Министр кивнул.

— Получается, МагИнститут. Елизавета Николаевна, полагаю, вы свою миссию выполнили. В пятницу жду от вас или от вашего секретаря отчёт, — затем он обратился ко мне: — Нора, идёмте, введу вас в курс дела, так сказать.

Повернувшись к Елизавете, я попрощалась:

— До свидания!

Директриса, казалось, почувствовала облегчение. Не нравится мне она. Первое впечатление оказалось обманчивым. Если они с мамой и были когда-то подругами, то, возможно, между ними произошло что-то такое, после чего их связь разорвалась.

Я только сейчас поняла: слишком уж фальшивой была радость Елизаветы от встречи с моей матерью. Фальшивая радость, фальшивые улыбки, даже блеск в глазах — и тот был фальшивым! И ведь совершенно не факт, что за красивым фасадом её внешности может скрываться красота внутреннего содержимого. Впрочем, я могу и ошибаться.

Глава 2

Первое сентября

Россонтия, МагИнститут

Покинув отель, я остановилась перед министерской повозкой и глубоко вздохнула полной грудью. Осень в Этенбурге пахнет для меня грибным дождём и — едва уловимо — облепихой.

Вообще, осень приблизилась незаметно, пришла в город мягкой поступью, точно вересковая кошка, и Этенбург — ранее мрачный и серый — преобразился, окислился яркими красками. Деревья окрасились в золотой и рубиновый оттенки — такие насыщенные, бросающиеся в глаза огненными кострами верхушек. Солнце из облачных чертог выглядывает всё чаще, уже не опаляя теплом, как это бывает только летом, но ещё нежно и ласково согревая, чего не бывает колючей зимой.

Прошло уже две недели и один день с тех пор, как я оказалась в Россонтии, и постепенно, несмотря на обстоятельства, я решила смириться со своим положением, хоть и утратила самое, на мой взгляд, важное для каждого человека — свободу.

В Россонтии, как я поняла, непросто чувствовать себя свободной, когда ты иномирянка, владеющая магией: весьма ценный расходный материал в будущем, в перспективах — дешёвая рабочая сила, так сказать!

За всё время моего здесь пребывания, куда бы я ни пошла, стоило только сделать шаг, как по пятам неуклонно следовал конвой, будь то экскурсия по столице или передвижения внутри отеля за пределами выделенного номера. Правила, впрочем, распространялись не только на меня, но и на остальных моих сокурсников-иномирян.

Я, как (уверена) и остальные, чувствовала себя так, словно каждый из нас совершил как минимум ограбление века, а как максимум — убийство царствующего короля, например! Ни того, ни другого мы, конечно, не сделали, но иногда, поверьте, так хотелось кого-нибудь хорошенько пристукнуть, выпустить пар.

Оглянувшись на, как вы уже поняли, строго охраняемый отель при министерстве, я почувствовала некое облечение от того, что покидаю это место, надеюсь, навсегда. И пока остальные попаданцы, с которыми мне предстояло совместное обучение, совершали моментальный переход в МагИнститут через зеркало, я погрузилась в бричку, и повозка тронулась с места.

Весь путь, как меня заверили, займёт не более пятнадцати минут: институт располагался неподалёку от центра столицы, являясь такой же достопримечательностью и гордостью россонтийцев, как и королевский дворец. Вещи, которыми я уже успела обзавестись, телепортируют из министерства прямиком в комнату, заселение в которую мне ещё только предстояло.

Программа адаптации попаданцев включала в себя три этапа, одним из которых было консультирование и тестирование. Именно на этом этапе выяснилось, что у меня нестабильный дар, а потому министр предпочёл не рисковать, ведь упускать потенциально сильного мага такого вида никто не хотел, и решил отправить меня до института на повозке.

Дело в том, что, оказавшись внутри зеркала-портала, я неосознанно или, как они считали, вполне себе осознанно могла изменить направление пути и телепортироваться куда-либо, что происходило со мной уже ранее, когда я впервые переместилась в Россонтию из дома.

