Глава 14
Я сняла с себя одежду, превратившуюся за время заточения в кладовке в зачуханное тряпье, и с наслаждением опустилась в воду. Температура была как раз та, что нужно для моих затекших мышц. "Знает, ублюдок, что женщине нужно" -- против воли одобрила я старания блондина. "Значит и верзилам сможет угодить" -- пришла я затем к кровожадному выводу.
Лежа в ванной я вздыхала и всей душой верила, что вот-вот, еще секунда, и послышится шум борьбы, дверь откроется от удара ноги, и Егор на руках вынесет меня отсюда.
-- Время вышло! -- пролаял из-за двери Машков-младший, а я обреченно подумала, что шум все-таки послышался, но не тот, о котором я молила.
Вытащив пробку, я встала посреди ванны и принялась вытираться любезно предоставленным полотенцем. Все тело налилось свинцовой тяжестью и весило как будто тонны три, а руки еле шевелились, миллиметр за миллиметром вытирая влажную кожу.
-- Готова? -- еще раз бухнул в дверь блондин.
-- Еще минуту, -- ответила я на удивление хриплым голосом.
Не спеша я бросила полотенце на пол и, перешагнув через борт ванны, встала мокрыми ногами на пушистую материю. Вчерашнюю одежду надевать было слегка противно. "Ничего, совсем скоро будет уже все равно" -- грустно хмыкнула я. Мокрые волосы скручивать в пучок и как-то прятать лысину я не стала, а просто откинула потемневшие от воды пряди за спину.
Дверь открылась, и в проеме показалось предельно сосредоточенно лицо Машкова-младшего. Вот уж у кого на редкость мерзкая рожа!
-- Идем, -- кратко приказал он мне, а я поняла, что не в состоянии сделать и шага.
То же самое понял и блондин, потому как, вздохнув, сделал несколько резких шагов и оказался прямо напротив меня.
-- Давай без глупостей, -- предупредил он, дернул меня за локоть и поволок на выход.
Я плелась за ним, не особо беспокоясь о том, чтобы вовремя переставлять ноги, то и дело спотыкаясь и пропуская мимо ушей все красочные эпитеты, которыми бандит меня награждал. Со стороны я скорее походила на безвольную марионетку, которая не торопится исполнить то, что приказывает кукловод. В конце концов блондин устал меня буксировать и взвалил на плечо. Я болталась как мешок известно с чем и даже не делала попыток ему помешать. С удивлением я обнаружила, что с моего лица что-то мерно капает на джинсы блондина. Поднеся непослушную руку к глазам, я поняла, что тихо плачу. А руки оказывается сотрясает мелкая дрожь. Чтобы отрешиться от происходящего ужаса я прикрыла глаза и стала мысленно просить прощения у всех, кого смогла вспомнить.
Несколько мимолетных мгновений, и я опять прикована возле окна недалеко от "царскоподобной" кушетки и ее обитателя. Машков с одержимостью, равной по силе которой я в жизни не встречала, не моргая смотрит на меня. Я чувствую себя добычей сумасшедшего ученого, а в окне загорается как будто в насмешку над тем, что меня ожидает, кроваво-красный закат. Мои руки все также неимоверно трясутся, так что приходится зажать их между коленей. В животе все свернулось тугим узлом, заставляя согнуться чуть ли не пополам. Деликатесы, скормленные мне несколько часов назад, с невероятной силой просятся обратно, но я борюсь изо всех сил. Еще не хватало выблевать содержимое желудка себе на колени. Если б рядом стоял один из ублюдков, тогда пожалуйста...
-- Ну вот и все! -- торжественно произнес дедуля и взял со стола голубой пузырек, похожий на те, в которых парфюмеры хранят эфирные масла. Оглядев его и откупорив крышку, он принюхался к содержимому, блаженно закрыл глаза, будто оттуда на самом деле дивно пахло, и продолжил: -- Еще пара минут в запасе... Прекрасный вечер я выбрал, чтобы покинуть этот мир, не так ли? Никогда не был тем, кто покорно ждет, когда кто-то или что-то решит его судьбу. Всю жизнь выбирал свой путь сам, и, как видите, смог преуспеть и добиться успеха. Да, я многого достиг, но уходить мне отнюдь не жаль: мое дело будет жить в надежных руках сына, а дочь будет отомщена и душа ее наконец упокоится с миром...
