— А вы хотели бы взять меня обратно?! Вы хотите позволить мне быть вновь рядом с вами?!

— Да как я могу доверять вам?

— Можете! Можете!

— Тихо! Не заводите себя, для вас это вредно… Лежите спокойно и говорите потише.

— Говорить потише, когда вы здесь?! Когда вы приехали повидать меня?!

— Я не очень-то верю вам, — начала, было, она.

— Мария, я буду хорошим мужем. Мария, почему нам не стать счастливыми? У нас есть ребенок… сын… Мы можем быть счастливы.

— Возможно, если бы мы не были женаты. Я… я с каретой для вас.

Он с тревогой посмотрел на нее:

— А карета зачем?

— Я хочу забрать вас в Эдинбург.

— Забрать меня?! У меня там слишком много врагов. Они поклялись отомстить мне за…

— За смерть Давида, — сказала она. — Прошел всего лишь год, как его нет.

Воспоминания о Давиде прибавили ей решительности. Она сказала:

— Ведь об этом вы думаете, да? Вы боитесь их, потому что были с ними в сговоре, а потом бросили их да еще и донесли на них.

Он медленно закивал и сказал:

— Я слышал, они сговорились против меня. Но я ни за что не поверю, что вы вместе с ними. Зачем вы хотите отвезти меня в Эдинбург?

— Много говорят о напряженных отношениях между нами. Вот я и хочу показать миру, что мы живем в дружбе и согласии.

— Мария, — сказал он, — я вернусь, но при одном условии: вы дадите обещание быть моей женой… во всем.

Она заметалась в сомнениях, а он продолжил:

— Если нет, я остаюсь здесь. Мне нужно ваше обещание, Мария. Мы будем… в одной постели… за одним столом… как муж и жена. Пообещайте мне, и я завтра же уеду вместе с вами.

Она молчала так долго, что он не выдержал и мрачно произнес:

— Ну что ж, отлично, я остаюсь. Слишком холодно для путешествий…

— Вам будет удобно в вашей карете. Вы будете окружены заботой. В Эдинбурге мы наконец-то будем все вместе — вы, я и наш ребенок. Я буду сама ухаживать за вами.

— Я поеду, если вы пообещаете мне единственное: мы будем как муж и жена, и, покуда я жив, вы не покинете меня.

— Покуда вы живы, — повторила она, и ее снова затрясло. — Но… мы не можем быть вместе, пока вы не поправитесь.

— Я быстро встану на ноги! — с жаром произнес он.

— Очень хорошо. Мы завтра отправляемся.

— Ваше обещание, Мария?

— Я обещаю.

— И, пока я жив, вы не оставите меня?

— Пока вы живы, я не оставлю вас.

— Так, значит, завтра в путь!

* * *

Дарнлей крепко спал, отвернув от Марии обезображенное болезнью лицо. Она сидела, напряженно вглядываясь в ночь за окном. Она была слишком подавлена, чтобы спать или даже просто сидеть без дела. Взяв лист бумаги, она начала писать Босуэлу: «Я очень устала и хочу спать, но не могу удержаться, чтобы не покрыть весь лист бумаги словами, обращенными к тебе…»

Некоторое время она писала, не обращая внимания на то, что именно она пишет, а просто перекладывая на бумагу мысли, крутившиеся в голове… Она посмотрела на листок и начала читать:

«Он не дал мне уйти, потому что хотел, чтобы я присмотрела за ним. Прощу ли я себе глупое сидение рядом с ним?..»

«…Я делаю то, что ненавижу…»

«…Прости мне, что я пишу как в бреду. Я действительно больна… я рада, что могу написать тебе, пока все спят…»

«…Меня ведет моя страсть… я в твоих руках…»

«…Я молю Господа, чтобы он защитил тебя от всех болезней…»

На глазах выступили слезы и закапали на бумагу…

Неужели эта ночь никогда не кончится? — спросила она себя.

Она взглянула на лежащего в кровати человека и сказала, не обращаясь ни к кому:

— Лучше бы я никогда не родилась или умерла еще в детстве.

* * *

Они оставили Глазго на следующий день.

— Мы едем в Холируд или во дворец в Эдинбурге? — спросил ее Дарнлей.

