- Не надо расточать передо мной свое красноречие. Лично я и мои друзья заинтересованы в том, чтобы Эллада попала под власть великого царя. Но еще раз повторюсь: у нас много противников. Наибольшее противодействие нам оказывает так называемая партия гоплитов, костяк которой составляют зажиточные крестьяне. Гоплиты занимают проафинскую позицию и пользуются влиянием в городе. Если мы поддержим мидийского царя, то гоплиты выступят против нас. Кроме того, в этом случае мы подвергнемся нападению Спарты, отразить которое Фивы не в состоянии.

Иониец терпеливо выслушал беотарха и продолжал гнуть свою линию.

- Царь и не рассчитывает на то, что вы немедленно объявите о признании его власти. Вполне достаточно вашего обещания, что фиванских воинов не будет в рядах эллинского войска, которое вполне возможно попытается занять горные проходы.

- Ну, об этом я могу позаботиться, - протянул Леонтиад. - Беотийское всадничество пойдет за мной, а это помимо всего прочего означает, что если царю покорятся и фессалийцы, то антимидийская коалиция останется вообще без конницы.

- Фессалийцы покорятся. Их вожди уже тайно принесли присягу на верность великому царю. Нас более всего интересует позиция беотян. Если покорится Беотия, то начнут колебаться аркадцы и ахейцы. В конце концов высокомерные Афины и гордая Спарта окажутся в одиночестве перед неисчислимым войском царя.

- Я слышал оно уже подходит к Геллеспонту? - поинтересовался Леонтиад.

- Оно уже переправляется через пролив. Это займет не один день. Не так-то легко собрать, а еще труднее привести на место такую огромную армию. Еще ни разу в истории человечества ни один государь не имел подобной силы. Одних мидян и парсов насчитывается более двухсот полков. А кроме них идут еще сорок народов!

Иониец торжествующе посмотрел на Леонтиада. Тот промолчал, а про себя подумал, что если Ксерксу удалось собрать хотя бы десятую часть сил, о которых столь восторженно говорит посланник, то Эллада обречена независимо от того на чьей стороне выступят беотяне. Но даже и в этих условиях Леонтиад не хотел брать груз ответственности за принятое решение лишь на себя.

- Мне надо посоветоваться с другими спартами.

- Сколько времени это займет?

- Несколько дней.

- Это слишком долго. Царь рассчитывает получить твой ответ через пять дней.

- Тебе хватит пяти дней, чтобы добраться до Суз?

Елмен усмехнулся.

- Ты верно забыл, что царь находится у Геллеспонта.

- Ах да, верно. - Леонтиад вернул ионийцу улыбку и взглянул на своего помощника. - А что думаешь об этом ты?

Трибил был тоже себе на уме, недаром он жил в этом доме уже девятый год, неизменно пребывая в милости. Он начал уклончиво.

- Конечно поддержать планы великого царя нам выгодно, но как отреагирует на это чернь?

- Ясное дело как! - Леонтиад взялся за края перепелиной косточки и переломил ее пополам. - Вот что с нами будет!

И в этот миг в разговор вмешался второй гость. Выяснилось, что он не так уж плохо говорит по-эллински.

- Мне странно слышать подобные речи. Ты царь или не царь в своем городе?

- Понимаешь... - пустился было в объяснения Леонтиад, но мидянин не слушал его.

- Если ты царь, то должен заставить своих слуг повиноваться, если нет, то зачем мы вообще ведем этот разговор?!

- Не горячись, Кадустат! - иониец пытался урезонить разошедшегося товарища, но тот не умолкал.

- Я считаю, что Елмен делает большую глупость, обещая тебе власть над Беотией, в то время как ты не в состоянии привести в покорность один город. Я так и скажу царю, что по моему мнению ты не сможешь оправдать возлагаемых на тебя надежд.

Елмен схватился за голову, услышав подобную бестактность.

- Замолчи! - Он начал быстро лопотать по-парсийски, объясняя, видимо, своему напарнику к каким последствиям может привести это оскорбительное для беотарха заявление. Мидянин постепенно успокоился и кивнул головой. Елмен повернулся к Леонтиаду.

- Высокородный беотарх, мой товарищ просит у тебя извинения за произнесенные им слова. Он плохо знаком с вашими обычаями и полагал, что твоя власть... - Иониец запутался и поспешил завершить речь. - В общем, он погорячился.

Леонтиаду было наплевать на то, что наговорил ему высокомерный мидянин. Ему случалось выслушивать куда более неприятные вещи. И при этом с лица его не сходила улыбка. Принимая решение, он слушался не эмоций, а холодного расчетливого ума. Конечно же слова мидянина задели его, однако он бы не придал им никакого значения, если бы не одно но. Вернувшись к себе, мидянин повторит эти слова царю и тогда Леонтиаду не придется рассчитывать на милость Ксеркса после покорения им Эллады. Кроме того, мидяне невольно скомпрометировали его своим приездом. Кто может поручиться, что проафински настроенные гоплиты не пронюхали о приезде странных купцов и не попытаются схватить послов на выезде из города. Лично Леонтиад не был уверен, что этого не случится. А если вдруг это произойдет, то он обречен. Фиванцы не простят своему беотарху закулисных переговоров с посланниками Ксеркса. Быть может ему и удастся бежать из города, но его имущество подвергнется разорению, а сам он станет безродным изгнанником, подобно афинскому тирану Гиппию и многим другим, осмелившимся противопоставить себя воле граждан. Быстро прикинув все за и против, Леонтиад решил не принимать извинений. Он сделал оскорбленное лицо и процедил:

- Как вы понимаете, господа, после подобного оскорбления, нанесенного мне, я не могу больше вести с вами переговоры. Более того, я не желаю, чтобы вы оставались в моем доме. Вы должны немедленно покинуть его. Мой помощник проводит вас до Аулиды.

- Но послушайте, - начал Елмен.

- Нет! - отрезал Леонтиад. - Я не желаю вас более слушать и не хочу иметь никаких дел с мидийским царем и его слугами. Фивы выступят на стороне эллинского союза. Я больше не задерживаю вас, господа. Желательно, чтобы вы покинули город еще затемно, иначе мне придется сообщить о вашем визите городскому совету, а мне не хотелось бы выдавать тех, кто мне доверился.

Огорошенные столь внезапным поворотом событий, послы более не пытались возражать. Лишь Кадустат злобно процедил: