Председатель слушал их, и смотрел вокруг себя глазами уставшего психиатра. Амон отключился и пока задремал, высунув язык набок. Вторым молчаливым участником процесса был попугай.
Некому было даже сказать: Суд удаляется. - Итак, - громко возвестил Судья, - приговариваю подсудимого к исправительным работам... - Только не ко мне, - взмолился с задних рядов прораб. - Этот придурок мне весь план запорет! Пусть лучше идёт сортиры чистить. - Ну, нет, - возмутились все. - А ходить-то куда? - Судья, - раздались тут же из зала возмущённые возгласы, - вы бы хоть второй туалет поставили. - Люди больше не могут терпеть! - И ко дню Пива обещали... Мы всё терпим, прямо с того же дня. - Что же это такое? Как сносили аварийные объекты, терпели все нетерпеливые. Будет вам муниципальный сортир... потерпите уж! ...Ко дню Арбузов. - Сегодня же запишусь на аудиенцию к Президенту. Дело серьёзное, - он обернулся к Прокурору: - Арбузы - наши хорошие друзья. Приедут на фестиваль, что скажут?.. - То же, что и в прошлый раз, - "Все улыбаются, а сортиров нет". Оскорблены в лучших чувствах! - не замедлил Прокурор. - Подать ходатайство! Старый пока перекрасить! Пусть он красит! - судья ткнул ручкой в Амона. - ...Да СКОЛЬКО МОЖНО его красить?!.. - взмолились тогда порядочные граждане, - чтоб ещё и краской воняло?.. - Лучше помойте! - Дверь поставьте, и так сойдёт! - А ходить-то куда?.. В зале заседания поднялся невообразимый шум. Все выражались. Судья в волочащемся одеянии не мог прыгать, и просто исступлённо колотился об конторку. У попугая, кажется, начали плавиться мозги. - ...Не отдадим Амона! Дайте нам сначала сортир!.. - этот опус выкрикнул из толпы Витёк, пользуясь всеобщей суматохой, неразберихой и галджём, предварительно изменив голос. Как водится, в момент всеобщего народного единства, это подействовало, и кто-то слепо и уверенно поддержал: - Правильно!! - Что за новая нужда? - пытался защищаться представитель власти, - мы и танки не моем!, а кто это там позади таким мерзким голосом проповедничает?..
Порядок в зале явно нарушился. - Это кто там всё время заходит в зал? - Опять лунатики? Туристы?.. - Пошли все вон к чёртовой матери!! - ...Убирайтесь сами! - громко с чувством сказал седой бородатый дворник, в сердцах бросая оземь свою метлу. - Хоть засритесь тут!
Амон от этого шума немного пришёл в себя и стал водить вокруг глазами. Адвокат быстро наклонился к нему и стал что-то нашептывать. - На сегодняшний день не считаю себя виновным, - потому что, согласно законодательству мне Судом вменяется не то деяние, - выразительно вдруг заговорил подсудимый. - Подсудимый, хватит раскрывать рот, как идиот, а вы, адвокат, хватит за него говорить. - Я пытаюсь навести ясность в деле. - торопливо пояснял адвокат. - Где же здесь злой умысел? - Он только что ушёл, - отвечали из зала. - Послать за ним?
Судья поник, устал, и печально поглядел на то место, где неподвижно прежде восседала как сфинкс уродливая немая секретарша. Видимо, созерцание её приносило ему какой-то душевный покой.
- С ума они посходили; да кого ж я осужу за сортир?.. Себя, что ли? Судья даже задумался, и поспешил ответить, как бы ни было чего: - Такого не может быть! Судей не берут в мазохисты!
- Судья, - воспользовавшись паузой, подкатился к нему Витёк. - Поверьте: произошла ошибка. Амон, наш дорогой наркоман, просто хотел быть писателем, и, видимо, не понял премудрых наставлений нашего бесценного профессора. Да и тот лишил его своего совета.
Судья покачал головой. Точнее, он на месте покрутился. - Если уж немного он виноват - так всегда можно договориться. Знаете что? Обещаю, что найду вам НАСТОЯЩЕГО преступника. - Хм, - не знаю, что может быть хуже преступления против народа?.. - Ну,... может быть, терроризм? Подкладывание мусора под дверь? Я его поймаю и за шкирку сюда приведу. Настоящая сволочь! - Судья молчал. - Вы забыли самое главное. Ну а кто тогда будет предлагать через два дня оригинальную идею?..
