- Нет, ложный круп. Хотели трахеотомию делать, но обошлось, отек спал.

- Жаль мальчика. Мороженого переел?

- Да, пока я с тобой развлекалась.

- Что же Николай допустил?

- Он не виноват, это мой ребенок и я должна была быть с ним. А Коля… он компенсировал мое отсутствие.

- Теперь уже все хорошо?

- Сын еще в больнице, за ним врачи понаблюдают несколько дней.

- Кать, тебе отдохнуть надо, выспаться. Я приеду к концу недели, раньше никак не могу, дел много неотложных накопилось, пока своими делами занимался.

- Разве ты был не в командировке?

- Нет, я тебе потом все расскажу - история длинная и печальная.

- Андрей! Я хочу тебе сказать: Не приезжай. И давай не будем возобновлять наши отношения.

- Ты что говоришь, Кать? Мы же были вместе, и мы любим друг друга! Я это понял! А ты? Ты не любишь?

- Я не должна быть с тобой.

- Но я же видел, я чувствовал твою любовь!

- Да, я была счастлива, и эту ночь буду вспоминать, как самую лучшую, но это не имеет значения. Все, Андрюш, не звони мне, забудь и будь счастлив!

Он не успел ничего возразить, Катя отключилась, и больше не брала трубку…

На работе аврал. Здесь у него не было команды, все приходилось делать и решать самому. Он приходил на фабрику рано утром, когда заканчивалась ночная смена, и уходил, когда она вновь начиналась – две смены, дневную и вечернюю он проводил на производстве.

И все время думал о Кате. Почему она приняла такое решение? Почему ограничивает свою жизнь такими суровыми рамками? Почему не хочет быть счастливой? С ним она была счастлива! Он не мог ошибиться, не могла она так притворяться, и сыграть так не могла – это под силу только великим артистам. Так почему? Почему…

Сердце рвалось в Москву. Увидеть Катю, и пусть она скажет все это глядя ему в глаза! Глаза не обманешь, слова могут быть любые, а глаза скажут правду.

Но раньше вечера субботы улететь Жданов не мог. К концу недели должны прибыть станки из Италии. Он сам просил Полянского ускорить доставку, ему не терпелось начать выпуск новых тканей, со сложным тканым рисунком. Они производили штоф - вид материалов с элементами техники вышивки шелковой гладью. Милко уже под них разработал новую коллекцию, показ которой должен был по его словам произвести фурор! «Зималетто» прославится, и частичка славы достанется и ему, Андрею Жданову. Маргарита будет гордиться сыном. Глядишь, и отец изменит свое мнение о сыне.

Андрей с нетерпением ждал станки, собирался присутствовать при их установке – это планировалось на пятницу-субботу, поэтому улететь в Москву раньше он не мог.

Не зря говорят, что не было бы счастья, да несчастье помогло. Доставка оборудования задерживалась. В пятницу утром стало известно, что раньше понедельника вопрос не решится. Полянский виноватым голосом говорил о проблеме на таможне, которую до понедельника он ну никак не может ликвидировать. А Жданов радовался как ребенок! И скрыть этого не мог!

- Андрей, а ты вроде не расстроен? – удивился Герман, - Планы поменялись?

- Нет, ну что ты! Все в силе, но куда деваться? Подождем, потом поднатужимся, поработаем в три смены, и выдадим продукцию в срок, ну или почти вовремя… Милко тоже ускорит пошив.

- Ну ладно тогда, хорошо, а то я переживал, что задерживаю весь цикл работ.

Поговорив с Полянским, Андрей начал лихорадочно просматривать текущие документы, скопившиеся на столе - большую часть откладывал в стопку «на потом», они не были срочными, а те, что требовали немедленного действия, изучал, как мог внимательно, подписывал «к исполнению» и отправлял в отделы.

Список дел на ближайшие дни диктовал секретарше уже стоя на пороге кабинета, и умчался в аэропорт, даже не заехав домой, не собрав вещи – в чем был, в том и поехал.

Видимо это был «его день» - в кассе оказался билет на ближайший рейс, - и к концу рабочего дня он был уже в столице. Разница во времени тоже была на его стороне!

