По мою правую руку зазвонил телефон. Я поднял трубку и услышал скрипучий, как не-смазанное колесо, голос:

– Але, это кто?

– Майор Стрельцов.

– Это начальник Арнольда Крюкова?

– Да.

– Я Турусова Анна Леонидовна. Мне сказали, что начальник отдела Романов не давал разрешения убивать Ольгу. А Крюков все равно убил. Без разрешения! А это ведь превышение власти.

– Да что вы?

– Именно.

– Разберемся, – пообещал я.

– Когда?

– Вот сейчас и начнем…

Я бросил трубку и кинул Арнольду:

– Бабка Турусова звонила. Говорит, Романов не разрешал тебе убивать Ольгу.

– Ну не разрешал, – кивнул Арнольд. – Но очень хотелось.

Бабка Турусова – стукачка с еще энкавэдэшным стажем. Всю жизнь на всех стучала, требовала принять меры, вынюхивала и дотянула таким образом до семидесяти трех годков. Ее внучка Ольга – наркоманка конченая – тоже пошла по стопам предков и исправно барабанила Арнольду на своих товарищей по игле. Потом стала прикрываться оперативником перед наркоманской швалью в своих неблаговидных делишках – мол, у меня менты подвязаны, всех по кочкам размотаю. А бабка Турусова постоянно названивала Арнольду и требовала:

– Сделай что-то с Ольгой, чтобы не кололась. Уговори ее.

Пожелание благое, но, мягко говоря, нереальное. Не рожден еще оратор, который уговорит наркомана не колоться. А Ольга чем дальше, тем больше отлетала в иные реалии. Однажды она сожрала сто таблеток димедрола и едва не улетела насовсем. Потом все-таки померла, просидев из своих тридцати годков десяток на нар-котиках – еще долго протянула.

Перед этим Арнольд с Асеевым вдвоем взяли притон, где было шестнадцать отмороженных наркошей. Один из них, приятель Ольги, затаил на Арнольда злобу и, как только додумался, нашептал старухе Турусовой:

– Это Арнольд в притоне твою внучку порчеными наркотиками обкормил. Убил ее.

С того времени бабка разослала двадцать заявлений и штук тридцать жалоб в ФСБ, прокуратуру, МВД и Комитет по правам человека о зверствах старшего оперуполномоченного Арнольда Крюкова. И она все писала и писала, обивала пороги и останавливаться не собиралась. Образованная, на психичку не похожа, на груди какие-то медали – типа «За трудовую доблесть» и «За взятие Москвы», первое впечатление она производила вполне пристойное. И по такому маразму приходилось отписываться и ФСБ, и прокуратуре, и, естественно, нам.

Опять звонок:

– Вам звонит представитель матерей с Элеваторного проезда, – послышался строгий голос.

– А с вами говорит представитель оперативников с улицы Папанина, – поддакнул я.

– Поищите лучший объект для иронии. Мы, матери, возмущены тем, что наших детей травит наркотиками гражданка из шестнадцатого дома. Они к ней в очередь выстраиваются. И гибнут… Где милиция?

– Да, а где?

– Из отделения приезжали, забрали ее. И выпустили. Она говорила – за две тысячи долларов.

Что ж, такое возможно. Ментов продажных и без тормозов на территории немерено.

– Прямо на улице и торгует? – спросил я.

– Да.

– Как представитель матерей – какую-нибудь квартиру для наблюдения подыщите. Мы ее «хлопнем»…

– Убьете? – ужасается дама.

Тьфу, с этим нашим жаргоном.

– Да нет, просто арестуем, – успокоил я представительницу матерей.

– Квартиру, да? – Ее энтузиазм тает. – Мы подумаем. До свидания.

– И не затягивайте, – прошу я.

Девять против десяти, что ее больше не услышу. Таких вот общественных прокуроров, что-то от нас строго требующих, гораздо больше, чем помощников. А оперов вообще – раз-два, и обчелся. И на каждого – по дивизии барыг. За всеми не угонишься…

Не успел положить трубку, снова звонок. Мой телефон – контактный. Названивают все кому не лень.

– Приезжайте, у меня сын обкололся наркотиками и бегает за нами с топором! – слышится истошный женский визг.

– Так звоните в патруль быстрее! – не выдерживаю я.

