Уворен громко рассмеялся.

– Конечно, мы могли бы отойти, – ответил граф Уиллем, не отступивший ни на шаг от наседающего на него Кинортаса, – но нам и здесь достаточно уютно. Мы неплохо снабжены припасами, у нас сильная позиция. И единственная причина, по которой ты предлагаешь нам отступить, состоит в том, что ты не хочешь терять своих солдат. Они слишком ценны для тебя, и восстановить легионы будет непросто. Ты не хочешь атаковать нас.

Слегка кося, граф Уиллем пристально смотрел в глаза Кинортасу. Тот молча ждал предложения, которое обязательно должно было последовать.

– Золото, – наконец тихо произнес граф. – За жизни твоих легионеров. Тридцать ящиков золота за потраченное нами время и кроме того – та скудная добыча, которую мы уже выбили из твоих земель на востоке.

Кинортас ничего не ответил. Он просто смотрел на графа Уиллема, не отрывая взгляда. Пауза затягивалась.

Роупер внимательно наблюдал. Тридцать ящиков… такое предложение было абсолютно невыполнимым. Процветание Черной Страны никогда не держалось на золоте. Оно держалось на более твердых металлах, которые сатрианцы обрабатывать не умели. Тридцать ящиков золота взять было неоткуда, и граф Уиллем прекрасно об этом знал. Даже если они обшарят все – от жалких лачуг до самого величественного замка. Требуя такую дань, граф явно провоцировал конфликт, хоть и не без осторожности.

Роуперу стало совершенно ясно: на самом деле граф не хочет, чтобы с его предложением соглашались, но делает вид, что это не так. У сатрианцев был какой-то план, и они уже решили заранее, чем закончатся переговоры. Роупер понял, что граф Уиллем пытается спровоцировать Кинортаса на опрометчивую атаку. На атаку, в ходе которой легионеры будут уничтожены, если попытаются взять штурмом покрытый скользкой грязью вал.

И кого? Самого Кинортаса! Воина мудрее, опытнее и закаленнее в битвах, чем Кинортас, было не сыскать, о чем граф Уиллем, видимо, не догадывался. Глупые невежественные сатрианцы!

– Мы не копим у себя столь бесполезный металл, – произнес наконец Кинортас. – У нас нет тридцати ящиков золота для удовлетворения вашей жадной слабости к бессильным мягким вещам. Но даже если бы они были, они бы вам не достались.

Внезапно Кинортас наклонился вперед, перегнулся через седло, скрипнув кожаной сбруей, и взялся рукой за верх нагрудника графа Уиллема. Лицо графа покраснело еще больше, он отчаянно подал коня назад, пытаясь отодвинуться от Кинортаса, но Черный Лорд держал его крепко. Сатрианец запаниковал, он почувствовал прикосновение руки Кинортаса к своей коже, и на лице его отобразился ужас. От могучей хватки Кинортаса металл смялся со скрежетом, сияющий нагрудник оторвался, и граф Уиллем отскочил назад, словно дощечка, отколовшаяся от вербы. Под доспехом графа обнаружилась кожаная подкладка, насквозь мокрая от пота. Пренебрежительно фыркнув, Кинортас отбросил нагрудник в сторону. Все случилось так быстро, что рыцари, охранявшие графа Уиллема, не успели ничего предпринять, и только смотрели теперь потрясенно. Граф Уиллем дрожал так, будто его ударило молнией.

– Никудышный металл, – произнес Кинортас, усевшись в седле ровно. – А под ним немощный мешок с костями. Ты не сможешь побить мои легионы. Они взрежут твою оборону, как нож ветчину.

Кинортас мрачно улыбнулся графу Уиллему, и тот непроизвольно прикрыл рукой уязвимую грудь, словно опасаясь насилия. Выскочка Белламус смотрел на своего командующего глазами, полными иронии. Очевидно, эти двое не были между собой дружны.

– Даю последний шанс, граф Уиллем, – продолжил Кинортас. – Уходи, или я спускаю легионы.

– Да будет так. Выводи своих чертовых драгоценных солдат! – прокричал граф Уиллем голосом, дрожащим от гнева. – Узри же бесславную гибель в грязи!