Еще до посадки в самолет позвонил Роману, попросил прислать в «Домодедово»

Федора с машиной, и прилетев в Москву, тоже не стал заезжать в свою квартиру, сразу поехал к Кате. Остановился на полпути от дома Пушкаревых в сквере, где они встретились после столь долгой разлуки – была надежда, что в пятницу она пойдет с сыном на прогулку. Он всматривался в дальний конец аллеи, надеясь увидеть родной силуэт, но увидел не Катю, а Зорькина. Он вел за руку мальчика. Ревность подступила комом к горлу, накрыла удушливой волной – Зорькин! Всегда и везде Зорькин! Он занимает прочное место в семье Пушкаревых! И гораздо большее, чем можно было бы приписать просто другу!

Кулаки Жданова непроизвольно сжались, он выскочил из машины, но все-таки сумел справиться с собой – с Николаем ребенок! Нельзя его пугать, и Кате с нельзя показывать свое состояние – сейчас ее нет, но она все равно узнает об инциденте. А вот с малышом познакомиться давно пора! И Андрей сделал шаг навстречу - Зорькин как раз поравнялся с ним.

- Здравствуйте, Николай! Вы откуда и куда?

- Мы из садика, на детской площадке хотели поиграть. А Вы откуда? И куда?

- Прилетел вот в Москву, вопросы надо решить кое-какие.

- По работе?

- Нет, с Катей. А она, кстати, где? Почему Вы с мальчиком?

- Катька как всегда на работе. Сегодня задерживается, отчет готовит. А мне не трудно в садик зайти, по пути – что стариков гонять лишний раз.

- Похвально. По-дружески.

- Стараюсь, мне Катеринина жизнь не безразлична. Так мы пойдем?

- Подожди, дай нам познакомиться с молодым человеком! – Андрей присел на корточки, чтобы быть на одном уровне с малышом, не возвышаться над ним недосягаемой вершиной.

- Давай знакомиться, - протянул руку, - я Андрей, а ты?

- Я Андрюша…

- О! Да мы тезки!

- Я не теза! Я мальчик!

- Я и не сомневаюсь. Тезками называют людей с одинаковыми именами, а у нас они одинаковые: Ты Андрей, и я Андрей!

- Я Андрюша!

- Ну, это пока ты маленький, а потом станешь Андреем

- Ты тоже был Андрюшей?

- Был… давно…

И тут же вспомнилась совсем недавняя ночь, когда шептала Катя ему ласково: Андрюшенька… Мой Андрей… - он даже головой тряхнул, чтобы избавиться от наваждения, и, придав голосу бодрости и дружелюбия, пригласил:

- А что, мужики, не покататься ли нам на машине, пока мамка работает? А потом ее заберем и в кафе, мороженое есть?

- Мне мороженое нельзя, – потупил голову Андрюшка

- Извини, я забыл. Тогда может пирожные? С соком?

- Ура! – оживился малыш, - Дядя Коля, поедем?

- Куда же я денусь. Пирожные тем более.

- А можно я за руль буду держаться – желания малыша нарастали, и Жданов решил исполнить их, пока они не увеличились.

- За рулем можно посидеть, и даже посигналить, но только сейчас, пока стоим – потом нас оштрафуют. И так без детского кресла поедем.

Он подхватил малыша на руки, посадил на водительское кресло, сам сел рядом.

Ребенок был ещё мал, до руля приходилось тянуться, с риском упасть с кресла. Тогда Андрей сел на место водителя сам, а малыша посадил себе на колени. Он радостно зажужжал, имитируя звук едущей машины, крутил руль, нажимал клаксон – тут тоже требовалась взрослая помощь – кнопка была довольно тугая, и Жданов накрыл своей большой рукой маленькую ладошку и они вместе сигналили. Полный всторг!

Маленькое тельце прижалось, буквально впечаталось в грудь Андрея, он чувствовал его хрупкие косточки, ощущал биение сердечка, и тоже испытывал полный восторг. Сам себе удивлялся, откуда вдруг такая любовь к детям? Даже и не к своему ребенку! Объяснение одно: это ее ребенок, женщины, которую он любит. А когда у них … если у них… - Жданов тряхнул головой, отгоняя, скорее всего несбыточные мысли, а как хотелось, чтобы были они реальны!

Замечтались, заигрались два Андрея, и конца этому не видно. Зорькину это порядком надоело. Пора бы уже определиться с ужином – возвращаться к Пушкаревым, к пирожкам и котлетам Елены Александровны, или ехать в кафе – пирожные тоже неплохо утоляют голод. А потом можно и к Пушкаревым зайти…