Взгляд мужчины с моего лица переместился на мою оголённую грудь, и он стал маленькими шажками приближаться ко мне. От неловкости захотелось прикрыться, и я опустила взгляд.

" Вот засада! Я попалась!" – подумалось мне. Мой амулет Сокрытия бесстыдно сверкал в ложбинке между грудей, и Чёрный Герцог явно его заметил.

– Что это у тебя на шее? Быстро отвечай мне!

Я молчала. Если скажу правду – будет плохо, совру – ещё хуже! Герцог схватил пальцами цепочку и рывком сорвал с меня амулет. Я опять вскрикнула от боли. Мужчина втянул ноздрями воздух. Его чёрные глаза потемнели ещё больше.

– Ириена, что в моём поместье среди прислуги делает лорка?

– Я не… – начала оправдываться я, понимая, в какую жуткую ситуацию я могу попасть.

– Мой господин, Демиус Трикотт поклялся, что девушка порядочная, она вдова вашего солдата…

– Понятно теперь, это проделки интригана Демиуса, послал мне шпионку прямо в дом! Выселить её в комнаты, соответствующие её статусу! Чтобы ноги в поместье не было!  Её ублюдка в приют!

Я вскочила с кровати:

– И кого вы называете ублюдком, господин Чёрный Герцог! Мой сын – законно рожденный! Я имею свидетельство о рождении! Попробуйте только забрать, загрызу!

Герцог обернулся и странно посмотрел на меня, его губы почему-то дёрнулись в подобии улыбки, а Ириена испуганно таращилась на меня, моргая своими огромными глазами:

– Да… как… ты… смеешь, шваль подзаборная, так называть господина Картера! Господин, прикажите всыпать плетей!

– Десять плетей, переезд в казармы, а сына, пожалуй, оставьте с ней! – улыбка исчезла с лица герцога так же неожиданно, как и появилась.

Стоявший за спиной хозяина мужчина наконец-то объявился в комнате. Он был огромного роста с жутким шрамом через всё лицо, надорванной губой, из-за которой казалось, что он улыбается, но улыбка выходила жуткой.

– Дай руки, лорка!

Я протянула ему руки, глядя в глаза. Он связал их веревкой, которая была у него тут же на поясе.

– Я не лорка! Я – Эллирея Вакур!

– Замолчи, лорка, и радуйся, что у хозяина сегодня хорошее настроение, и ты получишь всего десять плетей, а не пятьдесят, что полагается за оскорбление сиятельства, – тихо говорил мне на ухо этот мужик. Иди давай! – он подтолкнул меня в спину, и я в одной рубашке и босиком вышла во двор поместья, где собралось, казалось огромное множество людей.

Мы остановились в самом центре перед главным входом, оборотни жадно рассматривали меня и также жадно принюхивались. В толпе я увидела Горда, который делал мне какие-то знаки, но от холода я стала плохо соображать, на меня от всего происходящего накатила апатия. Двое мужчин вынесли широкую лавку и поставили её рядом со мной. Тот здоровяк – оборотень толкнул меня на неё, заставив лечь на живот. Раздался треск, и моя спина и ягодицы оголились. В толпе я услышала:

– Сладко пахнет, лорка, она моя…

– Нет, Ригус, обойдёшься, первым буду я, я её давно приметил, только по запаху не мог понять, что она – лорка!

Мне казалось, что я схожу с ума от ожидания своего наказания и этих мерзких слов, что вызывали в моей душе желание заткнуть им всем глотки самым простым способом – убить!

Первый удар зажёг на моей спине пожар, второй разжёг пламя, третий и четвёртый слились в один, а после пятого моё сознание отказало мне, и я уплыла в блаженное небытиё.

Я очнулась от того, что кто-то попытался залить мне в рот мерзкую на вкус гадость, и я вырвала её обратно.

– Нужно выпить, Эль. Это доктор принёс! У тебя жар, молоко перегорает, поэтому надо пить зелье!

– Не… могу… – выдавила я из себя, с трудом открыв глаза, перед которыми всё плыло и качалось. Я видела лицо Горда с большой кружкой с зельем, которое он уговаривал меня выпить.

– Соберись, девочка, твой сыночек без тебя скучает, плачет, нянька его, малолетняя егоза, не может без тебя уложить спать!

