– Кто же держит вторую? – с улыбкой спросил Эдвард. И прежде, чем ответить, я позволила себе утонуть в теплых озерах его изумительно зеленых глаз.

– Вторую половину должен держать мужчина, тот, что окажется рядом со мной и будет мне опорой и поддержкой.

Конец лета в тех местах, по которым пролегал наш маршрут – это нечто невообразимое. Взрыв красок и море впечатлений, обрушающиеся на мозг каждое мгновение. Одна яркая картинка, сменяющаяся другой, сделанной еще более сочными красками, еще более выразительная – и так без конца. До тех пор, пока солнце, заливая окружающий мир золотым сиянием, не пропадет за линией горизонта, и когда на смену яркому свету дня придет бархатный полумрак сумерек; когда плавно, как в старом телевизоре, померкнут краски, сотрутся очертания и можно будет, наконец, осмыслить и уложить по полочкам ощущения, накопившиеся за истекшие сутки. Отдаться мыслям, сидя на террасе небольшого кафе или глядя через окно гостиницы на последние искры заката, догорающие в лиловых, набухающих синевой небесах; вдыхая наполненный ароматами трав, пропитанный запахом странствий воздух; подставив разгоряченное лицо ласковому и свежему ветру, позволяя ему пробраться под одежду, касаясь кожи, и запутаться в волосах.

Если в это время рядом оказывается тот, кто тебя понимает, кто, разделяя с тобой полноту чувства, может умножить счастье, дать ощущение наполненности, то жизнь обретает истинный смысл и становится законченной совершенной картиной.

***

Глядя на то, как ветер играет с волосами Беллы, как солнце пронизывает их своими золотыми нитями, я едва удерживаюсь от того, чтобы не закричать. Меня переполняет счастье. Его так много, что оно с трудом помещается в сердце, распирает грудинную клетку и того и гляди переломает ребра. Я чувствую тоже, что и в детстве, когда нам удавалось собраться всей семьей и поехать на несколько дней в наш домик у озера. Одна только мысль о том, что три или четыре дня отец будет рядом со мной, и я смогу ходить с ним на прогулки и удить рыбу, наполняла меня восторгом. И, пожалуй, это ожидание было даже лучше, чем сам отдых. Рано или поздно короткий отпуск заканчивался, а похожее на дымку ощущение предвкушения счастья продолжало месяцами жить внутри. С Беллой ко мне вернулось ощущение, утерянное много лет назад. Я вновь жил предвкушением. С той лишь разницей, что в этот раз реальность ошеломляет и превосходит мои самые невероятные фантазии.

На второй день мы, съехав с дороги, оставляем машину и идем по едва различимой тропинке через огромное поле, похожее на пестрый красно-зелено-лиловый платок, брошенный под бирюзовыми небесами. Вокруг трепещут от дыхания вечера яркие пахнущие сладостью цветы. Воздух звенит последней нотой напряжения, готовясь сбросить оковы зноя и вздохнуть с облегчением в надвигающейся ночной прохладе.

Белла похожа на изящную жрицу античного храма. Ее волосы собраны в пучок, а короткое платье позволяет насладиться плавной линией спины и плеч, оценить, сколь прекрасна ее шея и как захватывающе совершенны бедра. Опьяненный солнцем, цветочным дурманом и Беллой, я как будто вижу сон наяву. И чем дольше длится наше путешествие, тем больше усиливаются мои чувства. Белла – тот самый бриллиант, у которого много граней и который можно рассматривать бесконечно, любуясь все новыми оттенками проходящего сквозь него света. С ней мне открывается нечто большее, чем просто красота мира, воплощенная в теле женщины. Любовь обретает иной, более совершенный смысл. А то, что я боялся, будет унизительным и грязным актом, оказывается поразительно чистым, наполняющим каждую частицу моего тела трепетом и внутренним вдохновением. С жадностью сохраняя в памяти каждое прикосновение, каждый поцелуй и страстную ласку, я понимаю, что становлюсь богаче духовно, заполняю царившую до этого внутри пустоту.

Когда мы сидим в небольшом кафе, и ветер с побережья доносит запахи морской соли и нагретой на солнце хвои, я прошу Беллу никогда не уходить. Говорю, что она нечто особенное для меня. Если она все-таки уйдет, я буду благодарен судьбе за каждую секунду, что была благодушно дарована нам, и проживу остаток жизни, купаясь в воспоминаниях. Белла улыбается, но в ее улыбке почему-то сквозит грусть. Она осторожно касается моей руки и, ничего не отвечая, молча сжимает пальцы.

