.

"Много ты понимаешь!"

Действительно, мошонка была. Поведёшься с этим Хьюго, ещё и не то будет!

Золушка и Лягушка взвалили Собаку на плечи как раненую и потащили на болота.

Собака нудила: "Пристрелите меня!"

"Потом!" - успокаивала её Золушка. - "Расскажи нам о Хьюго!"

"О ком?"

"Ну, о том мерзавце, который воспользовался твоей невинностью!"

"Ах, о б этом? Ну, что можно сказать в двух словах? Мерзавец и извращенец! Как говорится: "Подсудимый! Вы обвиняетесь в убийстве 1000 человек! Что скажете в своё оправдание?" "Азгребств!" "Подсудимый оправдан!"

"Это, если судят негра!" - сказала Лягушка.

"А я что говорю? Хьюго и есть негр. Когда ещё "Вен ай воз э литтл бэби, мами рок ми ин тэ креддл", то есть, когда мать качала его в колыбели, он уже строил планы загрызть самого маленького пса в колыбели! Маленького пса! Или сучки! Этой сучкой была я, Собака Бакервилей!

И вот однажды ночью это свершилось! Малыш перелез через прутья манежа своего и пришёл ко мне в конуру! И говорит своё: "Хэй, Собачка! Пошалим?"

Я ему говорю: "Хьюго, мать твою! Опять не спишь, ё. твою мать? Иди спи!"

Но малыш не ушёл. Он сказал: "Я чай пью - и ты садись пей! Я бульбины по столу катаю - и ты катай! Я - командир на весёлой бульбине, а ты - дерьмо, пустое место! Ты мне подчиняешься! Зря ты сюда приехала! Я для тебя и Папа Римский, и Майкл Джексон!" Вот, что это дерьмо мне сказало!" К.

ПИСЬМО В НИКУДА-5149-5151,5

23 мая 2018 года. Новогодняя, тьфу, чёрт!, новолетняя сказка про серо-буро-малинового Мальчика-с-Пальчика. Он один выжил после того, как доктор Джексон разбомбардировал Москву с орбиты.

Да нет, нет. Конечно, нет! Джексон-то Москву, конечно, разбомбардировал, но, увы и ах, никакой Мальчик не выжил. Ни серый, ни малиновый.

Во! Мальчик Бананан выжил. Помните фильм "Асса"? Не помните и не надо. Там, вообще говоря, пелось про подобного Мальчика Бананана, который, разумеется овощ-овощем и не далеко ушёл от Мальчика Банана. Но Бананан, как-то, понимаете, по-банановистей. Более человечно. Как, скажем, испражнялся Великий Кузьмич. Человечнее.

Хотя... Какая мне разница, блин меня подери? Я что вам, историк, что ли? Вон Сергей-Дворник был историк-ариец. А я... Нет, я, конечно, тоже строю из себя историка, мол, там Цементов, о! Кузьмич Еленин, о! Но имею ли я на это моральное право, если вся история у меня сводится на хрен? Конечно, нет. Не имею. Надо, чтобы историком была баба, тогда вся её история сводилась бы не на хрен, а на "киску". Но чего-то (вот тут я озираюсь) никакой, блин, бабы по близости нет и не предвидится. Я один! О, майн готт! Совсем один! Один совсем один! Так что бремя историка придётся тащить на себе мне.

Итак, историческая сказка про амазонок. Ну, это как Древние Викинги, только играются в куклы и заплетают друг другу косы в детстве.

Что они творят друг с другом в отрочестве, история, понятно, умалчивает. Я вам скажу! Они друг друга любят! И засовывают друг в подругу огурец! "Мне, пожалуйста, подлиннее и потоньше!" "А мне покороче и потолще!" "А мне - любые, я их есть буду!" Бабы-амазонки торгуются на рынке.

Вообще, две амазонки, две попы толстые! Любить друг друга так не просто им! Да потому что это ущербная любовь: грудь на грудь! Не груди на груди, так как одна-то грудь отрезана для стрельбы из лука! Если стрелять с грудью, то стрела непременно полетит не туда и оторвёт врагу не голову, а головку!

Так что грудь, по-любасу, отрезана. Это в село юных амазонок приползает старая вообще без сисек: "Хэй, бейбы! А кто хочет научиться стрелять из лука?"

И давай кромсать бензопилой юные чада! Техасская резня бензопилой! Но зато чада, истекающие кровью, мало похожи на жертв нацизма, которым вместо груди набивали солому гнилую. Хотя... Если по большому счёту, то это тот же самый нацизм. Ну будет амазонка грудастая, ну не сможет стрелять из лука, но зато она сможет вскармливать ребёнка! (Чем кормить ребёнка будешь? Ложкой?) И она будет неотразима на скудном фоне своих обезгруженных подружек.

Так что, дети мои, радуйтесь, что вы родились не в лютую годину стрельбы из лука.

Итак, Марфа! Марфа-лучница. Это же не проститутка какая Стелла или Джемма. Марфа - вполне нормальное для амазонки имя, если учесть, что все они немного мужиковаты и носят стильные оранжевые галстуки, чей дарят свет всем.