"Ну же!" -- подтолкнул я себя...
Отправляясь туда, вряд ли я подчинялся какому-либо конкретному плану, скорее, все произошло спонтанно. Фонаря не оказалось под рукой, и мне пришлось довольствоваться слабым светом с улицы. По-видимому, я оказался в кабинете Томашевского, то есть там, где, как писала утренняя пресса, нашли обезображенный до неузнаваемости труп. На какие-то секунды мною даже овладели сомнения: "Что это? Ловушка, случайность или чья-то беспечность?" Разглядел тяжеловесный письменный стол, на нем -- лампу. Опустил светонепроницаемые шторы и включил свет.
Это был кабинет и лаборатория одновременно. Помещение занимало по меньшей мере тридцать квадратных метров: помимо стола здесь находились два открытых стальных шкафа, стеллажи, заставленные пробирками, колбами, холодильники, барокамеры и многое другое, о предназначении чего оставалось только догадываться. Я взял из шкафа стопку журналов документации и внимательнейшим образом, страница за страницей, обратился к мыслям Томашевского. Наверное, с моей стороны наивно было полагать, что полиция окажется менее дотошной, нежели Морис Де Санс. Но словно кто-то подсказывал мне -- нашли они далеко не все. Очень скоро я получил тому подтверждение.
Когда я уже отчаялся что-либо найти, в коридоре послышались торопливые шаги. Я бросился к лампе, потушил свет и едва успел спрятаться за шторами.
Открылась дверь. Метнулся по занавескам красный тонкий луч. Кто-то уверенно пересек комнату, остановился у окна. Я услышал тихий щелчок, а затем те же шаги, но теперь удаляющиеся ...
"Кто это? Хорошо ли он знает дом? Наверное. Но кто это? И как он попал сюда?" -- задавался я вопросами.
Самое время было обернуться, посмотреть вниз. Один из полицейских, опустившись на порог, прислонился к дверям, другой -- завалился набок тут же, на ступеньках; они, казалось, уснули... Из особняка вышел мужчина с кейсом в руках, в широком плаще, простоволосый; в крайней спешке направился к мосту, откуда пришел и я.
Все тот же путь: окно, карниз, дерево...я даже успел бегло осмотреть полицейских. Слава Богу, они были живы. Думаю, причиной их сна был нервно-паралитический газ. Затем я бросился вдогонку за неизвестным.
Впервые мне приходилось за кем-то следить, но почему-то я не сомневался в том, что делаю это вполне сносно. Впрочем, он оглянулся лишь однажды (и опять я не сумел разглядеть его лица), когда садился в свой "роллс-ройс", припаркованный, как выяснилось, всего в ста метрах от моей машины -- в тот момент меня выручил покинутый всеми автофургон, я успел за ним спрятаться. "Роллс-ройс" рванулся с места, будто застоявшийся в стойле жеребец, столь стремительно промчавшись мимо, что я едва не потерял его из виду, прежде чем сам сел за руль. Только интенсивное движение в районе площади Дефанс вынудило неизвестного сбавить скорость, какое-то время ползти в медленно растекающемся потоке машин, растеряв таким образом все свое преимущество.
Я вел его, наверное, с полчаса, не меньше. В стороне остались Кубервуа, Нантер. Затем он свернул на юго-запад. Но за Рюэй, у поворота на Роканкур, когда Париж пригородами своими, все более и более растворяясь в полях, уже дышал легко и свободно, -- неизвестный, воспользовавшись пустынной трассой, оторвался от меня без особых усилий.
В те минуты я подумал, что пора расслабиться и спокойно добираться домой, в Сен-Клу, скорее по инерции продолжая двигаться все в том же направлении, рассчитывая возвращаться через лес Марли. Однако я проехал дальше, наверное, азарт не оставлял меня, углубился в лес Сен-Жермен и уже твердо решил повернуть назад, как увидел на встречной полосе брошенный на произвол судьбы "мерседес". Проводил его долгим взглядом... И бешено дал по тормозам... Машину швырнуло на передние колеса, но она пронеслась еще метров двадцать, прежде чем встала, чуть развернувшись боком. Я же едва не вышиб головой лобовое стекло. Не обращая внимания на кровь, от которой тотчас слиплись волосы, я выскочил из автомобиля и побежал назад. У обочины, совсем недалеко от "мерседеса", стоял изрешеченный пулями "роллс-ройс": боковые стекла, осыпавшиеся мелкой дробью частью на бетон, частью в салон, и вздыбленный капот -- жалкое зрелище...
Салон был пуст... Лес! Только лес мог спасти его! Я недолго раздумывал.
Безоблачное небо и огромная луна -- согласитесь, неплохое подспорье в поисках наугад: на открытых участках видно, словно днем, а шаг в сторону, в тень, -- и тонешь в ночи; впрочем, небезопасное занятие. Прислушиваясь к каждому шороху, я решительно продвигался в глубь леса, пока не вышел на опушку. Передо мною возникло нечто среднее между заросшим прудом и еще несостоявшимся болотом. Однако не успел я решить, куда повернуть теперь, как справа послышался нечаянный всплеск.
Почти бесшумно я подкрался ближе. Болотом двигались двое мужчин. Опасаясь выдать себя, идти следом я не решился; осмотревшись, пробрался через кусты, какое-то нагромождение деревьев, все более удаляясь от берега, наконец стремглав бросился вокруг пруда и почти оббежал его, когда услышал хлопки выстрелов... Мог ли я догадываться, что сценарием в разыгравшейся драме мне уготована главная роль...
Итак, представьте себе мизансцену: покосившийся сарай, у стен его лицом вниз лежит мой неизвестный, а трое человек чуть поодаль "делят добычу". Один из них роется в кейсе, помогая ему, второй светит фонарем, третий настороженно посматривает вокруг.
Все дальнейшее происходило, словно в замедленной съемке...
Из-за сарая вышла Элизабет! В руках она сжимала пистолет, на вытянутых руках; она и подняла его, трижды спустив курок...
Упали двое. Третий, с кейсом, прыгнул на землю, перекатился, выхватывая оружие... Опережая выстрел, ломая ветки кустарника, я метнулся из укрытия к своей жене -- и тем отвлек его на себя: пуля просвистела совсем рядом, коснувшись волос, оцарапав ухо. До Элизабет было метров десять. Она стояла, не опуская пистолета, будто окаменев... Я несся, не чуя под собой ног, словно по раскаленным углям, и все равно мне показалось, что бежал я целую вечность: не слыша выстрелов, в полной мере не осознавая действительности, я видел только свою жену, холодея от ужаса, когда смерть вырастала за ней, ожидая повеления свыше...Не иначе рок помешал убить нас обоих. Лишь повалив Элизабет на землю, я почувствовал обжигающую боль в левом боку.