Они ведь не знали, что я, так или иначе, всё равно бы вернулась, потому что такова особенность моей крови: она уничтожает своего носителя, который находится за пределами Россонтии.

Лихорадки, из-за которых я мучилась, мама назвала особенностью рода, однако она также упомянула, что в каждом поколении лишь один или одна способны унаследовать данный, скажем так, недуг, да и то вероятность настолько ничтожна, что «особенность» рода не давала о себе знать вот уже несколько столетий.

Короче, мне, как и всегда, очень «повезло»!

Особенно мне «повезло» с кучером!

Я бросила раздосадованный взгляд в его сторону.

Весь путь он покуривал дурно пахнущий табак, выпуская дымчатые кольца в воздух, чем вызвал как моё недовольство, так и недовольство лошадей, которое сопровождалось фырканьем последних. Говорить ему что-либо было бы неделикатно и невежливо с моей стороны, поэтому я лишь промолчала, про себя же надеясь, что волосы и платье не пропахнут сигаретным дымом.

Высокие кованые ограждения из металла чёрного цвета я увидела ещё издалека. Перед воротами стояла небольшая сторожевая будка, в которой сидел привратник.

Повозка остановилась неподалёку от ворот.

— Прибыли, сударыня, — прокашлявшись, каркающим голосом сообщил ямщик.

Я спрыгнула на землю.

От прыжка в ногах поднялась пыль и испачкала нижние, светло-розового цвета юбки, выглядывавшие из-под подола. На мне было надето простенькое розовато-коричневое платье, которое, если быть точней, имело оттенок песчаной розы. Довольно-таки скромное, с длинными рукавами, тёплое, но хорошо пропускающее воздух, оно было куплено за деньги министерства в одном из столичных ателье.

Министерская же бричка, как только я сошла на землю, умчалась прочь.

Здание, обучаться в котором мне предстояло не менее пяти лет, было построено из серовато-коричневого камня и разделено на корпуса. Витражные окна, высоченные башни, пронзающие своими пиками и шпилями небосвод. МагИнститут не менее величественное строение, чем императорский дворец, но такое же загадочное и мрачное, как сам Этенбург.

За воротами я приглядела парк с деревянными скамейками и уходящей вдаль витиеватой дорожкой. Распростёрся и аккуратно стриженый зелёный газон, который вел в сад с беседками, к высокому лабиринту из кустарников и к овальному озеру, на поверхности которого плавали кувшинки белых водяных лилий, а у берега его росли камыши.

Преисполненная оптимизмом, что вообще странно в моей-то ситуации, я приблизилась к сторожевой будке и услышала грубое:

— Имя?!

— Чьё? — недопоняла я.

— Ваше! — прорычал привратник.

— Нора Волженская, — представилась.

Мужичок преклонных лет заглянул в свой лист, затем посмотрел на мои руки, сжимающие конверт из плотной, чуть шероховатой на ощупь бумаги, в котором, как мне было известно, находились документы с моими данными и письмо, адресованное ректору. Конверт надлежало передать лично главе МагИнститута в руки.

— Есть такая, — проворчал он и нахмурил свои кустистые брови. — Проходи!

Ворота распахнулись передо мной, пропуская внутрь. Я шагнула и остановилась, ожидая дальнейших инструкций. Быть может, меня вежливо проводят до ректора или хотя бы укажут путь до его кабинета.

Но нет…

— Вход в здание сама отыщешь, чай не слепошарая! — пробурчал старый пень.

Открыла рот от возмущения. Но потом захлопнула его. И, развернувшись, гордо удалилась.

Я шла, ступая неспешной походкой по широкой дороге, ведущей к главному входу в МагИнститут. Справа от меня, как упоминалось выше, дорога ответвлялась и вела в парк, слева — в сад с его беседками и лабиринтом.

Ведомая любопытством, свернула на газон и прошла к лабиринту. Того, что находилось за передним фасадом здания, я видеть не могла. Но там, могу предположить, расположен задний двор, к которому также есть выход.

Не решаясь заходить в лабиринт, я бы, несомненно, отправилась прямиком в институт, если бы не услышала смешки и издевательское: