- Что ты мелешь? Какие головы, какие трупы? – от неожиданности Кира стала говорить нормально.

- Ах, какие головы? Вы мужа своего бывшего довели… Вот,- она протянула к ней руку с лекарством, - здоровый мужик был, а теперь «скорая» к нам ездит, как к себе домой. А дочку Вы во что превратили?! В запуганного зверька! Который говорить нормально не может…

Теперь вот Катька…

- Что с Катей? – Жданов поднялся во весь рост и навис над столом, уставившись безумным взглядом на Марию.

- Андрей Павлович, все уже хорошо… она уже в палате… очнулась от наркоза…

Он медленно опустился в кресло, еле слышно, с трудом шевеля губами, спросил, уже зная наверняка ответ.

- А ребенок?

- Андрей Павлович, миленький, вы еще родите… не волнуйтесь так…

- Ребенок… Сын…

- Нету ребенка, Андрей Павлович… - произнесла едва не плача Тропинкина, и уже обращаясь к Воропаевой, все же заплакала, - вот вам и трупы! На вашей совести! Они так сына хотели!

И тут же кинулась к Жданову. Сунула ему в рот таблетку, сдернула пиджак и стала лихорадочно закатывать рукав.

После укола лицо его постепенно утрачивало синеву и бледность. Глаза перестали быть безжизненными. С трудом проговорил:

- Кира, ты была у нее?.. Зачем? Ты столько сделала ей плохого, гадкого, а она с любовью растила твою дочь. И не мыслит себе жизни без нее, как и я. Что ты делаешь, Кира? Лизу пожалей… Ты взрослая и сильная ты выдержишь разлуку с ней, а она ребенок. Слабый, ранимый ребенок, не знавший никогда горя. Она сломается! Опомнись, Кира! Она же дочь твоя… наша…

Воропаева стояла, словно окаменев. До этого момента ею двигала только своя боль. Четыре года назад, оставляя дочь Андрею, она честно хотела искупить свой грех перед ним – ведь это она всеми правдами, а больше неправдами, увела его с той тропинки, которая вела к счастью с любимой женщиной. Она сама хотела быть этой женщиной, но не получилось.

Ей казалось, что она нашла свое счастье с другим мужчиной. Мечтала начать новую жизнь, создать новую семью, родить новых детей… Ей казалось это возможным. Поэтому она и оставила Элизу – чтобы начать с чистого листа! Не получилось. Семья есть. Любимый мужчина тоже. А детей он не хочет - у него есть почти взрослый сын, ему этого достаточно. Малыши… в его возрасте… Не хочет! А как ей жить? Чем старше она становится, тем сильнее ее материнский инстинкт требует применения. Если нельзя родить, то… надо забрать уже существующую дочь. Муж сам натолкнул ее на эту мысль, а теперь вдруг передумал - явно не обошлось без Жданова.

Злость на него захватила ее разум. Захотелось сделать ему больно. И ей, Катьке. Это она отняла у нее все: мужа, дочь, любовь и счастье! И она пошла к ней, и высказала все. Не так, как Андрею. Грубо, грязно обозвала ее, растоптала словами. А та не оправдывалась, не пыталась обелить себя, и про обман не вспомнила. Хотя, если честно, она-то ни в чем не виновата. Только в том, что сердце его забрала. Она, Катька, о себе и не говорила, только просила Элизу оставить, не травмировать ей душу.

Кирин взгляд наткнулся на Жданова. Надо же, как его скрутило… Да сих пор в себя не пришел, а то бы уже умчался… к ней, к Катьке…

На душе стало противно так… Будто увидела себя со стороны – жестокая, эгоистичная… Как там Тропинкина выразилась? «Идущая по головам…»

Тут же попыталась оправдать себя:

А собственно, что такого я сделала? Хотела забрать дочь - она ведь и моя тоже.

Когда он был один, я его пожалела… А теперь… Почему теперь меня никто не жалеет?

