Очень трудно удержать Колобка на месте, и в качестве наручников преступный Амон был привязан за нос. За решётку его не допустили - почётное место в клетке занимал попугай Судьи. Если вдруг понадобилась бы запись процесса, его потом просили воспроизвести весь разговор.
Встал прокурор в суровой форме и в очках. "Нужны же государству такие люди!" - заметил с места какой-то зритель. Это был действительно очень серьёзный колобок. Речь его была такой изобличающей, что у присутствующих стыла в жилах кровь.
- Казалось: наше современное общество ничем не удивишь, но на фоне государственных успехов и победоносной войны случилось нечто. Нечто чудовищное, что повергло в ужас и праведный гнев нас, соответственно. Акт вопиющего вандализма, нет - посягательства на патриотические чувства, покушения на узы нашего кровного братства и всенародного родства, чему мы все являемся свидетелями. Потому я настаиваю, что подсудимый совершил злодеяние умышленно. Оскорбил нацию. Испортил забор, - не унимался обвинитель. - И заслуживает самого сурового наказания... - Можно выйти? - спросил с последнего ряда Витёк. - Разве тебе не интересно посмотреть, как судят твоего друга? Может, слово захочешь сказать?.. - Интересно, а почему я должен говорить или слушать в его адрес? Мне всё это противно. Я имел в виду обвинения.
- Иди, катись, никому ты ничего не должен... и слушать ничего не обязан. - Ведь так? - обратился к прокурору судья. Тогда встала и ушла половина зала. - ...не понимаю... - удивился искренне судья. - Почему другие не ушли? - Да спят они, - пояснил председателю прокурор, - господин судья, продолжайте, но только, пожалуйста, потише. - Потому, что вы обещали казнить негодяя, - пояснил нетерпеливо почётный зритель с 1-ого ряда. - И нам уже надоело ждать. Давайте начнём с казни. А потом вынесем приговор. - Сколько негодяев, - поразился судья. - Вам ужасов не хватает?.. как не стыдно. - На это справедливое обращение никто не ответил. Один спящий, правда, ушёл, но он был лунатик
Для того, чтобы как-нибудь заполнить зал, представители власти поступили следующим образом. Они навешали на стены неприличных картинок и расставили алкоголь. Когда любопытные с улицы зашли смотреть, как открывается кабак, алкоголь тут же убрали, а картинки позанавешивали; зал тут же заперли, и объявили начало заседания; обманутый народ негодовал. Такие процессы всегда надо проводить с участием общественности, но вот беда - колобки всегда против. Чтобы спасти здание от разрушения, им было пообещано в конце процесса вернуть алкоголь. - Это кто там покидает зал без спросу? - Сейчас всех удалю. Итак, мы выслушали речь обвинения - слово предоставляется защите.
- Подсудимого нельзя судить, - пояснил суду Адвокат, - он не в состоянии. - Да он всегда в таком состоянии, - если не спит и не жрёт. - Это его единственное состояние. Что ж нам, ждать, когда он помрёт?
- Подсудимый! Ты хоть понимаешь, что каждое сказанное тобою слово может быть использовано против тебя? - (тот слушал, глупо ухмыляясь) - А... если я скажу "креветка", как вы это ис... пользуете? - Светлая мысль снова посетила его. - А если я скажу "пиво"? - Не люблю судить идиотов. Но выбора-то нет, - вздохнул судья. - Где вы родились? - Рубероид, - отозвался Амон. - Всё хорошо. Главное, не скажи ругательство, - потихоньку шепнул ему адвокат. - "...", - отозвался Амон. - Кто меня звал?.. - раздался голос из зала. - ...И почему меня вечно зовут просто так?! - Ох, горе! - сказал очень укоризненно судья - уж лучше бы ты на помойке валялся! - А я валялся!.. - отвечал Амон с видом святого - вон, он видел. - Ничего я не видел! - категорически отозвался Витёк. - Я когда мусор выбрасываю, ни на что не смотрю и ни с кем в разговоры не вступаю. Прокурор хотел его подловить: - Даже с друзьями? - С ними тем более. Помойка не место для дружеских встреч. - ...Не место?! А как же мы с тобой судейские покрышки в огонь бросали?..
- Придурок! - пихнул обвиняемого его Адвокат, - говори всё, как я тебе сказал. - Хорошо, - отозвался послушно Амон. - Гони деньги, а то сам себя будешь нахрен защищать!!.. - Защитник, - осведомился судья. - вы же бесплатный, государственный. - Неправда! Как раз... с этого четверга я и перешёл на платную основу. Хотите, предоставлю справку?.. - Половину, - ответил судья, - справки. Сегодня, кстати, среда. Так о чём вы там говорили?
