– Ваше бесплодие, сестрица, – язвительно сказала она, обращаясь к Чыйырды, – передалось и мне.

Жакып махнул рукой и юркнул в юрту Чыйырды. Расположившись на олпоке, прислонив голову к подушке, вскоре он заснул крепким сном.

Бакдоолет тоже вошла в свою юрту. От обиды Чыйырды захотелось провалиться сквозь землю. Никогда раньше Бакдоолет не смела перечить ее словам. Видимо очень сильно огорчилась от упрека Чыйырды. Она назвала ее бесплодной. Да, она сама виновата во всем. «О-о, Создатель, почему ты меня сделал бесплодной!»

Впервые открыто ее назвали бесплодной. Горькая правда жгла ее грудь. Слезы обиды покатились из глаз. Обессилев от переживаний, она зарыдала и упала ничком на олпок в юрте, на противоположной стороне от Жакыпа…

Солнечные лучи, проникая через тюндюк юрты, освещали тело Чыйырды. Она осмотрела себя. Начиная с головы, лучи солнца, обжигая грудь, проникали в тело, даря истому. Старик с белой бородой подал Чыйырды огромное яблоко и сказал: «На, съешь яблоко, из твоего тела выйдет дракон. Оседлай его, как коня». Чыйырды съела яблоко. Она чувствовала и видела, как наполняется живот. Вдруг из-под полов платья вышел огромный огнедышащий дракон с душераздирающим свистом…

От испуга проснулась Чыйырды. С трепетом и дрожью она огляделась вокруг, сердце ее билось учащенно, и биение его чувствовалось даже в висках. На противоположной стороне юрты со свистом храпел Жакып.

Она трижды поклонилась Тенгри.

Снаружи послышался шум, что вынудило Чыйырды выйти из юрты. Ругалась соседка Бегимжан, мать Мендибая. Оказалось, что Туучунак, почувствовав свободу, побрел по сопкам в сторону густого леса. А Мендибай, увидев Туучунака издали, на своем третьяке помчался за ним, чтобы привести и привязать к коновязи.

– Где мой Мендибай?! – бранилась Бегимжан. – Уже ночь, а его до сих пор нет. Он поехал за вашим конем.

– Потерпи, Бегимжан, – пыталась ее успокоить Чыйырды.

– Он уже большой. Самостоятельный парень. Вернется целым и невредимым.

– Что ты говоришь, Чыйырды?! – уже кричала Бегимжан.

– Кругом одни грабители, хищные звери. Если что случится с моим ребенком, кто ответит? Разбуди своего мужа. Пусть ищет.

– Разбужу, – согласилась Чыйырды. – Но и ты угомонись. Что шумишь на весь аул!

– Разве вы сможете понять меня, – сказала Бегимжан со слезами в глазах. – Бесплодные куубашы.

Она отвернулась от Чыйырды и побрела к себе домой, покачиваясь с боку на бок. Последние слова Бегимжан, как стрелы, вонзились в самое больное место Чыйырды, в самое сердце. Правда глаза колет. Она ничем не могла ответить на язвительные слова Бегимжан. Обида и злость овладели всем ее разумом и направили ее к Жакыпу Она еле разбудила его.

Пришлось приложить немало усилий, встряхивая его голову, чтобы он очнулся от сна.

– Что случилось?! – спросил он спросонья.

Будоражившая ее обида заставила пролить слезы. Сквозь всхлипы Чыйырды объяснила ему, что Мендибай уехал за Туучунаком и до сих пор не вернулся. Вот и пришла Бегимжан, шумела, даже оскорбила, назвав ее бесплодной.

– Успокойся, Чыйырды, – сказал Жакып, улыбаясь. – Найду я его, не волнуйся. Только спозаранку. Сейчас глубокая ночь. Я видел чудный сон. Послушай.

Жакып сел поудобнее. Чыйырды, вспоминая свой сон, приготовилась послушать чудный сон мужа, как назвал его Жакып.

– Поймал я во сне, – начал рассказывать свой сон Жакып, – грозного сокола с клювом, как кортик острым, с железными когтями, золотистыми мягкими перьями на ногах, а перья с головы до хвоста белее белого. Привязав путлищу из щелка к ногам, кормил его под лучами солнца и луны. Когда опустил его на постамент, рядом подсел еще один сокол с пестрыми перьями на шее.

– Будет благодеяние Тенгри по отношению к нам, – обрадовалась Чыйырды и в свою очередь рассказала свой сон Жакыпу.

Жакып удивился тому, что в одно и то же время снились обоим дивные сны.

– О-о, Тенгир! – возвел руки он к небу. – Благоволи, чтобы наши сны оказались вещими!

