Наверное, сюда из цивилизованного мегаполиса осмелится переехать либо смельчак, либо глупец. В моём случае, второе, но с оттенком безысходности.

На безлюдной улице, в обделённом ухоженностью дворе сидела девушка, едва покачиваясь из стороны в сторону. С тонкими дугообразными бровями, ровным чуть вздёрнутым носиком, густыми длинными волосами цвета горького шоколада, заплетёнными в толстую косу, и априори алыми пухлыми губами. Незаконно красивая, но чем-то отличавшаяся от других. Бесстрастно смотрела вдаль, словно прожигая в материи дыру. Большие блекло-карие глаза не выражали совершенно ничего. Короткое розоватое платье изредка подрагивало от порывов ветра, обнажая белоснежные ноги. Опасно находиться столь прекрасному созданию в зловещем месте. Однако леди не беспокоится, ведь что бы не произошло, она больше не почувствует боли. Не увидит. Вечная тьма пеленой накрыла её мир, не оставляя ни шанса на спасение.

Сколько прошло с того дня? Час? Неделя? Месяц? Год? Не заметила. Брошенная и почти никому не нужная, я осталась одна в городе маньяков-убийц и падших женщин, куда добровольно переехала, надеясь на спасительный ковчег в лице старухи-Смерти. Как продолжать жить в мире, краски которого уже не подвластны взору? Зачем? Долгое время меня удерживали в больнице, устраняя последствия немалой дозы метанола, после чего отпустили. Единственным человеком, захотевшим остаться рядом, стала давняя подруга, практически сестра, — Лика. Левин ошибался. Не все друзья оказались предателями. Единственным «мусором», как однажды сам выразился, был лишь он. Моя первая любовь. Моё проклятье, в момент поглотившее с головой. Как же наивна и доверчива была, за что и поплатилась. Вернувшись в квартиру после длительного лечения, узнала о записке, лежавшей на кровати не менее двух дней, которую Лика нервным подрагивающим голосом и зачитала.

«Мне жаль, что так сложилось, но произошедшее изменить нельзя. Ты сильна, Анна, но глупа. Надо было сбежать, а ты влюбилась в человека, который просто не умеет отвечать взаимностью. Закрыла глаза на тёмные дела, странности и слабости. Думала, что единственная. Но ты даже не последняя.»

Не было истерик, слёз и попыток самоубийства. Я просто умерла внутри, оставляя прежнюю наружность. Не имею понятия, что ждёт впереди. Остаётся лишь ждать и верить в справедливость, с которой ещё не выпадала честь столкнуться.

— Анночка. — Тихий шёпот подруги, оповещающий о её приходе, послышался совсем вблизи. — Я купила продуктов. Идём, дорогая. Скоро похолодает.

Дотронувшись до пальцев рук, она поволокла за собой в чернь. Проходя узкий коридор частного дома, я опиралась о странную на ощупь стену, не взирая на придерживание девушки. Не доверяю никому. Затем мы сели за стол и перед носом поставили тарелку с чем-то очень приятно пахнущим. С чем-то, к чему так и не притронулась.

— Я больше не могу… — Низким голосом выдала сопровождающая. — Ты многое пережила, но я не потеряю лучшую подругу. Не хочу видеть, как ты себя изводишь.

— Ты не хочешь, а я не могу видеть.

Не стала продолжать похоронную речь, так как уловила знакомый звук. Солёные капли громко падали на поверхность стола. Бессовестное я чудовище. Она заслуживает уважения и любви. Как смею лишать человека награды? Мне нужно хотя бы показать подобие живой души, а не строить потерпевшую, кем и являюсь. Не буду её изводить. Мои враги не получат возможности радоваться душевной гибели Лорес. Нет.

— Я готова. — Наугад протянув руку влево, дотронулась до нежной ладони.

— К чему? — Не скрывая плачь, она спросила, заикаясь.

— К новой жизни.

По-детски спросив «Правда?», на что получила положительный кивок головой и наигранную улыбку, Лика, отбросив стул, подбежала и крепко обняла. Сквозь слёзы обещала, что я буду счастлива, что не оставит на растерзание. Сидя на коленях, девушка молилась о лучших временах. Долгие часы сидела и слушала то, чему пока что не дано сбыться. Пока что.

Новая жизнь без света?

Думаю, справлюсь.

***

Нет, Александр, не вижу.