– Скоро поднимусь, – окликнул меня Фосс.

Ответить я не удосужился, мне и на него было глубоко наплевать.

– Ваш номер, сударь, – сказала служанка, отперла замок и протянула мне ключи. – Общий зал и две комнаты. Одну займете вы, другую ваш компаньон.

– Спасибо.

– Желаете чего-нибудь горячего?

Хотелось спать, но и перекусить я тоже был не прочь.

– Да, пожалуйста, в номер.

– Если позволите, через десять минут.

Когда Маргарет исчезла, я двинулся в спальню. Широкую кровать уже разостлали. Не помню, как скинул с себя промокшую одежду и, нырнув под одеяло, оказался в объятиях сна.

Открыл глаза. Утро, которого могло не быть! А я – живой… Живой, не изувеченный королевским правосудием и свободный. Чудо наяву! Я лежал и тихо наслаждался одной-единственной мыслью. Жив!

Секундная стрелка настенных часов отмеряла круг за кругом. Меня постепенно охватывали тягостные раздумья. Я цел, а парни будут кормить червей.

Напротив висело Распятие. Поднявшись, я завернулся в простыню и встал перед ним на колени. Молитва получилась сумбурной, но я помянул каждого из казненных вчера, прося Бога Отца и Бога Сына принять их грешные души. Нет, молитва не искупит мою вину перед товарищами, потому окончательно я прощусь с ними, лишь отомстив. Но, закончив молитву, я ощутил странное облегчение. Удивительно, ведь я совсем не набожен.

Отступив на два шага, развернулся, оставив тяжелые воспоминания у Распятия. Дино, Чекко, Гюг, Булез и Лоис – не первые, кто был рядом и кого уже нет. Некоторые смерти отомщены… Жаль, что далеко не все, но, клянусь, команда моего корабля не окажется забытой. Какой именно будет месть? Я не знал. Сейчас я думал только о смерти Дамана и Деспилье. Я не убийца, а вор, но только одно может поставить точку в этой истории.

Дальнейшие планы пока не строил, сейчас нужно лечь на дно и восстановить силы, а отмщение свершится потом, и до тех пор я буду гнать воспоминания о погибшей команде. Потому что те, кто рядом, иногда погибают, но, если сам ускользнул от Костлявой Джейн, ты должен жить. Жить, а не убиваться. Так всегда говаривал Старик, и именно это он повторил, умирая на моих руках.

Часы показывали четверть второго.

– Фосс, – негромко позвал я, светя голым торсом в общем зале номера.

Во второй комнате было пусто, а идеально заправленная кровать не могла дать ответ, ночевал ли здесь кто-то вообще. Я вернулся в зал и еще раз оглянулся.

Как же так!

У широкого окна на стуле висела новая одежда. Не скажу почему, но я ни на мгновение не усомнился в том, что роскошный наряд, стоивший, на взгляд, больше, чем хороший домик в провинциальном захолустье, предназначался именно мне. К сожалению.

Высокие сапоги из редкой нынче красной кожи с серебряными пряжками; штаны с модным в придворных салонах лоском; тонкая кружевная рубашка, вышитая старогвендарским узором; ярко-зеленый камзол с золотыми пуговицами и широкополая шляпа с перьями королевского фоариу могли бы вызвать восторг у сынков ревентольских богачей, но не у вора. Никогда не чурался дорогих костюмов, однако не таких пестрых, как перья у попугая на насесте. Я обреченно вздохнул, надеть-то придется.

Только сначала умыться!

Ванна, к моему восторгу, оказалась полна еще не остывшей воды. Я медленно погрузился в нее, чувствуя кожей, как смываются пот и тюремная грязь.

– Недурно, – признался себе.

Шпага с каменьями на эфесе являлась отнюдь не безвкусной игрушкой. Настоящее оружие, сделанное для того, чтобы убивать, а не для фокусов в руке франта, разбазаривающего отцовское наследство. Меня опять понесло…

Взглянув в зеркало и покачав головой, я пристегнул клинок к поясу. В животе давно настойчиво урчало. Повинуясь чувству голода, покинул номер и направился на поиски хозяина таверны. Длинный коридор был пуст. В противоположной стороне от полукруглого окна начиналась лестница, снизу раздавались слабые голоса.

– Владыка!