Ночью, когда мы, найдя силы оторваться друг от друга и разорвать зримые связи между телами, оставляя лишь невесомые эфирные нити чувств, я проваливаюсь в сон и слышу, как тихий ласковый голос нежно шепчет «больше всего я боюсь, что уйдешь ты».

В последние дни нашего путешествия мы снимаем небольшой коттедж, стоящий среди цветочных полей и густых лесов. Рядом разбит благоухающий медом невероятной красоты сад. Между кустов, усыпанных пламенеющими цветами и окруженных монотонно гудящими мохнатыми точками пчел, проложены узкие тропинки, посыпанные мраморной крошкой. В одном уголке за самшитом находится крошечная беседка. Рядом с деревянными ступеньками плещется искусственное озеро, заросшее ряской и мелкими цветами, издали напоминающими частицы золотой пыли. В первый день, когда я смотрю на ухоженные заросли, мне кажется, что мы нашли Эдем, какой-то его современный аналог с водопроводом и джакузи под навесом во дворе. Однако стоит мне увидеть силуэт Беллы в обрамлении алых роз и пышной зелени, как мысли из моей головы привычно исчезают. Их смывает волной благоговейного восхищения. Задержав дыхание, я наблюдаю за тем, как любимая женщина, осторожно раздвигая ветки, идет ко мне. На ней облегающее красное платье и его цвет магическим образом вписывается в общую картину, делая ее на несколько мгновений совершенной.

– Ты прекрасна, – обнимая Беллу, выдыхаю я. Она нежно улыбается, заставляя мое сердце забиться чаще. – Это будут лучшие дни в моей жизни. Я рад, что отправился в эту поездку.

– А я рада, что смогла оторвать тебя от работы. Рада, что показала что-то новое. И, кажется, оно тебе нравится?

– Должен признать, против такой новизны я не буду против.

В этот раз улыбка Беллы кажется мне грустной, как будто есть какая-то мысль, которая причиняет ей неудобство, словно камешек в туфле при ходьбе. Я спрашиваю, о чем она думает, что ее тревожит. Но она говорит, что просто рада за меня. А грусть? Ей жаль, что когда-нибудь наш короткий отпуск закончится, и я снова буду затянут в омут работы. Я клятвенно обещаю, что никакая работа больше не встанет для меня на первое место.

***

Закончив макияж, я вышла в небольшой садик, присыпанный опадающими лепестками отцветающих роз, похожими на тлеющие угольки и вызывающие легкое чувство сожаления. Эдвард сидел на одном из лежаков. На нем были простые светло-синие брюки и желтая футболка. И это был первый раз, когда я увидела его без костюма. Думаю, подобный шаг дался ему не так просто, как могло показаться. Для человека, привыкшего следовать правилам, любое отступление от традиций все равно, что прыжок в бездну. Ободряюще улыбнувшись, я села рядом.

– В этой одежде я чувствую себя дураком. – Он выглядел как маленький мальчик, у которого более взрослые дети отобрали новый пластмассовый автомобильчик. И брюзжал он совсем как обиженный ребенок. Не хватало только воплей и катания по земле. Пытаясь разрядить обстановку и добавить немного веселья, я перегнулась через нагретый на солнце деревянный поручень и чмокнула Эдварда в щеку. Я надеялась, что он поддержит мой игривый тон, но он только кисло улыбнулся.

– Нет, серьезно, я, наверное, и есть дурак.

– Конечно, дурак, если в тот момент, когда красивая женщина тебя целует, можешь думать о своей одежде. Хочешь, – я задумчиво поднесла указательный палец к губам, – помогу тебе избавиться от неудобной одежды? Знаешь, мои туфли немного жмут и, видимо, мне самой не помешает переодеться. – Я демонстративно сняла одну из своих красных туфель, а после сбросила лямку платья, давая понять, что приступила к исполнению плана.

– Белла, я так не могу. – Не замечая моих усилий, он порывисто вскочил. – Я действительно старался, но все это явно не подходит для меня. Тем более в такой важный день. Я не желаю потом всю жизнь вспоминать, каким дураком себя ощущал. Мне бы хотелось сконцентрироваться на позитивных эмоциях.