Наркоман обкололся, обкурился, упал мордой вниз – и все звонят нам.

Очередной звонок.

– Терентий, ты? – услышал я знакомый голос.

– Нет, не я… Ты куда пропал, чудик?

– Бегал, высунув язык.

– Встречаемся?

– Да. Есть новости по главной проблеме.

– Где встреча?

– Через часик на третьей точке. Годится?

– Давай минут через сорок, – сказал я.

– Хорошо.

Я положил трубку. Посмотрел на часы.

Галдеж в кабинете продолжался. Арнольд рассказывал очередную байку. Опять зазвонил телефон – утром все как с цепи сорвались.

– Князь, возьми, – кивнул я. – Меня нет. Я уехал.

– Куда? – спросил Асеев.

– На встречу.

Встреча с лицом, конфиденциально сотрудничающим с органами внутренних дел на возмездной контрактной основе, – так называется агент по-научному.

Контрактная возмездная основа. Те копейки, которые мы им платим, могут заинтересовать только обнищавшего пенсионера, которому пенсию не платят уже полгода. У Волоха же новый «БМВ», недавно квартиру трехкомнатную купил, так что ему мои подачки оскорбительны. Дружба наша основана на другом. На том, что я, еще когда был старшим опером в убойном отделе, жизнь ему спас. И живет он, пока мы не распространяем сведения конфиденциального характера. Он это знает. И глядя в его честные глаза, я иногда думаю: а не разорится ли он на дешевенького киллера и не решит ли проблему модным в коммерческих кругах методом – уничтожением кредитора. Но нет. Не посмеет… Мы же друзья. И друг другу должны помогать. Боремся вместе с гидрой преступности. Только он еще борется за личное благосостояние, а я – все больше за общественные устои…

С источниками лучше встречаться подальше от людных мест. Меньше глаз и ушей, меньше вопросов. Хотя некоторые, подобно Року, и прописываются прямо у нас в кабинетах, становясь частью интерьера, но с Волохом такое не пройдет. Он не из тех людей, кто может себе такое позволить.

Он ждал меня за автобусной остановкой у комбината железобетонных изделий. Место – лучше некуда. Без какого-либо особого дела сюда никто не сунется. Вон он прогуливается. Обильно татуированный колобок в майке, на шее – златая цепь, на пальцах-сардельках – массивные кольца. Точно абориген-людоед с тихоокеанского острова. Вдали за панелевозом стоит его новый любимый «БМВ».

Я резко, круто так, в стиле американских боевиков вильнул и затормозил.

– Садись.

Волох огляделся, кинулся к моей зеленой «шестерке», упал на заднее сиденье и осведомился настороженно:

– «Хвоста» не было?

– Сбросил еще в центре, – деловито ответил я.

– Тебе все шутки шутить. А мне башкой отвечать.

Действительно, ему, члену славной воровской общины, за встречу с опером могут счет предъявить. Да еще у Волоха мания преследования. Он обожает всякие шпионские трюки типа сбросить «хвост», проверить, не на прослушке ли телефон и нет ли в ванной микрофона.

– Ну, чего надыбал? – спросил я.

– А. Братва гуляет, – махнул он рукой. – Через неделю тебе барыгу оружейного, может быть, сдам.

– Из чьих?

– Из гагаринских отморозков. Они вооружаются активно.

– Что по наркоте?

– Наркота сейчас потоком пошла. Героин. Вскоре большое поступление ожидается.

– Откуда? – напрягся я. – Таджикистан?

– Очень тут все туманно. Может быть.

– Ты знаешь, что порченый героин пошел? Уже несколько человек с жизнью расстались.

– Слышал, – кивнул Волох, продолжая нервно оглядываться. – Похоже, из этого нового потока.

– Разузнай подробнее.

– Что могу, делаю, Терентий. Ты же знаешь, – обиделся он, что его недооценивают. Он, как ребенок, обидчив.

– Ладно. Что еще?

– Тут такие закрутки. Московские паханы подтвердили, что Малюта в город на наркоту посажен. С героина бабки он в Москву на общак отстегивает. И зону должен наркотой и деньгами кормить.

– Значит, вору в законе Малюте дали право барыжничать?

– А, – махнул рукой Волох. – Все с ног на голову встало. Где вор, где барыга, где бизнесмен, где политик? Кто разберет?