Прямо на моих глазах разворачивался какой-то театр абсурда, на главную роль в котором я согласия не давала и вряд ли бы когда-нибудь дала. Блондин стоял по левую руку от отца и безмолвно разглядывал пол. Машков старший встрепенулся, выдохнул и одним движением опрокинул в себя содержимое пузырька.
-- Пора, -- кивнул он сыну и блаженно улыбаясь развалился на кушетке.
Машков-младший схватил стоявшую в углу канистру, на которую я поначалу не обратила внимания, и отвинтил крышку. В нос ударил резкий запах чего-то горючего. Блондин принялся методично поливать пространство вокруг меня. Когда он приблизился вплотную, я выпрямилась, схватила его свободной рукой за рубашку и прошептала:
-- Пожалуйста, не надо, -- я с мольбой уставилась в его глаза, призывая, пока еще не поздно, очнуться и передумать.
-- Заткнись, -- процедил он сквозь зубы и вырвался из моей хватки. Не удивлюсь, если бы в тот момент в моей руке остался клок ткани -- с такой силой я в него вцепилась.
Меня затрясло еще сильнее. Чтобы не заголосить как деревенская баба, пришлось кусать до крови собственный кулак. От металлического привкуса во рту меня замутило еще сильнее, и недавний ужин все-таки вышел на свободу. Благо я успела раздвинуть колени. Похоже последнее, что я запомню, будут брызги собственной рвоты на парадных туфлях. Ох, не зря сведущие люди в гостях у врагов не едят...
У соседнего окна раздался звук чиркающей спички, и блондин картинным жестом кинул ее аккурат на занавеску. А затем без слов покинул помещение, прикрыв за собой дверь. Дедуля к тому времени валялся уже без сознания, и я была единственная, кто смотрел, как занимается пламя, пожирая римские шторы, переходя на мебель, до которой было способно дотянуться, как чернеет наборный паркет, и как дым стелется под потолком.
Искусанный в мясо кулак уже не помогал, и я принялась орать во все горло и биться в наручнике, точно зверь, волею судьбы попавший в силки. Последним воспоминанием перед тем, как нырнуть в пустоту, стал странный шум за дверью.
Первым делом пришло понимание того, что я лежу. Глаза открываться категорически не желали, но я старалась вернуть над ними контроль. Спустя пару неудачных попыток я все-таки смогла приподнять веки, но добилась лишь того, что черный фон сменился мутно-белым. Пришлось вяло моргать до тех пор, пока сквозь вязкую пелену не начали проступать бесформенные пятна. Еще несколько минут ушло на то, чтобы окончательно проморгаться и осмотреться вокруг. Голова шевелиться не хотела, так что пришлось водить глазами по сторонам, жадно вбирая в себя детали окружающей обстановки. Итак, все, что я смогла охватить взглядом, это: белый потолок, светло-бежевые стены и занавешенное бирюзовой офисной занавеской пластиковое окно. Меня тут же передернуло: ненавижу занавески!
В этот самый момент сокрушительным потоком нахлынули воспоминания. Радовало одно -- на "мир иной" казенная обстановочка походила слабо, так что скорее всего находилась я в больнице. От осознания случившегося я невольно сглотнула и тут же чуть не лишилась сознания: боль в горле оказалась невыносимой. Правая рука шевелилась с трудом, поэтому ощупывать себя пришлось левой. Выглядела обычно ухоженная конечность жутковато: опухшая, вся в синяках и царапинах, местами даже заклеена белым хирургическим пластырем. Похоже именно эту руку я пихала в свой рот от отчаяния.
Так, голова вроде бы без повязок, но с какой-то пластмассовой хренью на весь нос и рот. "Кислород мне что ли подают?" Волосы на месте (по ощущениям -- и свои, и заимствованные), на теле ничего лишнего не обнаружила, ноги слава Богу шевелятся, на правом запястье повязка, из вены торчит катетер. Чуть ниже пояса из-под одеяла выглядывает полупрозрачная трубка.