Сильно натянув поводья, он заставил коня попятиться, словно был больше не в силах выносить присутствие Кинортаса. Не стронувшись с места, Черный Лорд наблюдал, как колонна поехала прочь. Остался один Белламус, по-прежнему не спускавший с него глаз. Коротышка первым нарушил молчание.

– Я уверен, что тебе, одаренному кость-панцирем, не знакомо то чувство, которое испытал граф Уиллем, когда ты так презрительно сдирал с него защиту. Но обещаю: до того как закончится битва, я заставлю тебя почувствовать то же самое.

Его анакимский был безупречен. Если б не рост, то можно было даже подумать, что он из Хиндранна. Спокойно договорив свои слова, Белламус кивнул четырем анакимам, щелкнул языком, подав команду лошади, развернулся и не спеша поехал к валу, вскинув в знак прощания руку.

– Переговоры всегда заканчиваются вот так? – спросил Роупер.

Они возвращались к своим войскам, все еще собирающимся в пойме.

– Всегда, – подтвердил Кинортас. – Переговоры существуют не для того, чтобы договариваться. Они нужны для устрашения.

Уворен фыркнул.

– Это только твой отец, Роупер, относится к переговорам, как к способу устрашения, – заметил он. – Все остальные искренне считают, что так можно избежать битвы.

Уворен и Грей расхохотались.

– Они не собирались с нами договариваться, – сказал вдруг Роупер.

Кинортас бросил быстрый взгляд в его сторону:

– Почему так думаешь?

– То, как он делал свое предложение… Он же прекрасно знал, что для нас оно невыполнимо. Просто хотел спровоцировать на атаку.

Кинортас глубоко задумался:

– Возможно… Но в таком случае это было самонадеянно.

Роупер ничего не ответил. Выступить против Черных Легионов – разве само по себе не самонадеянно? Но для такой самоуверенности должны быть какие-то основания. И какой-то план… Роупер не знал, что на уме у сатрианцев. Возможно, они уверены в себе благодаря численности. Возможно, они просто самоуверенная раса. Роупер не знал, что думать, поэтому продолжил хранить молчание…

– …Держись рядом, – сказал Роуперу Кинортас. – Наблюдай за тем, что я делаю. Когда-нибудь ответственность за легионы ляжет на тебя.

Черные Легионы медленно наступали по залитой пойме. Правый фланг, при поддержке почти всей кавалерии, прикрывал Собственный Легион Рамнея – элитные солдаты Черной Страны, чей военный авторитет уступал только Священной Гвардии. Левое крыло замкнул Чернокаменный Легион – закаленные в битвах ветераны, известные своей свирепостью. Многие даже считали, что Черные Камни куда более эффективно взламывают вражеский строй, чем Легион Рамнея. Впрочем, большинство из этих «многих» сами служили в Чернокаменном.

Командующие легионами легаты выехали из строя и остановились впереди своих подразделений, представ перед воинами. Затем подняли руки, и к ним подъехало по паре легионеров. Легионеры облачили командиров в переливающиеся плащи, сшитые из светло-коричневых орлиных перьев, и застегнули на их плечах. Просторные плащи, покрывшие не только самих легатов, но и их лошадей, сверкнули искрами и замерцали, как только те опустили руки. Облаченные в эти священные одеяния, они проехали вдоль фронта каждый своего легиона, держа перед собой ветвь остролиста с закрепленным на конце глазом. Глаз, внимательно разглядывавший строй легионеров, оценивал их мужество в свете предстоящей битвы и сулил благословение достойнейшим.

Пустив коней рысью, Роупер и Кинортас выехали за атакующую линию. Целая толпа посыльных следовала за ними. Кинортас разослал их во всех направлениях с приказом легатам держаться стойко, не нарушать строя и смотреть в оба. Черный Лорд был таким невозмутимым, таким спокойным! Его абсолютная уверенность в себе и вера в легионы расходились от него, как круги по воде от его лошади. Роупер смотрел на отца, изо всех сил стараясь впитать в себя его силу и характер.

И даже когда они достигли тени вала, даже когда стрелы стали плюхаться вокруг них в воду и отскакивать от брони посыльных, Черный Лорд не проявлял ни тени беспокойства.

Сатрианцы, стоявшие на возвышении, монотонно скандировали. Мечи били о щиты, алебарды ударяли друг о друга, воины шумели и выкрикивали оскорбления. Для них анакимы были дьяволами. Демонами. Уродами, чудовищами и губителями.