— И ни туда, и ни сюда, — ответила Мария. — В вашем состоянии нельзя там появляться. Многие страшатся вашей болезни. Я подыскала для вас дом, где вы будете до той поры, пока не поправитесь. А потом вы вернетесь во дворец.

— И разделю с вами ваши покои, — напомнил он ей.

— Да, — сказала Мария.

— Постель и стол, — с улыбкой добавил он. — А где этот дом?

— В южной части города. Вы знаете развалины церкви Святой Марии? Там есть несколько домов, один из которых Роберта Бэлфора. Вот там вы и остановитесь.

Дарнлей встревожился.

— Среди этих развалин?!

— Да.

— Странное место вы выбрали для меня.

— Это рядом с Холирудом, только и всего. Да, дом старенький, но внутри мы все устроили по-королевски. Вот приедем, и вы посмотрите на свою кровать… я повесила там такие роскошные занавеси… Вы увидите, что обустроены так же удобно, как и в замке отца.

— А вы… Вы останетесь там?

— Надо перевезти туда мою кровать. Я буду спать в комнате, что сразу под вами. Вы не будете в одиночестве. С вами будет Тейлор и еще несколько слуг… ну и я тоже…

Он покачал головой и сказал:

— Но эти развалины! Гадкое это место!

— Только снаружи. А внутри — королевский дворец.

Они прибыли на место. Дарнлею стало как-то не по себе. Он с неприязнью смотрел на дом Роберта Бэлфора. Это было двухэтажное жилище с башней. В башне — винтовая лестница, по которой можно без труда пройти в спальню на первом этаже или подняться наверх в холлы. На каждом этаже было по нескольку комнат, больше похожих на шкафы, чем на комнаты. В эти комнатенки вели раздвижные двери. Под домом был старый склеп.

— Какая мерзость! — произнес Дарнлей. — Такое место для короля!

— Но подождите хотя бы, пока не увидите свою комнату, — сказала Мария.

Она показала ему спальню на первом этаже, где уже стояла ее кровать.

— Здесь буду спать я… прямо под вашей комнатой. Пойдемте… я покажу вам ваши покои, а потом будем кушать.

Увидев свою комнату, Дарнлей приободрился. Здесь висели гобелен и бархатные шторы, стояла восхитительная кровать, да и вообще мебель была просто восхитительной. Все это было отобрано у опального Хантлея.

Дарнлей от восторга не проронил ни слова…

Измученный за день, он прилег на свое новое место и призадумался. Он был в твердой уверенности, что поступил мудро, помирившись с королевой. Он скоро выздоровеет и вновь станет красавчиком; он будет нежным супругом… А потом он получит все, что хочет.

* * *

Четверг и пятницу этой недели Мария провела в доме Роберта Бэлфора. В пятницу, поздно ночью, она услышала, что кто-то, крадучись, подошел к дому. Она не стала будить леди Ререс, которая была теперь все время рядом с Марией, а тихонечко пробралась к окошку. Она увидала Николя и людей Джеймса Бэлфора — брата Роберта. Они открыли дверь часовни и затащили во внутрь что-то громоздкое. Марию пробила дрожь. Она вернулась в постель, размышляя о том, что увидала.

На следующий день, возвратившись в Холируд, она встретилась с Босуэлом. Он сгреб ее в объятия и сказал:

— Ну и славная же у тебя кровать там, у Роберта…

Она с недоумением посмотрела на него.

— Я ее видел, — сказал он ей. — У меня ключи от всех комнат. Изумительная кровать… Я уже помечтал… Мы разделим ее с тобой в нашу первую брачную ночь. Убери ее оттуда завтра и поставь что-нибудь похуже.

— Почему… завтра? — спросила она.

— Я так прошу.

* * *

Дарнлей спросил ее:

— Зачем вы увозите свою постель?

— Она слишком хороша для той комнаты, где стоит.

— Но… увозить… ведь было так тяжко привезти ее сюда!

— Я хочу, чтобы ее почистили и приготовили…

— Приготовили?!

— Для нашего перемирия.

Он заулыбался.

— Все будет, как будто мы только-только поженились… Мария, вы будете здесь этим вечером?

— Я навещу вас, но мне нужно сегодня вернуться в Холируд — там свадьба, на которую меня пригласили… Женятся Бастиан и Маргарита Кэрвуд. Вы же знаете, как я люблю их. Я обещала Маргарите, что буду танцевать на ее свадьбе.