– Надо принести в жертву сорок, пятьдесят животных для Тенгри! – посоветовала Чыйырды. – От народа получим благословение.

Жакыпу от совета Чыйырды стало не по себе. Добытое непосильным трудом добро за долгие годы скитаний на чужбине показалось дороже вещих снов. От дневных размышлений не осталось и следа.

– Что ты говоришь, Чыйырды! – возмутился он. – Будто ты уже беременная! Будто даром пришла скотина!

Он выскочил из юрты, чтобы организовать поиски Мендибая. Уже рассвело. Он направился к юрте Бакдоолет, чтобы отправить ее к соседям попросить коня для поездки за Мендибаем.

– Ай, ата! Ты потерял разум!

Голос мальчишки был слышен отчетливо. Вокруг никого не было. Жакып остолбенел от неожиданности. Это знак. Тенгир не доволен. Надо было слушаться Чыйырды.

«Неправильно даже то, что я хочу отправить Бакдоолет за конем», – подумал Жакып и повернул в сторону соседа.

– Мой бай! – голос Бакдоолет остановил его.

Бакдоолет подошла к нему и говорит:

– Мой бай! Мне приснился хороший сон. Ты во сне моем поймал двух ястребов с медными путлищами. Они были хваткими, все, что ты захотел, они бросали к твоим ногам. Я их посадила в свою юрту. В юрте сестрицы сидел сокол со стальным клювом и медными крыльями. Сестрицу Чыйырды Тенгир тоже не обделил.

Жакып задумался. Все это неспроста. Со вчерашнего вечера Жакыпу и обеим его женам приснились чудесные сны. «Надо пригласить толкователей снов и аксакалов, выполнить жертвоприношение Тенгри», – так решил Жакып.

Попросив у соседа коня, он поскакал в сторону леса, куда, по словам Чыйырды, побрел Туучунак. Но их нигде не было видно. Выкрикивая: «Мендиба-а-ай!» надеялся, что он услышит его голос и отзовется. Но ответа не последовало.

Жакып пересек лесную полосу. Далее проехал по долине Салкындуу и миновал островок Ак-Отек. За островком речка, к которой примыкал крупный лесной массив.

Переправляясь через речку, Жакып увидел своего Туучунака на опушке леса. На спине лошади красовалась шкура тигра, будто конское покрывало. Схватив за поводок Туучунака, Жакып огляделся вокруг. Мендибая не было видно. Только теперь, когда Туучунак нашелся без Мендибая, ему стало чрезмерно страшно. «Да, парня загрыз тигр, и добрый охотник пристрелил хищника. А шкуру тигра постелил на лошадь в качестве виры по Мендибаю». Так думал Жакып. Теперь ему не избежать проклятий в адрес своего рода от Бегимжана.

Вдруг из леса шустро выехал на третьяке с веселым видом Мендибай. У Жакыпа отлегло на сердце. Но для пущей уверенности (а вдруг просто мерещится) спросил:

– Мендибай, это ты?!

– Будьте здоровы, бай отец! Это я – Мендибай.

Мендибай вкратце рассказал, что, увидев Туучунака, который направился в сторону леса, решил привести его обратно. Как только примчался к Туучунаку, из леса выскочили сорок всадников, вооруженные палицами и с боевым кликом «Манас! Ман-ас! Ма-н-а-ас!» отбили у него Туучунака. Они были одного возраста с Мендибаем. Всадники погнали Туучунак в сторону леса. Когда ему оставалось несколько шагов до чащи, неизвестно откуда выскочил огромный тигр и напал на Туучунака, который ударил зверя задними копытами, и в это время палица одного из всадников обрушилась на голову тигра с огромной силой. По мнению Мендибая, тигр не мог погибнуть от удара копыт коня.

Трое из всадников быстро сняли шкуру с убитого тигра и покрыли Туучунака, словно попоной. Один из них, покрывая Туучунак шкурой, заметил: «Оказывается, конь принадлежит нашему отцу Жакыпу. Пусть он вернется к нему с добычей». Второй обратился к Мендибаю: «Мы тебя просто так не отпустим, всю ночь ты будешь у нас в гостях».

У Мендибая не было сил возразить. Всю ночь они играли в лесу. Утром сказали Мендибаю, что они чильтаны, живущие в другом мире, и выпроводили его из леса. Жакыпу казалось, что Мендибай сошел с ума. Или со страха все это ему померещилось в ночи. Очень ему хотелось остаться с таким мнением, но откуда эта попона на Туучунаке из шкуры огромного тигра? Или все это мерещится ему самому?