- Да никто!! Никто не будет ничего предлагать! И никакого дня Идей не будет!.. Пока он не соберётся и не расскажет, что, чёрт возьми, с этим там проклятым забором произошло!!
Амон услышал. По крайней мере, его здорово пихнул кто-то сзади. Поводов по-идиотски отпираться больше не оставалось; и поэтому он, как будто, протрезвел, во всяком случае, его речь приобрела начатки логики. Он начал рассказ: - Я долго шёл и увидел на большом заборе маленькую надпись: "Все Колобки - уроды". С трудом прочитал я её и понял - это измена! я хотел уже бежать стремительно и донести в соответствующие службы, пока не затоптали улики, и не понаехали стервятники-журналюги. Но вдруг я подумал: что если преступник - хороший человек, возможно, одумается, и захочет вернуться и стереть; тогда я его поругаю, быть может, возьму с него денег за... неразглашение. Я остановился возле забора и начал ждать. От скуки я взял мел. Вдруг ко мне подошёл некий незнакомец; как я думаю, это был начальник охраны, потому что тот тоже всегда вечно выкатывается и орёт. Начальник охраны выкатился на меня и начал орать. И тогда я понял: это он совершил преступление! - Ну, хватит, - крикнул с места начальник охраны. - ...Я сказал: "Зачем вы это сделали?.." - Я плюнул в него мелом и сказал, что презираю его от всей души. Тогда он почему-то вдруг сильно покраснел и, с разбегу как двинул мне по морде...
- Всё. Я постановил: отмыть забор с оговоркой сверху донизу; либо перекрасить. Что бы там он ни делал, всё равно объект нуждается в реставрации. - Рядом поставьте охрану; проследите, чтобы дед его не пугал. Чёрт! Опоздал в гостиницу. - "А бильярдная-то никуда не уйдёт", - с насмешкой превосходства пробормотал прокурор.
На том заседание завершилось. Такое громкое дело (что, поверите ли, многие даже подзабывали про алкоголь) пока было закрыто, и участники добровольно расходились. Как обычно после очень громкого процесса они говорили: - ну и дела сейчас пошли! Лиха беда начало! На следующей неделе будем судить человека, который сам себя убил.
Восстание Колобков против Дрожжей
(из которого мы узнаем множество подробностей об устройстве политической, культурной и общественной жизни Колобков.)
Эта история, длинная и невероятная, зародившись в прошлых главах, пожалуй, началась с того, что Витёк и Амон пошли однажды ночью в Чистое поле. Это однажды случилось как раз после суда, так как у Амона оставался всего один день сроку до назначенного дня Идей.
Опасное занятие - гулять ночью в Чистом поле. Это таинственное место, глухое, и слепое, в нём есть ямы, если угодишь - не выберешься; (и будешь ждать много часов подряд, пока другой такой же придурок не упадёт тебе на голову и не вынудит своею неотёсанностью и тупостью с воем выпрыгнуть из ловушки) и кроты; неизвестно, чем они в темноте там занимаются, и зачем, но... лучше им не мешать.
Чистое поле - единственное на свете анонимное место в обществе колобковском; (потому что его ещё не застроили и не загадили, сделалось уже почти никому оно, в общем ненужное, короче, некрасиво и бестолково, а так - душу отвести).
Туда ходят желающие выкрикивать оскорбления и прочие души прекрасные порывы, жаловаться на деятельность других, не гадить, нет - самовыражаться. (не забывайте, пожалуйста, что колобки не умеют гадить, а только могут выражаться)
Существование его доказывает, что не так уж любят личные разборки все Колобки; И не так это неприятно (как морду бить) - а потому что недоказуемо, потому что не видно, кто кричал, и в чей адрес.
Небольшие любители анонимности, Колобки чаще игнорируют такое провождение времени. Потому туда и не ходят; ну разве по большой нужде, потому что смысла немного; в этом деле невидимого самоутверждения, и права так точно не защитишь. Разве кто совсем психанутый и накрученный, с расшатанными нервами, явится туда бродить, короче, это не для всех.
