Самюэл Филлипс Хантингтон писал о том, что «войны по линиям разломов проходят через этапы усиления, всплеска, сдерживания, временного прекращения и – изредка – разрешения. Эти процессы обычно последовательны, но часто они накладываются один на другой и могут повторяться. Единожды начавшись, войны по линиям разломов, подобно другим межобщинным конфликтам, имеют тенденцию жить собственной жизнью и развиваться по образцу “действие – отклик”. Идентичности, которые прежде были множественными и случайными, фокусируются и укореняются; общинные конфликты соответствующим образом получают название “войн идентичностей”»[84]. По сути, он намекал на то, что «войны по линиям разломов», а нагорно-карабахский конфликт относится именно к их категории, самопроизвольно никогда не прекращаются, поскольку в поддержании если не самой войны, то хотя бы духа или ощущения войны каждая сторона (или одна из сторон) видит выражение своей национальной идентичности. Наиболее открыто и импульсивно процесс демонстрации своей национальной идентичности в контексте нагорно-карабахского конфликта происходит у армян: ни один армянин мира не будет признаваться своими соплеменниками армянином, если не будет говорить, что Нагорный Карабах – Арцах или второй Ноев ковчег армянства – является законной азербайджанской, а не исконной армянской территорией. И это объяснимо: в геополитических реалиях сегодняшнего дня: армянам в среднесрочной перспективе ничего другого не остается делать, как верить в Арцах как в Землю Обетованную.
В свою очередь это вызывает необходимость осмыслить аспект психологического отношения армянского этноса к проблеме нагорно-карабахского конфликта. Иными словами, рассмотреть его с точки зрения этнопсихологии.
Многие российские этнографы и мемуаристы, писавшие о Кавказе, в числе первоочередных имманентных черт этнопсихологии закавказских армян указывали их почти что патологическую жажду материального обогащения, которая у них, правда, никогда не входила в конфликт с канонами религиозной этики, скупость до скаредности, готовность совершать любые не сопряженные с этнорелигиозным бесчестием действия, если они сулят получение любой, даже самой малой выгоды[85]. Если говорить академическим стилем, то армяне всегда и везде ставили и ставят во главу угла свой частный или своекорыстный интерес – как в отношении людей, так и в отношении окружающего их социума, но только до той поры, пока речь не заходит о совершении действий или поступков, табуированных для них традиционалистскими нормами религиозной этики.
Как мы уже говорили выше, на протяжении столетий эсхатологической идеей, веками объединявшей армянский этнос, была мечта об обретении собственной национальной государственности (не важно, в форме ли возрождения теократического Древнеармянского царства либо через создание буржуазно-республиканской «Великой Армении»). Распад Советского Союза, результатом чего стало образование, в том числе, и независимой Республики Армения, по сути, лишил армян мира этого иррационального смысла их коллективного национально-религиозного бытия. Да простят меня азербайджанские читатели, но в конце 1980-х гг. армянские боевики из стран Ближнего Востока, Европы и США, пользуясь сумятицей перестроечной поры, массово приезжали в Армению, чтобы воевать за национальную идею все-таки против советских войск, а когда те в Закавказье перестали существовать, то превратились в ударную силу армянских сепаратистов Нагорного Карабаха. Вместе с тем я отнюдь не хочу утверждать, что армяно-азербайджанский вооруженный конфликт в Нагорном Карабахе оказался «случайной» войной. Карабахская война 1991-1994 гг. стала закономерным следствием естественного умирания этнорелигиозной эсхатологической идеологической доминанты об обретении вновь «Великой Армении» вследствие ее практической реализации, если хотите – продуктом коллективной рефлексии армян на это.