- К сведению уважаемого Суда повторно напоминаю - мой подзащитный, наш обвиняемый, был наркоман. То есть, он есть наркоман и, вероятно, будет наркоман. Иначе говоря, подсудимый находился под действием стандартных наркотических веществ, и его нельзя судить. - Все принимают наркотики. Но никто не пишет на заборах, - строго сказал Прокурор. - Вон Степан Ильич тоже принимает, а гадостей не пишет. - Не пишу, - сказал судья. - Я поэмы пишу.
- Вот именно; а использование творческих и иных способностей во вред природе и обществу карается строго! За это самое меньшее нужно присуждать Пособие по тупости. - Присудим, - уверил судья, - если здесь нет злого умысла. - Здесь я, - отозвался с заднего ряда Злой Умысел. - Чего надо?.. - Ничего, - сказал судья, - ты был у подсудимого? - Откуда я помню?.. - у меня 300 друзей в Контакте!
У судьи и у прокурора были конторки, а у адвоката не было. Никакой несправедливости! - элементарный дефицит. Тем более, традиционно, адвокат был самым подвижным участником процесса. А конторку у него забрали, чтобы он сам не подумал, что кто-то решил ограничивать его долбаную свободу.
- Защитнику - все карты в руки, - объявил председатель. Действительно, за конторами они резались в карты.
- Мой подсудимой с малой долей вероятности хотел в указанном тексте оскорбить национальный характер. Ведь он же ясно написал: "Все колобки - уроды"; следовательно, под объединяющим словом "все", счёл, вероятно, и себя. Напоминаю ко вниманию собравшихся, что Колобки не имеют свойства самокритики. Если же он приравнял нас к себе, значит, с его точки зрения мы не так уж плохи! - Вы лохи, - пролепетал полупьяный Амон. - Новое оскорбление, - заметил судья. - Прошу секретаря занести в Протокол, - обращаясь к сидевшей в углу массивной жирной и неподвижной Колобчихе, что со скуки ковыряла ручкой в зубах. - Протестую! - чуть не до потолка взвился Адвокат, - данное понятие не может являться оскорблением, так как употреблённое моим подзащитным понятие "Лох" - слово, вышедшее из лексикона норвежских рыбаков, употребляется оно по отношению к вялой рыбе и означает только лёгкую добычу. - Так он имел в виду, что мы - слабаки? - ощерился из-за конторки Прокурор. - Да это тяжелейшая форма оскорбления, изо всех мною на зоне слышанных! Если он это имел в виду. - Да ничего он не имел. - оправдался Адвокат. - где ж у него ума?.. может, он просто так хотел срифмовать: "Лохи... - не так уж плохи..." - Или так: "...И у вас в затылке блохи!" Двойное оскорбление! - Протестую! Данное понятие не может применяться к Колобкам, особенно - в форме оскорбления, т.к. они не могут являться фактическими носителями блох или других паразитов, т.к. блохи населяют только животных, носителей волосяного покрова, т.е., покрытых шерстью, а у колобков нет волос.
На это нечего было возразить и, прокурор, прищурившись, умолк. - Да это не его почерк! - настаивал на своём защитник. - Ни одной ошибки; а он вообще писать не умеет. - О, ну это элементарно легко сличить. Принесите сюда забор, и пусть снова напишет. Так, как он не умеет. - Ну, нет - возразил на это предложение адвокат, - по вашему методу, вы припаяете ему второй срок.
- Это он с Египта насмотрелся, - крикнул с места Витёк. - Там все на стенах пишут! - То в Египте, а мы - Великая Цивилизация, - возмутился прокурор. - Нужны ли нам такие надписи, где нет ни слова о наших достижениях?.. - Повторяю: не запрещается писать на стенах. Не забывайте, что официальная Пресса бывает крайне вредна и нуждается в здоровой конкуренции. А мой подзащитный - я только сейчас догадался о его воистину благородных намерениях, о которых он стесняется сказать - ведь он просто не дописал. Так должно было быть: "Все Колобки уродыЛИСЬ на процветание Мира". - Как это? - На процветание Мира. - А, так эта сволочь новый проповедник? Ну, пусть споёт, и мы его отпустим. - Похвальная надпись в общественном месте не запрещается, но нужно разрешение. - (На самом деле прокурор в душе благодарил Амона от всего сердца, и готов был его целовать, за то, что тот своим неожиданным героическим подвигом богохульства создал прекрасную почву для общественного процесса, и своей глупостью подогрел всё прохладное море чужого ума.) - Как я уже выразился, мой подзащитный наркоман гражданин исключительно порядочный и ответственный. Он никогда бы не стал хвалить нацию без уважительной причины.