А у него еще две дочери, и еще будет… Ах, да, уже не будет…Ну, в этом я не виновата, она сама… Подумаешь, нежная какая! Слова не скажи…

А дочка совсем не любит меня - раньше, когда брала ее в гости, казалось, что любит. Радовалась, по крайней мере. А когда поняла, что насовсем… Плакала очень, назад просилась, а потом затаилась, как зверек…

Когда Андрей навестил ее… Нет, лучше не вспоминать.

Придется дочку вернуть… Да и муж против… Еще и его потерять?

Из задумчивости ее вывел голос Жданова.

- Мария, позвони Потапкину, пусть мою машину подгонит

- В больницу поедете? Может Федька Вас отвезет? Сами не садились бы за руль…

- Да, скажи Федору…

Перевел взгляд на Киру, с трудом проговорил

- Кира, я не отдам тебе Элизу, что бы ни решил суд! Не ради себя, ради нее… Я на все пойду…

- Я поняла, что ты пойдешь. Хорошо! Я уеду. И даже заберу иск из суда. Живите!

Она резко повернулась и пошла к выходу. Уже у двери услышала:

- Спасибо, Кира… Зайди потом попрощаться с Лизой. Пусть у нее останутся хорошие воспоминания о тебе.

- Ты позволишь? – удивилась Воропаева.

- Ты ее мать, какая бы ни была.

- Жданов, ты убиваешь меня своим благородством… Скажи Кате, что я не хотела, чтобы так получилось…

========== Главы 17,18 ==========

Глава 17

Жизнь постепенно вошла в свое русло. С трудом, но они преодолели это испытание.

Элизу пришлось забрать из школы. Ее долго лечили, она занималась с психологом и логопедом, но потом училась только на отлично, и даже хотела сдать экстерном за один класс, чтобы опять быть вместе с сестрой, но родители отговорили ее – они же и так все время вместе, а в одном классе, или в разных, это не так и важно. На самом деле они боялись, что перегрузки могут вызвать рецидив.

Жданов прошел курс лечения в клинике. Врачи обнадеживали его хорошими результатами обследования, но он теперь знал, где оно расположено, его сердце -приходилось иногда придержать его рукой. Старался только, чтобы Катя не увидела…

Ждановы-старшие узнали об инциденте гораздо позднее, и без подробностей – они жили в Лондоне, и на них это почти не повлияло. А Пушкаревы были в курсе всего: трагедия в семье дочери разыгрывалась на их глазах. Очень они жалели Катю, но и Андрея ни в чем ни разу не упрекнули – если он и виноват в сложившихся обстоятельствах, то сам наказан сверх меры. Во многом благодаря их чуткости, душевной теплоте, ненавязчивой сопричастности к их делам удалось восстановить радость и покой в семье.

А Любовь Вениаминовна тяжкие переживания, выпавшие на долю Ждановых не перенесла. Хоть и была она не родным им человеком, а восприняла их как свои личные: очень она любила девочек, особенно Элизу, которую растила с малых лет.

Инсульт… через год – второй… Они ухаживали за ней, покупали дорогие лекарства, устраивали в лучшие клиники, но… Ее не стало.

А как же Катя? Катя несла свой крест молча. Запрятала свою личную трагедию глубоко-глубоко в душу – никто не должен страдать из-за ее проблем. Она была вполне здорова, вот только детей больше врачи не обещали. А она так и не родила Андрею сына… Чувство вины сидело где-то в подсознании, и изредка проявлялось приступами меланхолии. Андрей понимал ее состояние, хотя она никогда и не высказывала своих переживаний по этому поводу. Он садился рядом, обнимал жену за плечи, прижимался щекой…

- Кать… А дочки у нас какие замечательные! Я так рад! А ты? Ты рада?

- Конечно, Андрюш… У нас все замечательно. Лучше всех!

Андрей тоже не раз вспоминал о нерожденном сыне. Бывало, что после визита Малиновских со своими сорванцами он рано ложился, сославшись на головную боль.

И тогда Катя садилась рядом, прикладывала прохладную ладошку к его лбу, другой рукой перебирала его волосы.

- Ничего, Андрюш… зато у нас невесты будут. Не успеем оглянуться, как зятья появятся – будет тебе с кем футбол обсуждать…

А Кира больше не приходила, хотя в Москве бывала, и даже в Зималетто – по делам…