Особое внимание Николаи уделял обработке иностранной прессы. Именно поэтому департамент по делам иностранной печати возглавил знаток многих европейских языков, подполковник Герварт, который вместе со своими аналитиками тщательно просеивал все материалы иностранной печати, постоянно обогащая и пополняя картотеку ведомства. Под его руководством выпускались объемистые бюллетени «Сообщения иностранной прессы», которые рассылались военным и гражданским властям, а также крупным монополиям – для сведения и органам печати – для организации контрпропагандистских выступлений в печати. Довольно кропотливую и ответственную работу по перлюстрации почты и контролю за прессой он поручил майору фон Ольбергу, который возглавил департамент цензуры. Таким образом, разбор почты, разведывательная обработка материалов иностранной печати, цензура газетной информации и пропаганда за границей были сконцентрированы в Военном ведомстве печати разведывательного управления Большого Генерального штаба III-b. И теперь, чтобы подготовить исчерпывающую информацию для доклада кайзеру, подполковнику Николаи не надо было выходить из стен управления. Все необходимые данные у него всегда были под рукой. Вскоре к этому быстро привыкли и в Большом Генеральном штабе, удивляясь, как это они работали раньше. Ведь еще совсем недавно, чтобы получить необходимую разведывательную информацию, офицерам Генштаба приходилось обращаться в самые разные инстанции, в том числе и чисто гражданские, которые не всегда добросовестно относились к запросам военных.

– Если Штибер считается родоначальником немецкой разведки в ее успешном практическом применении, – откровенно признался Николаи руководитель военного министерства Германии генерал Фолькенгайн, – то отцом организационной структуры немецкой военной разведки можно по праву называть вас. И неудивительно, что теперь вам подвластна вся система разведывательных органов в армии и стране. Все это стало возможным благодаря тому, что вы сумели сформулировать не только новую теорию разведки применительно к современной действительности, но и создали нечто большее – идеологию разведки. С чем я вас от всей души и поздравляю. Я всегда верил в вас и не ошибся!

Эти слова человека, который за многие годы совместной службы стал для Николаи, наверное, роднее отца, были для него высшей похвалой, затмевающей даже награды и похвалы кайзера. И прежде всего потому, что и он, и фон Фолькенгайн стремились по карьерной лестнице вверх не для удовлетворения своих амбиций, а для принесения наибольшей пользы своему Отечеству, какое бы оно ни было.

Реализуя обещанный кайзеру широкомасштабный план политической операции против заклятых врагов Германии, Николаи в период июльского кризиса все свои информационно-идеологические силы бросил на оболванивание своих соотечественников.

Перед самым началом войны в центре внимания германской прессы находились два события: убийство в Сараеве 28 июня и 48-часовой ультиматум Австро-Венгрии, предъявленный Сербии 23 июля. После убийства австрийского престолонаследника и его жены число статей многократно увеличилось. Так, «Берлинские ведомости» («Berliner Lokalanzeiger») напечатали ряд статей, в которых выразили общее впечатление от австро-венгерской ноты следующими словами: «резко, но справедливо. <…> Сербия исполнит австрийские требования или же погибнет», и т. п.

Хемницкий «Голос народа» задавался вопросом: «…Хотим ли мы победы? <…> Прежде всего мы сознаем свой долг бороться против русского кнутодержавия. Немецкие женщины не должны стать жертвами озверевших русских. Ибо если тройственное соглашение победит, то над Германией будет властвовать не английский губернатор или французский республиканец, а русский царь…»

Общее же настроение немецкого общества выразила «Военная газета»: «После того как наш кайзер перепробовал все средства для сохранения мира, для того чтобы уберечь немецкий народ от ужасов ожидаемой кровавой войны, благодаря хитрости и подлости наших врагов на Востоке и Западе… настало величайшее время, когда мы заставим почувствовать наш острый меч, время, которое осыпало нас ненавистью и завистью и которое мы должны встретить с божьей помощью и в гордом осознании справедливого дела…»

Таким образом, массовую эйфорию, переросшую непосредственно перед началом войны в массовый психоз, поддерживало не только германское руководство, тесно связанное с военными кругами и ведущими монополиями, но и пресса – основной источник получения обществом информации. Благодаря всеобъемлющей деятельности информационного бюро Николаи получить достоверную информацию в Германии было практически невозможно, так как, согласно его плану, основополагающий принцип деятельности печатных органов заключался в том, чтобы предоставлять читателям правду, но не в полном объеме. Используя соответствующие приемы, как, например, повторение одной и той же информации, свободная интерпретация сообщений иностранной прессы, публикации сообщений из сомнительных источников. Сообщения в печати создавали агрессивные образы стран Согласия, готовящихся в подходящий момент напасть на Германию.

Если война была вызвана гонкой вооружений, которая захватила не только Европу, но и Америку, то ее развязывание провоцировала пресса, усиливая существующее недоверие между странами. Органы печати Германии, Британии, России или Франции подстрекали свои народы к войне, манипулируя понятиями чести и славы. К этим манипуляциям приложил свою руку и Николаи. Много позже он в свое оправдание заявит: «…германская пресса сыграла провокационную, но не решающую роль в развязывании мирового конфликта…»

Информационное оболванивание не только немцев, но и их союзников и в большей мере врагов продолжалась до самого критического момента. Последними эпистолярными обманками, усыпляющими бдительность враждебных монархий, были телеграммы кайзера своим кузенам, Николаю и Георгу, направленные по рекомендации Вальтера Николаи 31 июля 1914 года. В депеше, адресованной русскому «другу Ники», германский «друг Вили» писал:

«Ответственность за бедствие, угрожающее всему цивилизованному миру, падет не на меня. В настоящий момент все еще в твоей власти предотвратить его. Никто не угрожает могуществу и чести России… Моя дружба к тебе и твоему государству, завещанная мне дедом на смертном одре, всегда была для меня священна… Европейский мир все еще может быть сохранен тобой, если Россия согласится приостановить военные мероприятия, угрожающие Германии и Австро-Венгрии».

В телеграмме королю Георгу говорилось, в частности, следующее:

«По техническим причинам моя мобилизация, объявленная уже сегодня днем, должна продолжаться на два фронта – Восточный и Западный, согласно плану. Это невозможно отменить, поэтому я сожалею, что твоя телеграмма пришла поздно. Но если Франция предлагает мне нейтралитет, который должен быть гарантирован флотом и армией Великобритании, я, конечно, воздержусь от нападения на Францию и употреблю мои войска в другом месте. Я надеюсь, что Франция не будет нервничать. Войска на моей границе будут удержаны по телеграфу и телефону от вступления во Францию. Вильгельм».

Приказ о мобилизации, которая должна была начаться на следующий день, 1 августа, был подписан в 5 часов пополудни 31 июля, когда телеграммы еще не успели дойти до адресатов. Кайзеру, который долго не решался подписать этот приказ, его ближайшие советники буквально вложили перо в руку. В это время из Лондона пришла депеша с сообщением о британских гарантиях Бельгии. Вырисовывалась перспектива общеевропейской войны, и вести ее Германии пришлось бы на два фронта. Вильгельм не на шутку испугался. Он приказал Мольтке остановить удар на запад, заявив: «Мы лучше бросим все силы на восток». Мольтке категорически ответил, что в этом случае Германия будет беззащитна перед вероломным нападением Франции. Это слова стали последним аргументом, определившим начало Великой войны со стороны Германии.

1