Парадоксально, но факт: обретя национальную государственность, армяне, и особенно – их мыслящая часть, националистически настроенная интеллигенция, практически одномоментно лишилась смысла социального бытия. Ей оказалось не о чем мечтать и не для чего жить. Красноречивым примером тому может служить судьба Паруйра Айрикяна, который в 1970-х гг. считался чуть ли ни № 1 в армянском националистическом диссидентстве, но с уходом с исторической сцены Союза ССР, против которого он так истово и искренне боролся, превратившегося для большинства своих соотечественников в политического маргинала, кем он, собственно, и был в советское время. Трагедия этого человека как раз заключается в том, что он, будучи вдохновленным идеей, в реальной жизни был совсем не тем, кем представлялся себе сам, а когда все выяснилось, не смог принять этого. Республика Армения, в одночасье превратившаяся из прекрасной мечты в суровую реальность, породила в умах тех, кто долгие годы жил этой мечтой, интеллектуальный и эмоциональный вакуум. Утрата, говоря языком психологической науки, доминирующей констелляции или побудительного мотива к деятельности, породила фрустрацию, избавить от которой могло лишь появление принципиально новой эсхатологической идеи. Ей-то как раз и стала для армян война за Нагорный Карабах, которая предвкушалась ими как триумф после триумфа.
Несмотря на явный военно-технический успех этой кампании, армяне потерпели в ней сокрушительное психологическое поражение, и наиболее их трезвомыслящая часть прекрасно осознает это. На смену созидающей, а поэтому позитивной в своей основе коллективистской идее обретения идеала «Великой Армении» пришла негативная и поэтому бесперспективная идея оборонительной войны на карабахском фронте, а по сути – тоскливая и бесперспективная идея выживания в экстремальных условиях, созданных для себя своими же руками, в условиях которой человек сталкивается с обстоятельствами судьбы уже один на один. Она пока сообщает некий смысл жизни ее творцам – армянам среднего и старшего поколения, но абсолютно не воспринимается их детьми и внуками, о чем со всей определенностью говорит содержание контактов молодых армян в социальных сетях.
Нет, молодые армяне в основной своей массе, подобно своим отцам и дедам, являются ревностными националистами, которые даже более истово, чем их предки, делят мир на «своих» и «чужих», буквально упиваясь тем, что армяне теперь живут не только в Передней Азии, Европе или Северной Америке, но уже и в Австралии, Океании, странах Центральной Африки и даже в абсолютно чуждых им по национальному менталитету Японии и Китае. А значит это только одно: современным молодым армянам абсолютно неинтересна их «историческая родина», центром притяжения их субъективного интереса и воплощением мечты стала диаспора. Они больше не связывают субъективные жизненные перспективы с Арменией, ее идеал не привлекает их, молодые умы изучают варианты и возможности ухода в диаспору, их душой уже овладел Агасфер. Маятник исторического процесса начал свое движение в противоположную сторону – армяне устремились в диаспоральное рассеяние, прочь от идеала «Великой Армении», их новейшая дисперсия началась, следствием чего станет достаточно скорое и неизбежное ослабление нынешней Республики Армения. Это произойдет не через год и не через два, но обязательно в среднесрочной перспективе, в ближайшее десятилетие, после чего экономика и политика этой страны окончательно впадут в состоянии стагфляции – перманентного застоя, сопряженного с падением ранее достигнутого уровня и постепенной утратой былых ценностей.
Армения же в этом случае, а тем более – Карабах, останутся для них все тем же далеким нравственным идеалом, который они легко и без угрызений совести променяли на материальный достаток жизни в кварталах своих соплеменников где-нибудь в лос-анджелесских Глендейле или Голливуде, Монтебелло или Бурбанке, канадском Торонто или Монреале, не говоря про Юг России, Москву и Санкт-Петербург. Естественно, армянская диаспора как и прежде будет собирать деньги на содержание своих соплеменников в Армении и Нагорном Карабахе, часто используя для этого государственные или муниципальные бюджеты стран и областей своего проживания (например, французский департамент О-де-Сен, президентом Главного совета которого является этнический армянин Патрик Деведжян, начиная с 2008 года ежегодно за счет средств французских налогоплательщиков спонсирует развитие коммунальной инфраструктуры в сельской местности Армении). Но это будут своего рода отступные, плата за возможность называть себя армянином, пользоваться сопряженными с этим благами, но не быть при этом гражданином Республики Армения и не проживать на ее территории или в Нагорном Карабахе.