Вздрогнув от неожиданности, я повернулся. Слева от неприметной распахнутой двери, согнувшись и закрыв лицо руками, стояла женщина. Эльфийка!

Никогда не видел перворожденных, слишком мало осталось их в этом мире, но ошибиться было нельзя. В домотканом крестьянском платье из простой шерсти, со спутанными волосами… однако это была эльфийка, и как будто без ошейника. Почти всюду на Большом Орноре эльфам запрещено появляться без ошейника раба. В Арнии тоже.

– Владыка, – горячо зашептала она, не отрывая ладоней от лица, – Олари-Гвендар пал, Сапфировый Берег утонул в крови, а четырем псам этого мало. Их армии у наших границ. Владыка! Что будет с нашими Лесами?

Истеричные интонации, которые зазвучали в голосе эльфийки, с первых слов заставили подумать о помешательстве перворожденной. Я отступил на шаг. Сумасшедшие всегда вызывали у меня брезгливость.

– Мадам… – проронил я. Кажется, она приняла меня за кого-то другого.

– Кровь! Кровь и смерть! Деревья горят. – Эльфийка замолкла и вдруг вскрикнула: – Смотри! Смотри, что они сделали с моими глазами!

Я непроизвольно вздрогнул. Зрелище не для слабонервных, вместо глаз – зажившие рубцы, а некогда прекрасное лицо изрезано шрамами. Эльфийка спрятала обезображенный лик и упала на колени, тихо плача и скуля.

Однажды Бог Отец, а может сам дьявол, явил алхимикам гномов секрет пороха. Те, посчитав новый порошок пустой забавой для фейерверков, продали секрет его изготовления людям. На свое горе. Очень скоро у людских армий появились бомбарды, а за ними и аркебузы. Магия древних рас оказалась бессильной против нового оружия.

Первыми истребили и загнали в резервации орков Большого Орнора – самого обширного материка Орнора. Затем союз четырех возвысившихся людских королевств – Арнии, Леканта, Арнидока и Герии – разбил гномов Седых, Бурых и Железных гор. Еще семь лет понадобилось четырем королям, прозванным за алчность и жестокость четырьмя псами, чтобы поделить между собой Закатный Орнор и Дальний Орнор, западные и восточные материки. А затем настал черед перворожденных, которые дорого заплатили за свое прошлое.

Боги людей – Отец и Сын, – как род человеческий, как тысячи тысяч родителей и их чад, единое на земле и единое же на небе, долго не признавались нелюдями за настоящих богов. До тех пор, пока людям и иным расам не стало слишком тесно в Орноре в первый раз. Давно это было, упоминия о тех событиях сохранились лишь в священных текстах.

Началась война людей и нелюдей, она захлестнула весь мир. Боги всех смертных рас облекли себя плотью и сражались на поле брани наравне со своими детьми. Тогда эльфы, гномы и орки на своей шкуре познали силу Бога Отца и Бога Сына. Великих, но не всемогущих в людской плоти. Бог Сын был пленен, его смертная оболочка умерщвлена. Жестокой казнью – распятием. Он первым из богов, что сражались средь смертных, вновь вознесся на небеса.

Когда настало время четырех псов, эльфам конечно же припомнили распятие Бога Сына, а также все остальное: что было и чего не могло быть, но стало правдой в устах Вселенской инквизиции. Начались войны Святого Отмщения!

В Первую эльфийскую войну разрушили Олари-Гвендар и Сапфировый Берег, царства эльфов на большом южном архипелаге и лежащем за островами материке – Зеленом Орноре. Во Вторую эльфийскую войну уже горели леса перворожденных Гвендара, самого крупного из королевств эльфов, которое простиралось на севере Большого Орнора. Жестокость, с которой уничтожалась раса бессмертных, не знала границ. Когда от эльфов осталась лишь горстка, их Владыка и лучшие маги наложили на свои земли чудовищное проклятие. Леса эльфов превратились в ад, ужас поселился средь сумрака и теней в обезображенных дьявольским колдовством рощах. Твари, которых, казалось, изрыгнула преисподняя, нападали на солдат и днем и ночью. Страх гнал смертных прочь, а на карте материка появилось огромное черное пятно. Темное Запустение, окруженное Сумеречьем, как нарекли пограничные с ним земли. Скоро Темное Запустение стали называть проще – Запустение.