– Где.. он…

– Он в соседней комнате, с той маленькой оборотницей, играют. Я нашёл для Ллойда кормилицу и заплатил ей. А твоё молоко почти перегорело…

– Сколько…

Горд понял меня:

– Уже три дня прошло…

– Моя спина…

– Почти всё зажило…

– Лорка… я не… лорка…

– Нет, милая. Я сходил к герцогу и рассказал ему о тебе. Пока ты поживёшь с сыном у меня. На улицу выходить я тебе не советую, скоро полнолуние, у волков гон. Но одна радость – и работать тебе пока не придётся, а то ты себя довела!

– Уехать… уехать надо.... амулет… запах…

– А вот это пока не разрешено.

– Кем…

– Господин Юлиус Картер запретил тебе покидать поместье и эту комнату. Почему, я тебе не скажу, Эль. Давай пока подождём, может, что-то проясниться!

Я не верила в хороший исход моего дальнейшего пребывания в поместье Чёрного Герцога, и как оказалось, я была права!

– Что там было, Горд, ну, после? – я сидела на кровати, опираясь на подушки, и играла с ползающим по мне сыном.

– Солдаты сиятельства были потрясены твоей стойкостью, ты не издала ни звука, Эль! Даже когда я поднимал тебя со скамьи и нёс к себе, ты не надолго открыла глаза, и многие услышали твои слова. " Где мой сын?" – спросила ты, оборотни были под впечатлением!

– Да-а-а, хорошее развлечение им за мой счёт устроил Чёрный Герцог!

– Не называй его больше так, Эль, он ненавидит это прозвище!

– Меня поэтому высекли?

– Ну-у-у, нет…

– А за что тогда? – я иронично посмотрела на лейтенанта, – что ещё я натворила ТАКОГО, что меня стоило бы наказать таким жестоким образом?

– Ты обманула всех своим амулетом, скрыла запах. В Вольвгандте за это наказание – тюрьма, но тебя только высекли…

– Гад! Какой же гад!

– Ты про кого это, Эль?

– Да про одного засранца, который втравил меня в это, и ведь же не отстанет!

– Я его знаю?

– Горд, пока я для него не сделаю кое-что, я не могу ничего говорить! Просто поверь! Как только можно будет всё рассказать, ты узнаешь первым!

– Хорошо, Эль. Я сейчас схожу за едой, а вы не скучайте без меня!

Я взяла Ллойда на руки и стала напевать старинную эльвинскую песню, которую пела мне моя мама. Я перевела её на ританийский, и теперь мой сын стал единственным слушателем моего стихотворного и певческого таланта. Голос у меня не был таким нежным, как у моей мамы, но эльвинская кровь давала мне преимущества: петь я умела и любила!

Справа – лес, а слева – поле,

Впереди – дорога!

Ты иди по ней смелее!

И печаль – тревога

Не заденет твоё сердце,

Не затронет горе.

Ты иди по ней смелее

И вернёшься вскоре!

Так я напевала, пока не услышала под дверью скрип половиц, как-будто кто-то стоит и слушает! Я вскочила с кровати и резко распахнула дверь: за ней стоял сам хозяин поместья и как-то странно глядел на меня, а потом молча развернулся и ушёл. Я закрыла дверь и поняла, что опять этот мужик видел меня в одной рубашке.

" Надеюсь, за совращение господина я не получу плетей?" – усмехнулась я и прилегла на кровать, уснула, пока не услышала, как пришёл Горд, и его тихий разговор с кем-то за дверью.

– Кто там? – спросила я.

– Никто, спи, – сказал лейтенант и устроился на маленькой походной кровати, на которой ему приходилось спать с моим переселением к нему в комнату.

Утро следующего дня встретило меня мрачным лицом Горда. Он, почему-то, собирал мои вещи в большую сумку.

– Что случилось, Горд? Хозяин отпустил меня? Я смогу уехать?

– Нет, Эль, нет, – мужчина явно не хотел разговаривать со мной, но меня это встревожило.

– Что происходит, лейтенант Горд? – я почти кричала, – не смей пугать меня!

Ллойд, услышав мой голос, проснулся и заплакал. Горд отвлёкся от сбора моих вещей и взял со стола молоко, чтобы покормить младенца. На меня он даже не смотрел.