Faktlardan göründüyü kimi, Cümhuriyyət dövründə parlament və hökumət, xüsusən də Himayəçilik Nazirliyi qaçqınlar probleminin həllinə xüsusi diqqət yetirmiş, bu problemi mütərəqqi yollarla, milli ayrıseçkiliyə yol vermədən həll etməyə çalışmışdı. Lakin bu problemin həllinə nə hökumətin kifayət qədər imkanı, nə də ki, onu axıradək həll etmək üçün vaxtı çatdı. Azərbaycanlı qaçqınların öz əzəli torpaqlarına qayıtması problemi Cümhuriyyət hökumətindən Sovet Azərbaycanı hökumətinə miras qalmışdı. Təəssüf ki, bu problem Azərbaycanda Sovet hakimiyyəti dövründə də həll edilmədi. 1922-ci ilədək Ermənistana – öz tarixi-etnik torpaqlarına cəmisi 60 min azərbaycanlı qaçqın qayıda bilmişdi.

Oleq Kuznetsov

( Rusiya )

ОСМЫСЛЯЯ Нагорно-карабахский конфликт

Думаю, что ни у кого не вызывает сомнения тот факт, что нагорно-карабахский конфликт – это конфликт двух антагонистичных друг другу цивилизаций (соответственно армянской и азербайджанской или, как вариант, тюркско-мусульманской), хотя подобную точку зрения сегодня активно оспаривают радикальные представители армянской националистически настроенной интеллигенции, отказывающие азербайджанскому этносу как самобытному социальному организму в праве на национальную самодентификацию и именующие его «кавказскими турками». Такая точка зрения в принципе не нова и во многом перекликается с позицией официальных властей Российской империи столетней давности, отказывавшихся на рубеже XIX и XX столетий видеть в азербайджанцах самостоятельный этнос и упорно продолжавших именовать его представителей не иначе как «закавказскими татарами». Собственно, сам факт отказа частью армян азербайджанскому этносу в праве на самостоятельное существование как раз и является самым лучшим доказательством того, что противостояние этих двух народов имеет ярко выраженный цивилизационный или культурно-идеологический, а не социально-экономический и государственно-политический характер.

Нагорно-карабахский конфликт согласно терминологии теории американского политолога С.Ф. Хантингтона о столкновении цивилизаций является «войной по линии разлома», характеристике которых посвящены 10-я и 11-я главы его трактата «Столкновение цивилизаций и преобразование мирового порядка». От себя добавим, что по количеству своих причин и отправных точек противостояния данный конфликт превосходит все остальные локальные конфликты и региональные перманентно вялотекущие войны современности (например, многолетнее противостояние между христианами юга и мусульманами севера Судана или столь же продолжительное арабо-израильское противостояние на Ближнем Востоке). Глубина «линии разлома» между сторонами конфликта в Нагорном Карабахе несопоставима с той, которая бывает свойственна стереотипному межгосударственному или межнациональному конфликту, к числу которых вполне могут быть отнесены Афганская война СССР 1979-1989 гг., англо-аргентинская (Фолклендская) война 1982 года или даже операция многонациональных коалиционных сил в Персидском заливе против Ирака «Буря в пустыне» 1991 года: она много больше, чем это может показаться на первый взгляд, и определяется она ни одним или двумя, а много большим числом факторов, о которых речь пойдет ниже.

Самуэл Хантингтон в основу своей теории «столкновения цивилизаций» положил тезис о том, что определяющей движущей силой межцивилизационных конфликтов в ближайшие десятилетия будет являться религиозный фактор. Восприятию нагорно-карабахского конфликта как сугубо христианско-мусульманского религиозного противостояния существенным образом мешают два обстоятельства, осознание и понимание которых существенным образом определяет и характеризует истоки армяно-азербайджанского противостояния.

Во-первых, с момента своего провозглашения в 1918 году Азербайджанская республика всегда позиционировала себя как светское государство, опередив в этом не только Турецкую республику, но и остальные страны исламской ойкумены. Мусульманский религиозный фактор в жизни Азербайджана и азербайджанцев на протяжении всего ХХ столетия если и играл какую-то роль, то она была скорее культурологической, а не политической, а поэтому он не мог оказывать и не оказывал влияния на государственную жизнь этноса. Поэтому современный азербайджанский вариант светского «неполитического» ислама характеризуется лояльностью, толерантностью и полной неконфликтностью с иными религиями и культурами, что качественно отличает его от остального «арабско-магрибского» политического ислама, являющегося в последние десятилетия источником войн, насилия и ненависти на Ближнем Востоке, в Северной Африке, а в последние годы – и в странах Западной Европы.

Во-вторых, армянский этнос, до 1918 года не только не имевший опыта национальной государственности, но и пребывавший на родоплеменной стадии своего социального развития, также создавал свою страну отнюдь не на религиозных канонах официально декларируемого христианского монофизитизма, чаще обращаясь к языческим корням собственной национальной ментальности. Это объясняется тем, что на всем протяжении времени рассеяния армян в мусульманской ойкумене Армянская Апостольская церковь традиционно играла роль административного инструмента во взаимоотношениях армян с властями титульных народов стран их проживания, была частью установленного миропорядка и де-факто поддерживала зависимое положение армян от мусульманских народов. В силу этого обстоятельства она объективно не могла быть не только революционной, но даже сколько-нибудь эволюционной движущей силой процесса армянской национальной самоидентификации, которая должна была строиться на принципиально отличных от армяно-григорианской религиозной идеологии началах.

Политическое самопознание и самоопределение армян в конце XIX и на всем протяжении ХХ столетия формировалось на основе традиционалистского язычества или неоязычества, но никак не христианской морали и этики. Особенно интенсивно этот процесс происходил в годы советской власти и не без поддержки со стороны властных структур Армянской ССР, для которых легенды о «Великой Армении», «Древнеармянском царстве», «Армянском государстве Урарту» и иные измышления, не имеющие под собой научной доказательной базы, были ни чем иным как козырными картами в идеологической борьбе с идеологами армянской диаспоры в странах буржуазного и «третьего» мира. Для них Советская Армения представляла собой реинкарнацию «Великой Армении», центр притяжения армянства всего мира. Учитывая антиклерикальный характер государственной идеологии СССР и АрмССР, армяно-григорианская церковь при советской власти в принципе не могла играть роль центра идеологического объединения армянского этноса, а поэтому в качестве архитипической подосновы идеологии объединения армян мира под красным флагом Союза ССР «разрешено» могли использоваться только языческие легенды и мифы предков современных армян или протоармян, с точки зрения социальной эволюции человеческой цивилизации соответствующие периоду родоплеменных отношений. Оттого религиозная «линия разлома» между армянами и азербайджанцами в нагорно-карабахском конфликте гораздо более глубокая и непреодолимая, чем может показаться на первый взгляд, т.к. пролегает она не на религиозном или конфессиональном, а на ментально-мировоззренческом уровне.

Следовательно, вполне определенно можно говорить о том, что интеллектуальный базис идеологического компонента нагорно-карабахского конфликта лежит не в плоскости исламско-христианских противоречий, а в глубинных пластах миропонимания, выходящих за рамки канонической традиции основных мировых религий современности. В основе политической идентичности современного армянского этноса лежат отнюдь не нравственные законы и каноны армяно-григорианского исповедания, а легенды и мифы ветхозаветного дохристианского времени, и чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть материалы и оформление электронных Интернет-ресурсов, создаваемых в контексте армянского Интернационала или Ай Дата и находящихся под идеологическим влиянием экстремистских лозунгов Армянской революционной фракции «Дашнакцутюн». В Рунете – русскоязычном сегменте Интернета типичным образчиком такого рода ресурсов является сайт , работающих под лозунгом «Знать! Уметь! Сметь!», введенном в практику политической деятельности АРФ «Дашнакцутюн», где нет ни слова о Христе, Его жертве на кресте во имя спасения человечества, Евангелии, христианстве вообще, а основной смысловой акцент даже в визуализации делается на Аре – божестве-творце мира, Ваагне – армянском божестве мощи и войны, Айке – прародителе армян, получившем от Ара жезл власти, и на битве между Айком и Бэлом, царем Вавилона, состоявшейся 11 августа 2492 г. до н.э. на восточном берегу озера Вана, Вайоц дзоре. Все это позволяет нам вполне уверенно говорить о том, что политическое самосознание современного армянского этноса крайне удалено от его публично декларируемого как христианское или армяно-григорианское религиозного самосознания.